Спустя два года после победы февральского народного восстания в Египте массовые многомиллионные митинги вновь вернулись в столицу страны. Как и в ходе февральских событий 2011, которые многие и по сей день ошибочно именуют «революцией», центром протеста стала символическая для египтян площадь Тахрир. Однако если два года назад миллионное стояние египтян на Тахрире завершилось падением пожизненной президентской диктатуры Мубарака, то теперь недосказанное народом тогда, словно бумерангом, обернулось новым витком протестов сегодня.
Остановившись на полпути — заменив одного президента другим, не затронув при этом основ системы (экономической и политической), — египтяне вынуждены вновь прибегать к проверенному, а потому действенному средству — тарану «улицы». Однако никаких гарантий на грядущую политическую стабильность свержение Мурси, ставшего ненавистным народу всего за два года (!) своего президентства, не несет. И нести не может. Сама практика должна подсказать пассионарным египтянам, что революционный заряд Тахрира будет всякий раз предаваться политиканами, присваивающими себе президентские или любые другие полномочия «от имени» народа, пока сам народ не отбросит обанкротившиеся инструментарии, неизменно порождающие его отчуждение от власти и возвращающие государство в орбиту диктатуры. Иными словами, порыв народа будет предаваться всякий раз, пока силой «Тхрира» (в данном случае это скорее собирательный образ) египтяне не превратят сами орудия правления (государственный аппарат) в один сплошной «Тахрир».
Опасное посредничество
Итак, президент-исламист Мурси свергнут. Армия подчинилась требованиям улицы, провозгласившей исламизацию страны незаконной, конституцию — сфальсифицированной, а самого Мурси — клятвопреступником. Радикальная линия «Братьев-мусульман», политической партии, членом которой является Мурси, не прошла. Пока не прошла. Вслед за Мубараком низложенный президент помещен под домашний арест. Высшие армейские чины выдвинули на пост исполняющего обязанности президента главу Конституционного суда страны. Вслед за этим армейское начальство заявило о намерении выступить гарантом права граждан на мирный уличный протест. И это притом, что прежде египтяне и не думали ни от кого такого права получать. Порукой тому — события на Тахрире двухлетней давности.
Однако подобное заявление в устах египетского генералитета более чем характерное. Командный состав армии явно заявил о своем стремлении перевести уличный демократический «площадной» протест, выходящий ныне за узкие рамки представительной демократии, в строго очерченные рамки традиционной государственности. Причем роль Армии в этом процессе, будет, скорее всего, носить определяющий характер. Под бдительным присмотром военных «улица» неизбежно утратит свой независимый характер, превратившись в управляемую силу. Причем, управляемую самой что ни есть государственной — плоть от плоти мубараковского режима — структурой.
Итак, армия. Армия. Армия…
Порыв народа, требующего права быть сувереном своей страны, в очередной раз грозит оказаться под пятой новой диктатуры. На этот раз — военной. Воспитанные еще в годы правления Мубарака, высший генералитет и офицерский корпус египетской армии могут в любой момент под предлогом предотвращения угрозы гражданской войны перехватить пульт управления страной. И править. Долго править. Без Мубарака, но по–мубараковски.
Заметим, что именно армейская структура на всем протяжении «Тахрира» в Египте неизменно заявляла о своей претензии на посредничество между властной группой (готовой пожертвовать тем или иным политиком, но, ни в коем случае, не Системой в целом) и прямой площадной демократией народных масс. Так получается всякий раз потому, что в отсутствие реальной силы, способной стать альтернативой коррумпированному государственному аппарату, армия выступает единственным носителем защиты духа и буквы основного закона страны. А по факту, выступает главным гарантом сохранения существующих конституционных норм буржуазного права, которые на самом деле уже давно не совместимы с реальными устремлениями рядовых египтян к «прямой» непосредственной демократии. По сути, к НАРОДОПРАВСТВУ.
Таким образом, именно армия выступает наиболее последовательным ревнителем сохранения существующих в Египте западных институтов государственной власти, не могущим и мысли допустить об их скорейшей замене институтами низовой демократии уже по факту сформировавшейся на каирском Тахрире.
Безъязыкая улица
«Улица корчилась безъязыкая…» Политически точная поэтическая метафора великого пролетарского поэта всех времен и народов Маяковского отражает такое состояние политической ситуации (причем, для всех без исключения народов и стран), при котором мощный народный подъем лишен своей руководящей силы, способной увидеть за его сиюминутными требованиями новую социально-политическую реальность, рожденную самими массами «снизу».
