В этот раз мы попали во Львов проездом из Польши, где нас пытались ограбить местные полицаи, с удовольствием указавшие украинцам на их место – по ту сторону «железного занавеса» Евросоюза. На замечательный город, о котором знаю добрый десяток старых батярских песен, было больно смотреть. Возможно, в этом впечатлении отчасти виновны накрывшие Украину дожди или психологические контрасты после поездки в Европу – однако оценивать жизнь как раз и следует на контрастах. А они резали глаза характерными образами: промокшие до нитки заробитчане, играющие в карты на автостанции, патриархального вида бомжи и крестящиеся на костел проститутки в сапогах, которые застревают каблуками-шпильками в разбитой к черту мостовой – все накрытые серой пеленой дождя. Маршрутка-скотовозка, забитая до отказа покорным и мрачным народом едва тянулась в бесконечных пробках по давно не ремонтированным улицам.
Граффити – мысли города, высказанные вслух. Надпись «Нема, бля, чаю!» – на киоске в конце улицы Раппопорта, «Только по-маленькому!» – на бачке в вокзальном туалете, «Зиг хайль!» – возле Площади Рынок. Безграмотная реклама в трамвае с комичными русизмами, указывающими на незнание литературного украинского. Хотя, впрочем, все это может удивить лишь тех, кто верил в затертый миф о «культурной столице», которой хотела бы представить Львов известная часть интеллигенции, давно сбежавшая на заработки в Киев.
Львов – провинциальный город, и в этом есть своя прелесть и свои преимущества.К примеру, провинциализм не дал убить его так быстро, как Киев, где не осталось сейчас ни одного старого кафе, а уплотнительная застройка стремительно уничтожает прежнее культурно-историческое лицо города. Застраивать Львов просто не так выгодно. Сегодня это перевалочный пункт гастарбайтеров и контрабандистов, а также логово чиновников, которые наживаются на взятках и откатах с трансграничного бизнеса. Город, в котором несчастные люди живут без света и газа в ведомственных общагах, откуда их выживают бессовестные власти и бизнесюки. Город, в котором я как-то смотрел пьесу об итальянских мытарствах наших гастарбайтеров в центральном театре имени Заньковецкой, а публика в зрительном зале сидела в шубах, так как в зале не топили.
Я привел Шапинова к Ратуше, чтобы показать мемориальную доску в честь первой рабочей демонстрации 1 Мая 1890 года, когда Иван Франко осмысливал для себя марксизм, а нефтяные прииски Прикарпатья были крупнейшим центром рабочего движения во всей разделенной империями Украине. По иронии судьбы, возле мемориальной доски мок под дождем здоровый сельский парень, батрак, встретивший нас словами: «Чи не треба пану якоїсь роботи?». А на соседних стенах мелькали новые бесчисленные мемориальные доски с пафосной апологетикой ура-патриотов, особенно нелепой в этом традиционно мультинациональном и мультикультурном городе. Серость и безысходность – товарные знаки «третьего мира» – ощущаются здесь в наши дни даже острее, чем везде по стране.
А ведь недавно здесь с шумом прошла книжная ярмарка. И подавляющее большинство ее иногородних посетителей, цвет нашей «сучукрлитовской» интеллигенции -ограниченной, сервильной и отчужденной от своего народа, -просто не увидело всего этого. Не смогло увидеть, но, главным образом, не захотело, предпочитая грязной и мокрой прозе жизни траченный молью постмодернизм с задворок европейской литературы. У нас нет Василя Стефаника, Юлиана Бачинского, Стефана Тудора, Ярослава Галана и Козланюка – талантливых литераторов, большая часть которых была связана с местным левым подпольем.
Предвоенное поколение тех, других, львовян смогло уцелеть в борьбе с польской дефензивой и украинскими клерикальными националистами, но потом сгинуло под Киевом, в ирпенском санатории, где НКВД разместило нелегальную явку Компартии Западной Украины. Сегодня в этом здании разместились церковники, которые сняли со стены памятную табличку. Но эту новость вряд ли узнали в забывшем свою богатую левую традицию Львове, с его мифологизированными представлениями о собственном прошлом. Мрачным, но немного комичным символом этой господствующей мифологии является памятник Степану Бандере – тяжеловесный монумент функционеру ультраправой партии, в бюрократическом пальто и костюме. По всей видимости, скульптор набил руку на официозных монументах советских времен.
Спикер украинского парламента Арсений Яценюк заложил в эти дни в Черновцах еще один знаковый памятник – Францу-Иосифу, коронованному ничтожеству, которого ехидно высмеивал Гашеков солдат Швейк. Правый историк Богдан Червак в статье «Памятник оккупанту» уместно и совсем по-марксистски напомнил о судьбе Западной Украины в составе дальнего прообраза ЕС, которым можно считать габсбургскую Австро-Венгрию.
Правительство императора «…проводило последовательную колониальную политику. Галичина, Буковина и Закарпатье всегда трактовались имперской властью как сырьевой придаток к метрополии и источник дешевой рабочей силы. За время господства «доброго цесаря» были уничтожены ряд отраслей производства, в том числе текстильная, кожаная, бумажная и другие, которые не выдерживали конкуренции с более дешевыми товарами предприятий развитых западных провинции Австро-Венгрии. Уже в конце XIX столетия в Восточной Галичине не осталось ни одного сахарного завода. Украинцы не допускались к управлению промышленностью. Собственниками практически всех существующих в то время предприятий были иностранцы, в основном австрийцы, немцы, англичане, американцы, французы, бельгийцы, которые, овладев основными отраслями промышленности, хищнически эксплуатировали природные богатства и местных людей. Несмотря на австрийский закон 1885 года об 11-часовом рабочем дне, в Западной Украине он составлял 12 часов и больше. Украинцы получали самую низкую в Австро-Венгрии зарплату, не говоря об ужасных условиях труда… Еще более ужасной была ситуация в селе. Большая часть полей, лесов и пастбищ принадлежали графу Потоцкому (60 тысяч гектаров) и графу Шенборн (203 тысячи гектаров). Украинцы, страдая от безземелья, были вынуждены массово эмигрировать в Аргентину, Бразилию, Канаду, США… По состоянию на 1900 год читать и писать по-украински могли только 7 % мужчин и 4 % женщин».
Наша история выписывает круги, подобно подгулявшему пьянице, который танцевал под дождем на «клумбе» у Оперного театра. Спустя сто с лишним лет Львов остается столицей нищей, деиндустриализованной восточноевропейской периферии – и в сером небе над головой его жителей пока что не видно ни лучика исторической надежды.
– люмпен-пролетариат львовских окраин, сформировавший специфический говор на основе нескольких языков: польского, украинского, немецкого и идиш; – романтический городской фольклор в манере кабацкого шансона.
– популярное сокращение от «Сучасна українська література» («Современная украинская література»).
основана в 1919 году на съезде в Станиславе (Ивано-Франковск). До 1923 года именовалась Коммунистической партией Восточной Галичины. В 1927-28 годах, после раскола по национальному вопросу, на антисталинскую и просоветскую фракции, существовало две параллельных КПЗУ. Ликвидирована в 1938 году формальным решением Коминтерна, вместе с Компартіями Польши и Западной Белоруссии. Большинство руководителей репрессировано.
