В прошлом месяце я сажал картошку. Не у себя, а на родительских шести сотках. Пока я сажал ее там, за несколько сот км от дома, на моем огороде картошку сажали теща с тестем. Практически все, кого я знаю, занимались сельхозработами – либо сами, либо их родственники. Притом что я и мои знакомые – с рождения городские жители, хотя и не все потомственные (города, в которых я родился и живу, немногим старше меня, другими словами, совсем молоды).
Возделывание лопатой участка под картошку, кроме благотворной физической нагрузки на свежем воздухе (кстати, полученный за эти два-три дня загар ничуть не хуже курортного), дает хорошую возможность поразмышлять на отвлеченные темы. Размышлениями я и хочу поделиться.
Хотя в XXI веке Россию уже никто не относит к аграрным странам (чтобы убедиться в этом, достаточно изучить ценники на фрукты и овощи в супермаркетах), на бытовом, психологическом уровне мы глубоко аграрное, крестьянское общество. Этот феномен достоин более глубокого исследования, так как может дать ответ на многие актуальные вопросы. Например, на такой: почему революция в России не случится летом?
В каждом втором, если не каждом первом, дорогом россиянине жив крестьянин. А крестьянин и земля – вещи неделимые. Испокон веков крестьянин на Руси кормил семью с клочка земли, урывками, в свободное от барщины и прочих многочисленных господских обязанностей время. Потом, когда на смену барщине пришли колхозы, рассчитывать крестьянская семья часто по большому счету могла только на урожай, выращенный на собственном огороде. Картофельные грядки для миллионов были спасением от голодной смерти, особенно в страшное военное время.
Вырвавшееся из деревни послевоенное поколение крестьян вместе с жаждой свободы и новизны привезло на комсомольские стройки в своих картонных чемоданах тоску по земле. Дачи, сады и огороды стали неотъемлемой частью ландшафта новых городов, а новые горожане, с одинаковой легкостью управлявшиеся гаечным ключом, мастерком и лопатой, в душе оставались прежними сельскими парнями и девушками, хоть и жили теперь в кирпичных «хрущевках» с водопроводом, канализацией и центральным отоплением (что высвобождало уйму времени для смотрения телевизора, домино, а часто и «соображения на троих»). К тому же связи с родной деревней никуда не делись. В деревню приезжали хвалиться успехами, привозили детей, а потом и внуков на каникулы, и, конечно… помогали сажать и копать картошку. Этот корнеплод в данном случае олицетворяет сельхозработы в широком смысле – в зависимости от географических и других местных особенностей на ее месте могли оказаться и другие садово-огородные культуры, хотя как основной продукт питания в наших широтах картофель остается вне конкуренции и поныне.
Однако возделывание условно-собственного клочка земли в садоводческом обществе имело, помимо чисто прагматического (заготовить картошки и солений на зиму, а летом детей земляникой побаловать), еще и важное психологическое значение. Огород был единственным местом, где человек мог работать на себя. Или не работать, а загорать (шашлыки в то время не были распространены столь широко, времена были поскромнее, да и дефицит опять же, если кто помнит). На огороде человека никто не подгонял, не указывал, что делать: ни барин, ни начальник, разве только жена (но это уж другое дело). Рабочий день был не регламентирован, что не мешало большинству огородников пропадать на участках с утра до позднего вечера, особенно в сезоны посадки и сбора урожая. Короче, огород для советского (как минимум) человека, был островком личной свободы, а это дорогого стоит.
В отношении постсоветского человека все немного сложнее, но не слишком. Я сам видел овощные грядки и теплицы на загородных виллах «новых русских», стоимость всего урожая с которых не покрывала цену одной заправки бензина для семейного джипа. Наши нувориши – часто сами плоть от плоти своей земли, тоже крестьяне, ну может, в их «кулацкой» разновидности.
Копая грядку лопатой (технология, уходящая в прошлое на тысячелетия), я думал о том, что даже я мог бы за это время «нафрилансить» достаточно, чтобы купить эти несчастные пару мешков, которые еще предстоит все лето окучивать, спасать от жука, выкапывать. Нет, дело все-таки не в картошке. Огородничество, земля, выживание на каше и картошке – это наш способ жизни, способ мышления, это что-то въевшееся, как пыль под кожу, ставшее частью ДНК. Даже когда картошку будут раздавать бесплатно, найдутся граждане, которые будут копать грядки и сажать ее – просто так, на всякий случай, мало ли что…
Вот почему революция, если даже ей суждено произойти, не случится в России летом, в то короткое время, ради которого жизнь здесь имеет вообще хоть какой-то человеческий смысл. Ведь даже бунтовать спокойнее, зная, что в случае чего в погребе есть несколько мешков картошки, которые помогут продержаться долгой российской зимой.