Основатель новой государственности в России — советской республики — Владимир Ленин в этой связи в свое время точно подчеркивал, что русская революция была бы бесплодной, если бы в ее огне не появились на свет органы новой революционной власти, рожденной самим народом — Советы. Всемирно-историческая заслуга Ленина как теоретика и практика, стоявшего во главе партии большевиков, как раз и состояла в теоретическом обосновании необходимости передачи всей полноты власти в России в руки советов рабочего класса и беднейшего крестьянства. Данное требование стало программным для большевиков, взявших курс на социалистическую революцию в стране.
В отличие от революционных событий в начале ХХ века в России, в ходе египетского восстания четкой программы перемен выдвинуто не было. Все без исключения политические силы, принявшие участие в развертывании протестного движения в Египте зимой 2011 г., были погружены в разрешение только одной задачи — свержение президентской диктатуры Хосни Мубарака. В этом плане весьма характерно более чем справедливое, преисполненное подлинного патриотизма название группы в социальной сети Facebook, в значительной степени повлиявшей на мобилизацию египетской молодежи в ходе народного восстания в Каире. Основатель группы Ваэль Гоним назвал ее весьма характерно: «Революция против пыток, бедности, коррупции и безработицы» (куда там нашим «белоленточникам»!).
Однако все тот же Ваэль в своей книге, написанной по горячим следам египетского восстания, вполне определенно пояснял, что в отсутствие четкого понимания «а что делать после свержения Мубарака?» основная надежда наиболее активной, политизированной части протестующих заключалась в том, что «чистая» демократия западного образца («как в США») все сама «отрегулирует». Кроме западной картинки египетская молодежь никаких других альтернативных сценариев для своей страны не рассматривала. И уж тем более, она не могла представить ситуации, при которой ей посчастливится принять участие в стихийном зарождении подлинно национальной, египетской демократии большинства, созданной в границах всего одной (но какой!) площади Тахрир.
Смеем предположить, что по своей значимости опыт Тахрира со временем займет достойное место в числе таких революционных проектов, рожденных восставшим народом, как Парижская Коммуна и уж, конечно, Occupy на Уолл-Стрит. А вот о том, сможет ли первичный, еще шероховатый, но уже многообещающий опыт египтян реализоваться на практике в дальнейшем, зависит исключительно от самого народа Египта. Захочет ли он и дальше оставаться в изрядно обветшалом стойле представительной буржуазной демократии западноевропейского типа, или он пойдет вперед, к собственной национальной демократии большинства? На это вопрос сможет ответить дальнейшее развитие политического кризиса, кстати, как раз и порожденного износившими себя диктаторскими орудиями правления, которые никакими «честными выборами» или «честными» кандидатами не подрихтуешь.
От Манежной к Тахриру, и далее — к Болотной
Подчеркнем еще раз: силы, способной теоретически обосновать стихийное зарождение новой египетской государственности на площади Тахрир в феврале 2011 г., в самом Египте не оказалось. Низовым инструментариям подлинного народоправства египетского образца пока не удалось проложить себе путь. Большинство «тахрирцев» по-прежнему видят путь к разрешению кризиса через «честные» перевыборы в уже существующие органы власти, полностью обанкротившиеся в годы диктатуры Мубарака отсутствием всякой политической воли и желания пойти навстречу чаяниям масс. Диктаторские институты представительной демократии, на протяжении сорока лет подряд прикрывавшие клановый режим, себя изжили и поставили Египет на грань затяжного кризиса, который вполне может завершиться новой диктатурой.
Следовательно, именно в вопрос легитимации, конституирования «улицы», ставшей противовесом диктатуре и даже сумевшей на определенный период добиться выполнения выдвинутых ею требований, упираются наиболее известные нам примеры массовых выступлений граждан конца ХХ — начала ХХI вв.
Чего далеко ходить. Вспомним, как ровно двадцать лет назад столицу России сотрясали массовые антиправительственные выступления. 17 марта 1992 г., в первую годовщину растоптанного путчистами во главе с президентом Ельциным Референдума о сохранении СССР, на Манежной площади Москвы — в непосредственной близости от Кремля — порядка 500 тысяч человек собралось на Всенародное Вече. Тогда КПРФ Зюганова не было и в помине, а Жириновский из кожи вон лез, чтобы получить право доступа к микрофону, но, впрочем, так его и не получил. Время политической клоунады в России еще не пришло. А вот политических интриганов было хоть отбавляй.
