Отсутствие неотложных дел и в то же время необходимость соблюдения бюрократических формальностей, связанных с проживанием в Москве, застали меня, гражданина Украины, в конце июня. Необходимо было обновить регистрацию и получить для этого новую миграционную карту, то есть пересечь границу. Отсутствие денег наложило на это предприятие свой отпечаток, и автор данного очерка отправился в путешествие автостопом.
Конечно, в таких случаях вам нужен достаточно ясный и чёткий маршрут. И он был выработан! Основная его часть пролегала по киевскому шоссе, но начинался он с калужского, как менее оживлённого и технически оснащённого (у вас нет шансов поймать автомобиль на эстокаде). Конечным пунктом был избран старинный Глухов, что расположился в Сумской области Украины в 30-ти километрах от границы с РФ. Сказано — сделано!
Утром 27-го июня автор этого очерка после непродолжительной поездки на метро, а затем на автобусе, вышел на 26-й километр Калужского шоссе. Первым попавшимся водителем оказался уроженец Средней Азии на зелёной «пятёрке», который любезно подбросил меня километров на 20. Прежде чем поймать настоящую удачу путешественника, этому путешественнику пришлось сменить не одного водителя и даже по ошибке заехать в Подольск. Благо, на ошибку вовремя указал забросивший меня туда водитель. Из Подольска же, по счастью, ехал некий слегка угрюмый пограничник на «рено», который по трассе А107 и доставил меня к Киевскому шоссе, точнее, к подмосковному городку Селятино. Из прогулки по этому странному месту мне стало известно о великих победах не только Советского Союза над гитлеровской Германией, не только Князя Святослава Игоревича над хазарами, но и о «нашей» победе над Китаем, одержанной 7500 лет назад, если верить авторам «георгиевских» фресок, сработанных баллончиками для покраски автомобилей на прилежащих к местному железнодорожному узлу постройках.
Затем 3 иномарки и 90 километров пути, в перерыве — скудный обед из тёплого кефира и растаявшего сникерса на оптовом рынке стройматериалов под Обнинском, а также сон и разговоры с двумя из трех водителей. Разговоры о превратностях постуниверситетского пути, попытках профессиональной реализации, командировках в Чехию, Тунис (где на Всемирном Социальном Форуме побывал автор), Америку (это уже небольшой проект водителя из Обнинска, который не переставал жаловаться на поведение брянских автомобилистов). Последний из этой тройки — по виду молодой, весёлый российский провинциальный мелкий буржуа, видимо, подвизавшийся в бизнесе, связанном как раз с автомобилизмом — не переставал удивляться масштабности моего замысла. Конечно, автору не могло не польстить обещание поведать друзьям о таком путешествии и о таком попутчике. Пожелав ему на прощание лояльных ГИБДДшников, я вышел около поворота на Калугу.
Вскоре мне попался старый УАЗ с видавшим виды водителем за рулём, которого, по его словам, «бабка послала за новым мангалом». Пусть без и особого комфорта, зато в компании с бывалым человеком я преодолел ещё 30 километров под шум мотора и трёхэтажный аккомпанемент критики сельскохозяйственной политики президента и правительства. УАЗ доставил меня к 201-му километру Калужского шоссе. Это место ничем особо не выделялось — два придорожных кафе, даже нет гостиницы. Только стоянка для большегрузных фур, среди которых добрая половина была снабжена украинскими номерами. Выделялись, пожалуй, только водители этих украинских фур — по виду типичные вислоусые украинцы, быстро говорящие, однако, на каком-то малопонятном диалекте. Пока я размышлял над смыслом фраз, которыми они между собой перекидывались, мне попались на глаза и иные элементы местного колорита — цыганские бароны, прикатившие на каком-то минивэне, и таджик, безуспешно пытающийся загнать смартфон по спекулятивной цене.
Само собой разумеется, что ловить тут было нечего — все дальнобойщики, к которым я обращался на стоянке, сообщали, что поворачивают через 10 километров или загружаются через 20. Нет смысла судить их за эти вежливые отказы. На них возложена материальная ответственность за сохранность груза, и, что важнее, ответственность за шаткое экономическое положение их семей. В этом мне вскоре пришлось убедиться, ибо поголосовав минут десять в 100 – 200 метрах от стоянки на 201-м, я наконец поймал фуру, шедшую порожняком из Домодедово. Это и была настоящая удача — то, что живо окрашивает подобные путешествия и прививает вкус к жизни.
За рулём фуры оказался Роман — уроженец Волыни, живущий ныне в Закарпатье. Не могу сказать, насколько типична его история, но, во всяком случае, не стоит забывать о значении водительских прав в наше время. Не одной сотне тысяч человек они дают путёвку в жизнь. Не знаю как в других странах — автостопом я путешествовал только два раза, и в первый раз доехал от Симферополя до Тарасовки — но у нас дальнобойщики не составляют замкнутую во всех смыслах профессиональную среду. Характер труда тут имеет значение. Распространённость и популярность автомобилизма, соответствующий уровень технического образования и прочее из наследия бывшего СССР способствуют, так сказать, привлечению в отрасль широких масс трудящихся. Но есть и оборотная сторона — у нас теперь все социальные страты и профессиональные среды размываются, выбрасывая огромные массы работников на рынок дешёвой рабочей силы. Социальные роли не устоялись, и это один из факторов, мешающих развитию какой бы то ни было политической активности. Роман оказался тому живым подтверждением.
