По большей части издательство «Бином» специализируется скорее на информатике, и, извините, «личностном росте», что бы под этим термином ни подразумевалось, но и разной биологической литературе не чуждо. И вот «Биномом» переведена и выпущена очередная драгоценность: книга «Мозг, познание, разум». Вообще говоря, это учебник по когнитивным нейронаукам. В последнем предложении смешались подзаголовок книги («Введение в когнитивные нейронауки») и серия, в рамках которой она выходит («Лучший зарубежный учебник»).
Баарс Б. , Гейдж Н. Мозг, познание, разум: введение в когнитивные нейронауки: в 2 ч. М.: Бином, 2014
Казалось бы, учебник. Казалось бы, какая-то неизвестная дисциплина, у которой даже название состоит сразу из двух слов, прямо как у предмета «математический анализ», от которого в своё время плевался чуть ли не каждый естественник. Зачем нам знать о двухтомном труде зарубежных учёных?
Главная причина нужности такого знания, пожалуй, в том, что нынче когнитивные (нейро)науки, что называется, в тренде. Магистерские программы по ним есть почти в каждом уважающем себя вузе с факультетом психологии, а немалая доля нейробиологов, ну или, если угодно, физиологов, изучающих высшую нервную деятельность, уверена, что в ёмкий эпитет «когнитивные» умещаются все те исследования, которые не влезли в традиционную клеточную нейрофизиологию и этологию. Так это или не так, оставим выяснять самим учёным. В общем же и целом цель изучения здесь — сопоставить работу отдельных частей мозга и форм мышления, проще говоря, понять, «что за шестерёнки вращаются в моём мозгу, когда я делаю что-то или думаю о чём-то?». Последнее занятно для любого индивида, которого посещал вопрос: откуда у меня в голове завелись эти тараканы и чем они отличаются от соседской популяции.
Ещё один аргумент в пользу нужности когнитивных нейронаук: они возвращают науку к исследованию деятельности мозга именно человека: ведь как бы полезно ни было исследование мозга лабораторной мыши, или даже мозга не столь отдаленных наших родичей — обезьян, всегда есть опасность попасть впросак, перенося эти данные на хомо сапиенса. С тех пор как прошли «дикие» времена Уайлдера Пенфилда, накладывавшего электроды прямо на обнажённую кору пациентов с инкурабельной (т.е. неизлечимой) эпилепсией, и операций по лоботомии от Антонио Моница, многое в этике экспериментов поменялось, и порой сложно бывает провести операцию на кролике, не то что на живом человеке. Последние полвека исследователям мозга и души приходилось пользоваться по большей части электроэнцефалографией — методом, который не включает в себя разрезы или трепанацию, однако достоверно может сказать разве что об общем состоянии испытуемого (спит он или бодрствует, закрыл ли глаза или за чем-то наблюдает). Лет тридцать (у нас — пятнадцать) назад в ход пошла ещё магнитно-резонансная томография — процедура, которая требует полной неподвижности и отсутствия каких-либо металлических предметов на теле или в теле пациента.
Собственно, об этих двух методах знают многие, прежде всего из новостей науки. Но неужели цивилизованный постиндустриальный мир не придумал ничего нового? Ответ очевиден: придумал, конечно, а что именно — можно узнать из книги под редакцией Баарса и Гейдж, активно работающих учёных. Четвёртая глава даёт достаточно полное представление о методах визуализации активности нервных клеток, повествование, как и во всей книге, сопровождается сравнительными таблицами, рисунками и фотографиями практически на каждом развороте.
Об иллюстрациях отдельно: каждый бывший, нынешний или будущий студент силился не заснуть, перечитывая бесконечные абзацы, выполненные одинаковым шрифтом, без каких-либо иллюстраций, максимум с огромной таблицей или навороченным графиком, пояснение к которым затерялось где-то в начале стостраничной главы. В «Мозге, познании, разуме…» обычный разрыв между иллюстрацией и текстом, который на неё ссылается, — одна-две страницы, что, в общем, уже вполне терпимо в плане восприятия информации.
Ещё одно отличие от традиционных отечественных академических учебников — вопросы после каждой главы. Конечно, они наличествуют в большинстве русскоязычных книг, но там они представляют собой по большей части просьбы пересказать тот или иной кусок предшествующего материала. В случае двухтомника Баарса и Гейдж помимо заданий «традиционного» типа есть ещё и графические упражнения, которые, бесспорно, важны: здесь не обойтись без анатомии головного мозга, требующей понимания того, как изучаемые объекты расположены в пространстве.
В предисловии к «Введению в когнитивные нейронауки…» говорится: «Материал для глав предлагается изучать в любой последовательности, удобной для преподавания». Надо думать, большинство преподавателей, решивших воспользоваться этой книгой, начнёт с глав 1, 2, 5, 3 и 16. Перечисленные в такой последовательности, они «спускают» читателя с уровня целого органа — мозга — на уровень отдельных молекул — нейромедиаторов. Тем, кто только начинает погружаться в нейронауки, также будет полезно пройтись по разделам книги в таком порядке. Читателям, которые желают узнать больше о сенсорных системах (читай: органах чувств), стоит обратиться к шестой главе, в которой говорится о зрении, и к седьмой, где описывается слух. Остальные разделы посвящены процессам, которые сопровождают нас в течение жизни и во многом сами её и составляют: сознанию, сну и бодрствованию, памяти, вниманию, речи, эмоциям, контролю действий и социальному поведению.
Одно из нововведений по сравнению с первым англоязычным изданием книги (в России оно не выпускалось, обсуждаемый здесь двухтомник — перевод второго оригинального издания, вышедшего в 2010 году) — это небольшие боксы-вставки, в которых выдающиеся когнитивные нейробиологи рассказывают о своих исследованиях.
К сожалению, как раз в этих боксах обнаруживаются странные вольности перевода: например, нобелевский лауреат Фрэнсис Гэри Комптон Крик становится Франсом Х.С. Криком, а ныне живущий учёный Кристофер Фрит приобретает фамилию Фрис (с точки зрения произношения слова Frith это в чем-то более правильно, но в русском языке всё равно нет точно подходящего для сочетания th звука, а переводчик с большим стажем Пётр Петров, да и не только он, транслитерирует эту фамилию как Фрит). Для искушённого биологией читателя такие незначительные помарки не повлияют на смысл текста, но в сознании человека, который берётся за эту науку всерьёз впервые, они могут привести к некоторой путанице.
Разумеется, в одну книгу, даже очень объёмную, не получится уместить всю информацию по какой-то одной теме. Для достижения такой циклопической цели к тексту книги надо будет присовокупить все научные статьи по исследованиям в конкретной области, коих каждый день выходит немало. По счастью, подавляющему большинству потенциальных читателей и не требуется такой подробности изложения. Поэтому можно с уверенностью сказать, что «Мозг, познание, разум…» — достойная книга по нейробиологии, нейропсихологии и прочим «нейро», хотя и не без мелких «помарок». Она будет полезна всем, кто хочет разобраться, что же представляет собой с материально-физиологической точки зрения то, что можно назвать душой, и понять, что благодаря современной науке последняя — больше не потёмки. (В пару к двухтомнику можно взять ещё и книгу Риты Картер «Как работает мозг»: она в два раза короче и рассказывает примерно о том же, но о ней — чуть позже.) Правда, если вы думаете, что душа — это что-то неопределённое в груди и готовы во что бы то ни стало настаивать на своей точке зрения, пожалуй, вам лучше не читать эту книгу.