Насмерть перепуганные идеей приурочить многотысячную акцию у стен Кремля к восстановительному Съезду народных депутатов СССР, выразив тем самым уличную поддержку Съезду вплоть до наделения Вече правом открытого выдвижения кандидата на пост президента СССР, народные депутаты предпочли остаться в статусе «бывших». Во главе с Сажи Умалатовой они не допустили до работы Съезда организаторов Вече (его организатором, как, впрочем, и всех крупных выступлений того периода, выступало движение «Трудовая Россия»), не пошли на обострение. А ведь тогда оппозиция стояла всего в шаге от установления реального двоевластия в стране — в случае восстановления деятельности Съезда народных депутатов в полном объеме. Однако собравшиеся на свой Съезд бывшие советские депутаты испугались открытой конфронтации с режимом, и тем самым оскопили состоявшееся в этот же день грандиозное Вече у стен Кремля.
Реальному двоевластию бывшие нардепы предпочли создание декоративного «Постоянного президиума Съезда» — эдакой ассоциации бывших народных депутатов, и только. А потому, когда в сентябре-октябре 1993 г. разразился неизбежный политический кризис режима, спровоцировавший спонтанное народное восстание в столице (движущей силой которого в массе своей выступил именно советский элемент), народное движение оказалось лишено второго, альтернативного — но что еще более важно — легитимного центра власти. Отсюда — неразбериха в руководстве восстанием. Стихия. Слабая координация. А главное — фактическое перетекание руководства народным восстанием к чуждому массам и по социальному происхождению, и по характеру выдвигаемых требований руководству буржуазного Верховного Совета России. А ведь прежде это же самое руководство наделяло Ельцина диктаторскими полномочиями, санкционировало процесс приватизации, а 17 марта 1992 г. грозило всем участникам Восстановительного съезда народных депутатов СССР и организаторам созванного в его поддержку Вече пятнадцатью годами тюрьмы…
Отсутствие альтернативного центра власти привело народное восстание к поражению, и в итоге — к утверждению «новых» буржуазных институтов парламентарно-президентской власти в России. И все последующие попытки вернуть ситуацию к состоянию двоевластия завершались провалом, т.к. навязанная стране электоральная система предполагала борьбу строго в рамках, очерченной режимом «государственности» (т.е. в рамках представительных институтов власти западноевропейского образца). Ложная парадигма парламентарной борьбы раздробила, и, в конечном итоге, подорвала почву для организованного движения сопротивления капитализации страны.
Впервые после массовых выступлений 90-х десятки тысяч людей стихийно вышли на площади российских городов только в декабре 2011 г. Самые крупные выступление состоялись, естественно, в Москве. По своему социальному происхождению протестующие уже качественно отличались от участников протестного движения двадцатилетней давности, носителей советского менталитета. При этом трудно было не обратить внимание на идеологическую всеядность протестующих. Толпы граждан, массово вышедшие на московские улицы, не имели стойких политических убеждений и четкой позитивной программы. Они только и грезили, что о «честных выборах». В отсутствие современной несистемной коммунистической организации в России, способной предложить и расширить вопрос борьбы «за честные выборы» вплоть до демонтажа не оправдавшей себя парламентарно-президентской республики и возвращения к институтам российского народоправства (вечевой, советский тип), протестные массы, как и на излете «перестройки», вновь увлекли «правые» либеральные силы. Они увели вопрос о кризисе Системы в целом исключительно в русло демагогической борьбы с «партией жуликов и воров». Тем самым, посеяли надежду на возможность «исправления» агонизирующей «послеоктябрьской» политической системы западноевропейского буржуазного типа, навязанной народам России в ходе слома советской государственности в 1991-93 гг.
А между тем, кризис самой системы отчуждения народов от экономической и политической власти в планетарном масштабе проявляется все рельефнее. Это и постоянно бурлящий Тахрир, нащупывающий свой путь к народному суверенитету. Это и ставшее поистине интернациональным движение Occupy, перекинувшееся на центральные площади турецкой столицы. Это и серьезно заявившая о себе доселе никому неизвестная «Партия пяти звезд» в Италии во главе с нарочито непрофессиональным политиком Беппе Грилло, призвавшим к развитию «низового» самоуправления без всякого посредничества (партийного или любого другого) «от имени народа». Повсюду налицо потаенное стремление народов самим решать свои судьбы. Причем, и по вопросу зеленых насаждений в столице своего города (как в Турции), и по вопросу подотчетности высшей политической власти требованиям рядовых граждан (как в Египте).
Всюду все громче и резче звучит чеканное, непреходящее по своей значимости требование Брата-Лидера ливийской революции Каддафи, никогда не скрывавшего своей органической связи с выдающимися русскими теоретиками и практиками народоправства — прямой народной власти без всякого посредничества — Бакуниным, Кропоткиным и, конечно, Лениным: «Народы вправе путем народной революции бороться во имя того, чтобы сокрушить… орудия монополизации демократии и попрания суверенной воли масс, и провозгласить во весь голос новый принцип — НИКАКОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА ОТ ИМЕНИ НАРОДА!»