Но для начала отметим, что попутчик нужен дальнобойщику не просто потому, что ему скучно. Это было бы ещё пол беды. Попутчик обязан принимать активное участие в разговоре, чтобы водитель не заснул. Издержки профессии. Но, повторюсь, жалеть об этой дискуссии не пришлось. Итак, мой собеседник оказался человеком с высшим образованием — заочно окончил экономический факультет одного из западноукраинских вузов. Хотя сам он не особенно лестно отзывается о полученном образовании, видимо, потому, что оно ему в итоге не пригодилось, а может потому, что изначально хотелось пойти на факультет, связанный с вычислительной техникой. Во всяком случае, бухгалтером моему собеседнику работать не пришлось. Вместо этого он отправился на Луцкий автомобильный. До поры до времени там производились лицензионные бюджетные иномарки. Заводом владел Пётр Порошенко и дела предприятия шли хорошо. Удивительно, но если верить рассказу Романа, то по сути Порошенко пользовался лишь слегка подновлённым предприятием старого советского образца, которое было не то, что конкурентоспособно, но приносило существенную прибыль. Особо в нашем разговоре отмечалась разветвлённая система социальных гарантий для работников, а также продуманная кадровая политика, обеспечивавшая уверенный карьерный рост до уровня инженера как минимум. Это к вопросу о загнивании и неэффективности советской экономической модели. Пожалуй, единственное, что вызывало нарекание у рабочих — жёсткая система пропусков и сложность получения отгула.
Однако не стоит обольщаться этими остатками социального государства — сейчас завод принадлежит другому собственнику и выпускает никому ненужные «Богданы» — сараи на колёсах, исполняющие функции общественного транспорта в Украине. Как ни крути, а «эффективный собственник» проиграл в конкурентной борьбе. Не помогла даже оранжевая «революция», на которую свозили рабочих завода, размещая их в бомбоубежищах, оставшихся с советских же времён, киевских кондитерских фабрик — основного актива Петра Парошенко, украинского «конфетного короля». После того, как предприятие пришло в упадок, Роману ничего не оставалось, кроме как податься в дальнобойщики. Единственной альтернативой было строительство, которое приносило и меньше денег, и меньше случаев встречи с семьёй. Работа таксиста не могла рассматриваться иначе как временный вариант трудоустройства. Вообще же мне посчастливилось встретить на самом деле развитого и культурного человека. Развитого не в условиях книжного воспитания, а в жизненных условиях. Он знает 4 языка. Русский считает родным. Английским владеет на разговорном уровне. Отдельного упоминания заслуживает знание закарпатского языка — регионального языка межнационального общения. Именно он имел хождение среди украинских, на первый взгляд, водителей. В условиях фактической оторванности от жизни остальной Украины, закарпатцы, а точнее, собственно, закарпатцы, русины, венгры, румыны, поляки и многие другие пользуются именно этим языком, чтобы общаться между собой. Между тем, городскому жителю было бы тяжело жить в тамошних моральных условиях — круг интересов замкнут на собственном хозяйстве, и единственным достижением среди закарпатцев считается дом, который был бы виднее и лучше, чем у соседа.
Украинскиий же язык стоит в данном случае особняком. Как оказалось, считая русский родным, и даже более изящным, чем украинский, Роман полагает, что следует сохранить status quo и оставить украинский единственным государственным языком. Я, конечно, не согласился с таким подходом и в ответ услышал два контраргумента. Во-первых, украинский язык, по замечанию моего собеседника, сосредоточен в сёлах, а сёла в Украине вымирают. Во-вторых, это предмет национальной гордости для всех жителей Украины — хоть что-то, что объединяло бы их и вселяло надежду на национальное государство, в то время как его правители делают всё возможное, чтобы возбудить к этому государству ненависть. Увы, талантливый и деятельный народ политические проходимцы заставляют верить в сомнительное предназначение для своего языка как прикрытия собственного неблаговидного курса. Украина в данном случае становится печальным примером развития национальной паранойи, подпитываемой идеальным противником в лице «пророссийской общественности», которая плачется о притеснении прав русскоязычных (и на которую автор вдоволь насмотрелся за 25 лет жизни в Севастополе). На самом деле, конечно, это бред, по сути примеры дискриминации по языковому признаку слишком редки и носят частный характер в Украине. Русскоязычные действительно бесправны, но не как таковые, а как дальнобойщики, строители, сельскохозяйственные и промышленные рабочие. Точно так же, как и украинцы, и закарпатцы.
Впрочем, не мне поучать человека, регулярно совершающего переезды из Средней Азии в Италию и обратно на своём именном грузовике, названном ещё предыдущим хозяином «Бродягой-Вольво». Мы проехали почти полтысячи километров, преодолев ремонтировавшийся к сочинской Олимпиаде участок киевского шоссе (это 15 минут езды по гравию и риск безнадёжного застревания в пробке) и добрались до границы, предварительно дозаправившись не то в Курской, не то в Брянской области. Между прочим, там нам попался ещё один водитель-закарпатец, что окончательно убедило меня в отчасти промысловом характере работы отечественных дальнобойщиков. Впереди были пункты пограничного контроля — для меня это формальности и 15-тиминутная пешая прогулка. Для Романа — стояние в приграничной пробке и неопределённой длительности досмотр. Хотя, тут есть и положительная сторона — возможность выспаться.
Небо достойно отдельного упоминания — цвет освещённых закатом облаков действует на зрителя вовсе не хуже, чем пейзажи в произведениях Гоголя на читателя. Впереди у Романа был путь домой. Мне же оставалось преодолеть 30 километров до Глухова.
