В последние дни российская общественность взбудоражена происшествием в московской школе № 263. Его обсуждают учителя, ученики, родители, блоггеры, журналисты, телеведущие. Рассуждения их, по большей части, не отличаются хоть какой-то глубиной, причины и следствия событий путаются местами, выводы предсказуемы и, чаще всего, нелепы. Одни расценивают случившееся как некую случайность; другие винят отца стрелявшего подростка, не сумевшего закрыть сыну доступ к оружию; третьи указывают на недостаточную защищённость школы; некоторые констатируют в связи с этим факт «морального разложения» общества; кто-то и вовсе попрекает убитого учителя географии, якобы спровоцировавшего весь конфликт. Однако ситуация требует куда более серьёзного размышления, поскольку она выявляет некоторые «подводные течения» — процессы, происходящие незаметно не только в России, но и в мире.
Трагедия, произошедшая в московской школе, на первый взгляд может показаться странной и даже случайной. Тихий и необщительный десятиклассник (его имени СМИ не называют в соответствии с действующим законодательством), делающий серьёзные успехи в учёбе, врывается в родное образовательное учреждение с отцовской винтовкой и карабином, убивает учителя, из-за которого срывалась его золотая медаль, берёт свой класс в заложники. В довершение истории гибнет подъехавший полицейский и оказывается раненым его коллега. Возможно, что были бы и другие жертвы, не заставь школьника сдаться подоспевший отец (примечательно, что даже ему пришлось выполнять дипломатическую миссию в бронежилете). По словам очевидцев и знакомых десятиклассника, всё произошедшее стало последствием нервного срыва, случившегося из-за неудачи в учёбе.
Разумеется, невозможно проанализировать случившееся в полной мере, обладая столь скудной информацией. Для полной картины необходимы протоколы допросов, итоги психологических тестов, опросы родных, знакомых и многое другое. Однако уже сейчас видно, что судорожные приказы Собянина по усилению охраны школ — это лишь имитация бурной деятельности, но никак не решение проблемы, вытекающей из самого процесса развития современного капиталистического общества в России и не только в ней.
Многие заметили, что само драматическое событие будто под копирку срисовано с западных (в первую очередь — американских) образцов. Очевидно, что мы имеем дело с явлениями одного рода, которые суть проявления схожих процессов в двух обществах. И это вовсе не процессы распространения огнестрельного оружия. Его законное хранение и использование имеют долгую историю в США, в то время как трагические школьные истории, будучи большой редкостью в первой половине и середине XX века, стали активно учащаться лишь в последние 30-40 лет.
Вполне закономерно, что американские психологи и психиатры первыми взялись за изучение подобных случаев. Было установлено, что ни одно из происшествий не было спонтанным — признаки неврозов, перетекающих в полновесный психический срыв, оказались зафиксированными у всех без исключения «стрелков» ещё за некоторое время до финальных развязок. Также врачи указывают на то, что стрельба в школе есть последний акт отчаяния.
Но что доводит подростков до отчаяния? Очевидно, что гормональная перестройка уже сама по себе усугубляет психологическое состояние школьников. Однако одно лишь оно не становится причиной таких кровавых историй, а является для них только благоприятным фоном. Причины же кроются в несколько иной области. Местом стрельбы обычно становятся городские школы в бедных районах, что явно указывает нам на социально-экономическую подоплёку таких историй.
Но что же можно сказать о преуспевающих в учёбе школьниках из семей с нормальным достатком (подобных герою московской истории), которые также становятся зачинщиками стрельбы? Как ни странно, но глубинная социально-экономическая подоплёка кроется и здесь. Мы в который раз наблюдаем очередное проявление отчуждённости личности в развитом капиталистическом обществе. Человек оторван от результата своей работы и теряет её смысл. Он оторван от непосредственного получения знаний, поэтому гонится за формальностями, за оценками, сосредотачивая все свои силы на оболочке, но не на внутренней сути дела. Перечислять проявления отчуждения в социальной, политической, культурной сферах можно довольно долго. И все они являются прямыми порождениями капиталистического общества — фрейдомарксисты от Маркузе и Фромма до Жижека всесторонне описали данный феномен.
Именно поэтому мы имеем дело с актами отчаяния учеников, отчуждённых от сути процесса учения. Их психические срывы есть последствия разлада личности вследствие этого отчуждения. Ведь сложно представить себе, что подобная ситуация может произойти с учеником, ориентированным сугубо на получение знаний и получающего удовлетворение от самого их получения. В нашем же случае дисгармония постепенно копится, становясь, в конечном итоге, причиной психического сбоя. В чём-то схожий путь помешательства в сознании был отлично описан Чаком Палаником в его «Бойцовском клубе», разве что героем там был не ученик, а офисный клерк.
Почему до сих пор не было сказано ни слова о компьютерных играх и, если говорить шире, о массовой культуре в целом, с её культом насилия и жестокости? Но ведь культура, её формы и содержание являются зачастую лишь производной социально-экономических отношений. Желающие поспорить могут обратиться к радикальным изменениям, происходившим в нашем обществе вслед за сменой социально-экономической системы в 1917 и 1991 годах. И переломы эти были совсем не «происками большевиков», в одном случае, и «тлетворным влиянием Запада», в другом, но вполне закономерными процессами. Также формы, образы, сюжеты в играх, музыке, на телевидении есть лишь отражение текущей ситуации в развитии технологий, производства и социума. Да и сами игры становятся лишь виртуальным укрытием для потерянной, отчуждённой личности.
«Все дороги ведут в Рим», все нити проблемы тяжких преступлений подростков, так или иначе, приводят нас к общественно-экономическому устройству нашего общества. По мере того, как дезориентированная и потерянная личность будет продолжать метаться, уже на этапе своего формирования, не удивительно, если трагические события повторятся в других школах нашей страны.
Известно, что римский государственный деятель Катон Старший любую свою публичную речь заканчивал словами: «А всё-таки Карфаген должен быть разрушен». Не хочу ему уподобляться, но, затрагивая самые различные темы, приходится поневоле каждый раз констатировать факт: не изменив систему социально-экономических отношений, мы не решим многих насущных проблем общества.
