Мир стоит на пороге больших перемен – этот тезис уже успел стать банальностью. Кризис поставил под сомнение устойчивость всей мировой системы, а также стабильность в расстановке сил. Многие предрекают скорое падение США или, по крайней мере, серьезное перераспределение лидерства на планете. В контексте таких дискуссий всегда упоминают Китай, намного реже – Россию. Так или иначе, и Китай, и Россия – страны капиталистической периферии, которым объективно тесны рамки зависимого развития. Китай часто приводят в пример интенсивно и успешно развивающейся страны.
Судьбы мира – это очень важно. Но судьбы мира, развития стран и регионов не было бы без судеб отдельных людей, без миллиарда отдельных личных историй, из которых и складывается собственно История.
В фильме «Джинсовый Китай» («China Blue») рассказывается такая личная история в контексте великой борьбы Китая за экономический прорыв.
Шестнадцатилетняя девочка по имени Ясмин приехала из села в город работать на фабрике. Она обрезает швы и получает за одну обработанную пару 3 цента, а за час работы – 6. Хозяин фабрики получает за пару 4–5 долларов, все рабочие, участвующие в производстве этой пары – доллар. Работают они по 10, иногда по 12–14 часов. Когда же бывают срочные заказы, рабочий день растягивается чуть ли не на сутки.«Все любят полночную еду, – говорит героиня фильма про такие периоды, – она бесплатная, и работать после остается не больше двух часов».
Живет Ясмин в общежитии с такими же девочками, как она, приехавшими из села на заработки. Некоторым всего по 14 лет, хотя работать разрешается с 16. В комнате 12 человек, за занавесками – туалет и умывальник. Воду нужно носить в ведрах, вода платная, так же как и еда, и все не дешево, учитывая мизерные заработки.
Бывшие менеджеры фабрики рассказывают, что фабриканты вынуждены нарушать трудовое законодательство, обманывать международных инспекторов по труду, потому что иначе фабрика окажется неконкурентоспособной, прогорит. Хозяин фабрики убеждает нас с экрана, что он не может иначе поступать еще и потому, что все эти люди тогда потеряют рабочие места. Вообще, в управлении фабрикой ее хозяин демонстрирует забавное сочетание беззастенчивой эксплуатации времен раннего капитализма и ставки на энтузиазм вполне в духе первых пятилеток в СССР. «Мы должны лучше стимулировать своих рабочих, – говорит владелец фабрики своим менеджерам. – Они должны быть лучше мотивированы и ощущать энтузиазм». Что предлагается? Улучшить условия труда, повысить зарплату, хотя бы назначить премию и упорядочить режим работы? Что вы, об этом и речи нет, это разорит фабрику. Хозяин предлагает придумать и развесить в цехах новые, более убедительные лозунги. Некоторые из них он лично пишет на шелковых полотнищах кисточкой, гордясь своими каллиграфическими талантами.
Ясмин признается в фильме, что она старается не смотреть на лозунги в цеху, они ее подавляют. Ненавидит надсмотрщицу и мечтает обладать «волшебной силой, которая заставила бы окаменеть эту злыдню». Но она очень старается и панически боится потерять работу. «Мои родители очень рисковали, когда рожали второго ребенка, меня, – говорит она, – я должна помочь своей семье». Такой комплекс второго, запрещенного ребенка есть у многих ее подруг. Очень похожие истории: брат или сестра в школе, родители надрываются на земле, а она приехала работать в город, чтобы «помочь своей семье».
Унылых лиц на экране нет: это же почти дети. У них много сил и фантазий, а опыта и воображения мало. Будущее для них туманно, но полно надежд. Они смеются, рассказывают свои забавные девчоночьи секреты, даже учатся танцевать. Ведут дневники, мечтают о принце, бегают на свидания, если повезло. Радуются, если удалось сэкономить на всякие копеечные пустячки для себя. Исправно посылают деньги родителям.
Они не понимают, что обречены на тяжелую работу и беспросветное существование. Даже если Китай, перемолов их маленькие жизни, станет процветающей страной, от этого процветания им вряд ли что перепадет.
Можно возразить, что в Китае развивается наука и образование. Молодые люди и девушки не только работают на фабриках, но и учатся в университетах. Да, это все так. Но, во-первых, я говорю не о статистике, а о человеческих жизнях. Хотя, чтобы был понятен масштаб проблемы, можно и статистику привлечь. В начале фильма говорится, что на юг Китая для работы на фабриках в последние годы переселяются 130 миллионов человек, преимущественно молодые девушки – самая большая армия дешевого труда. Для сравнения: в России на начало 2009 года насчитывалось около 142 миллиона человек.
Во-вторых, трагизм ситуации состоит в том, что жестокая эксплуатация этих девочек – одно из необходимых условий «китайского чуда». Неважно, возможно это чудо в принципе или нет.
Мои студенты – тоже преимущественно «девочки с периферии». У нас на факультете мальчиков мало, в основном девочки, много студентов из сельских районов. Бывают непростые судьбы: родители-алкоголики или их вовсе нет. У некоторых родители на пенсии или безработные. Учатся у нас и инвалиды. Мои студенты в массе не благоденствуют. Факультет не из престижных, дети из очень обеспеченных семей к нам, как правило, не поступают.
С работой тоже у моих девочек складывается по-разному: кто-то устраивается в центры социальной защиты по специальности. Многим нравится работа, но не все выдерживают сочетания большой нагрузки и маленькой зарплаты (4500 в месяц, для справки). Кто-то получает второе высшее, кто-то устраивается в фирму, кто-то и в магазине работает продавцом. Но при всех вариантах у моих студенток перспектив в жизни больше на порядок, чем у милых китайских обрезчиц швов, швей и вшивальщиц молний из фильма. И вообще, казалось бы, ничего общего у них нет.
Но у меня возникло отчетливое ощущение, что у этих девочек общая судьба. Они – материал для капиталистического развития на периферии, более или менее ценный. Китаянок много, наших мало. Вот в чем дело, гуманность тут не при чем. Есть еще одно – наша рабочая сила, в том числе и моих девочек, стоит дорого. Для периферийной страны, естественно. С Китаем тут мы никогда не сможем соревноваться.
Но вопрос: а надо ли предпринимать сверхусилия, чтобы снизить социальные расходы, вместо того, чтобы развивать социальную сферу, пользуясь теми кадрами и возможностями, которые есть, и создавая новые? А ведь если социальные реформы наконец-то обретут вожделенную правительством «последовательность и эффективность», мои студентки окажутся в ситуации, описанной емкой фразой Виктора Черномырдина: «Мы еще будем жить так, что наши внуки будут нам завидовать». Да, к сожалению, может получиться так, что мои девочки не увидят в университетах и офисах своих внуков, а, может быть, уже и детей. Может быть, они поверят тогда, наконец, моим словам о том, что образование – одно из самых дорогих благ, а не наказание?
Нам далеко до Китая и по численности населения, и по дешевизне рабочей силы, да и по многим другим показателям. Но вот Ясмин и ее подругам и во сне не снилась такая «роскошная» жизнь, как у моих сельских девочек. Когда я своим студенткам говорю об этом, они недоверчиво посмеиваются. Они не очень интересуются экономикой и политикой – больше молодыми людьми. А ведь именно им дороже всего придется платить как за успехи российского подлинно капиталистического развития, так и за его провалы. Но кого они волнуют, девочки с периферии?
