О том, что многие российские вузы скоро ожидает закрытие, давно говорит пресса и подтверждают чиновники от образования. В обоснование этой меры обычно говорится, что ликвидированы будут самые слабые вузы, чтобы не сбивать с толку добросовестных абитуриентов и не выпускать на рынок труда откровенно безграмотных специалистов. Насколько это соответствует действительности? Свой ответ на данный вопрос представил журналистам Сергей Комков, президент Всероссийского фонда образования, доктор педагогических и философских наук, академик РАЕН. 2 декабря 2008 года в Независимом пресс-центре в Москве он организовал пресс-конференцию на тему: «Кто и зачем уничтожает российские вузы».
Прежде всего, профессор Комков поставил под сомнение утверждение отечественных чиновников о том, что нужно ограничивать количество бюджетных мест в вузах и численность студенчества вообще, дабы не создавать «перекосов» на рынке труда. Однако в Японии, например, уже третий год действует закон, фактически устанавливающий обязательное высшее бесплатное образование для молодых людей. При этом примерно 14,5 % ВВП страны тратиться на нужды образования. Схожая ситуация складывается и в Южной Корее – здесь 25% ВВП выделяется на образование, а студентам обеспечиваются бесплатное обучение, стипендия и очень хорошие условия жизни в университетских городках, где кампусы напоминают скорее гостиницы, чем отечественные общежития.
Сегодня многие говорят о том, что 3700 вузов для России – это много. Действительно, как признал Сергей Комков, многие из этих вузов являются «халтурщиками» или вовсе фиктивными структурами. Например, по словам Комкова, таковым является Всемирный технологический университет (располагающийся в Москве по адресу ул. Кедрова, д. 8, к. 1) и якобы созданный ЮНЕСКО.
Однако нет ли в этой ситуации вины и Андрея Фурсенко, уже пятый год занимающего пост министра образования? Комков наполнил, что еще в 2005 году Генпрокуратура провела проверку Рособрнадзора и выявила факты выдачи лицензий несуществующим вузам. По данным Комкова, Генпроуратура РФ предложила уволить тогдашнего руководителя той службы Болотова и его первого заместителя Геворкян, но эти люди, в итоге, отделались постановкой на вид и выговором. Сегодня Болотов ушел в Российскую академию образования, а Геворкян стала проректором Московского городского педагогического института, но это не значит, что в органах власти, занимающихся вопросами образования, что-то изменилось.
«Порядок надо наводить, но сначала нужно понять, кто будет этим заниматься и кто виновен в беспорядке», – подчеркнул президент Всероссийского фонда образования. Иначе остаются опасения, что закрыты будут как раз сильные вузы, чьи ректоры не имеют связей во властных структурах, а фиктивные по-прежнему останутся на плаву. «Вспоминаю врача из фильма «Покровские ворота», которая даже не осматривая пациента, сразу решать, что его надо “резать”», – иронично отметил Комков.
Одной из причин всевластия чиновников Сергей Константинович считает отсутствие в стране «настоящего вузовского сообщества», поскольку Союз ректоров России – «подведомственная структура», что подчеркивается позицией его руководителя Виктора Садовничего, который был резким противником введения ЕГЭ, но, видимо, под давлением чиновников от образования не стал бороться за свою позицию, а отступил.
Другой причиной всевластия чиновников, по мнению Комкова, является обязательная государственная аккредитации вузов. В мировой практике, по его словам, это уже практически не встречается, за исключением таких стран, как Китай, где подобный подход объясняется достаточно жестким политическим режимом. В других же странах существуют лицензии – но нет аккредитации. Причем получение лицензии не требует больших финансовых и временных затрат. Например, когда сам Комков с коллегами открывал Академию народов мира в Праге, лицензия для этой структуры была получена за три недели и стило лишь около 300 евро.
Сергей Комков также назвал в кроне неверным подход «узкого горлышка», когда возможность поступить в вузы имеют немногие. По такому пути пошла в 1967 году Франция. Но вскоре французские власти осознали, что этот подход ошибочный. Сегодня передовым является как раз «принцип воронки» – когда поступить в вуз имеют возможность все, а вот закончить обучение там могут лишь самые способные и усердные.
Не менее проблемным оказывается и ведение ЕГЭ. Фактически единый госэкзамен устанавливает несколько уровней, который должен преодолеть выпускник. Во-первых, он должен получить допуск к ЕГЭ, во-вторых, сдать предварительные экзамены (математику и сочинение), в-третьих, до 1 марта решить вопрос о профильных экзаменах для поступления в вуз, а потом и сдать их (в то время как многие школьники до последнего откладывают решение о специальности, которую собираются выбрать), в-четвертых, 24 вуза получили право вводить дополнительные испытания для поступающих.
«По нашим прогнозам, в следующем году до 40 % школьников может остаться без аттестата, а число поступающих в вузы сократиться в два раза», – констатировал Комков.
Сокращение вузов приведет и к сокращению студенческих мест. Между тем в результате экономического кризиса уже через год, возможно, до миллиона россиян останутся без работы. Куда они пойдут? Рузвельт во время экономического кризиса в США ввел в действие программы, дающие возможность получить образование значительным массам людей. Это позволило занять сограждан в трудные времена и подготовить квалифицированные кадры ко времени экономического подъема. Не превратятся ли студенты, чьи вузы закрывают и недавние школьники, возможность получения образования которыми серьезно сужаются в маргинальные обиженные массы молодежи. «Боюсь, не получим ли мы 1968 год, как во Франции», – поделился своими опасениями Комков.
Затем Сергей Комков предоставил слово Владимиру Хлебникову, бывшему руководителю Федерального центра тестирования. Тот подтвердил, что во введении ЕГЭ, конечно, есть определенная логика, если учитывать разнобой в школьных программах, отсутствие единых критериев для выставления оценок и вузовскую коррупцию. Однако итоговая аттестация и зачисление в вуз преследуют различные цели. Ведь в первом случае знания ученика должны сопоставляться с учебной программой, а во втором должны сравниваться способности разных учеников.
Кроме того, разные методики подготовки тестов для ЕГЭ предполагают разные результаты. Так, два варианта теста по математике, предложенные для эксперимента разным группам московских школьников, дают, соответственно, 16 % и 25 % неудовлетворительных результатов – это достаточно большая разница. В результате, в случае с оценками «неудовлетворительно» или наоборот, «отлично», погрешность может составлять 6–10 баллов – это большая величина. Наконец, самые сложные задания – категории «С» и вовсе отличаются достаточно низким качеством.
При этом, комментируя для корреспондента Рабкор.ру ситуацию со сдачей единого госэкзамена в тех странах СНГ, где это правило действует, Владимир Хлебников пояснил, что там установлен совсем другой порядок сдачи подобных экзаменов: «Коллеги из Азербайджана, Белоруссии, Казахстана не проводят подобных экзаменов. Там такие экзамены проходят только в вузах – чтоб исключить влияние заинтересованных школьных администраций и под контролем служб безопасности».
Таким образом, сложно сказать, куда приведет страну мировой кризис и ждет ли нас собственный 1968 год по французскому сценарию. Однако очевидно, что поспешные реформы в области образования могут принести и государству, и населению еще немало проблем.
Николай Михайлов