В нашей стране имеет место удивительное явление. Впервые за долгие годы появился министр, искренние положительные эмоции к которому испытывают не только родные и близкие, но и немалая часть работников подведомственной ему сферы. Причём это министр из «расстрельного» социального сектора. Его предшественники приходили на должность вполне приличными людьми, а уходили с репутацией исчадия ада. Но министру образования Дмитрию Ливанову удалось невозможное.
В ноябре 2012 г. министр публично оскорбил преподавателей вузов, выдвинув несколько версий мотивации человека, работающего за 30 тыс. руб.: либо это преподаватели невысокого уровня, либо халтурщики, бегающие по нескольким местам, либо взяточники.
В ответ около тысячи преподавателей высшей школы подписали открытое письмо, выразив недоверие «компетентности и человеческим качествам министра» и призвав к объединению в профсоюз. За прошедшее время Ливанов не извинился и мнения не изменил, из Минобра регулярно раздаются в адрес вузовских работников обвинения в некомпетентности и второсортности, начались сокращения преподавателей и бюджетных мест. Кроме этого, в активе министерства за последний год — слияния вечерних школ для трудных подростков с гимназиями и детсадами, закрытие вузов, принятие закона об образовании, позволяющего свести бесплатное образование к церковно-приходскому, резкое повышение оплаты за детсады и студенческие общежития и многое другое. Где можно здесь рассмотреть что-то положительное?
Но министр сумел привлечь на свою сторону немалую часть социально-активной академической общественности. Этого эффекта он добился исключительно тем, что несколько месяцев сквозь пальцы смотрел на борьбу с плагиатом в диссертациях, а поначалу даже помог, под давлением гражданского общества создав т.н. комиссию Федюкина. Впервые увидев министра, открыто идущего на диалог, часть интеллигенции уверовала в Ливанова как в свет, забрезживший в конце тоннеля. Слова министра стали восприниматься как произнесённые с нашей стороны баррикад, как речи соратника, который, презрев репутацию и карьеру, глаголет истину.
Когда активисты научно-образовательной колонны протестных маршей в социальных сетях обсуждали лозунги на шествие 12 июня, возражения по существу вызвал только один: «Россия без Путина, без Ливанова, без ЕГЭ». Первая часть триады устраивала всех, а вот вторая… Министр на глазах превращался в рыцаря без страха и упрёка, готового огнём и мечом вычистить Авгиевы конюшни тотально коррумпированной и архаичной системы. «Когда вы говорите «долой Ливанова», вы говорите также «долой борьбу с плагиатом в диссертациях», — утверждали апологеты министра.
Своей бескомпромиссной борьбой с прогнившими на корню университетами и Академией наук Ливанов убедил и нобелевского лауреата Андрея Гейма, который специально приезжал в Москву поддержать чиновника. Но что объяснимо для Гейма, которому из прекрасного далёка вряд ли видны конкретные плоды деятельности министерства, то совсем странно для тех, кто с этими плодами уже столкнулся в суровой российской реальности.
Сторонники Ливанова почему-то предпочитают не замечать, что Министерство с самого начала не обращало внимания на работу сообщества «Диссернет» по выявлению фальшивых диссертаций чиновников, а совсем недавно министр сам расставил точки над i: «Я против того, чтобы в массовом порядке заниматься проверкой диссертаций, которые защищались 10 лет или даже год назад… с этим, к сожалению, придется смириться». Призвал прекратить «бессмысленную» проверку диссертаций и ректор МГУ академик Виктор Садовничий, который добавил, что эта деятельность вызовет только резкое падение доверия к российской науке. Можно создавать любые мифы в оправдание, но из песни слова не выкинешь: чистку конюшен министерский Геракл признал бесполезной, в чём оказался полностью солидарен с топ-менеджментом данных учреждений.
По логике министра, вина лежит на конюхах-стрелочниках, т.е. профессорско-преподавательском составе, который нужно срочно и серьёзно сокращать и обновлять, перед этим регламентировав требования в стандартах преподавателя. Те же соображения высказываются разработчиками реформы относительно среднего и дошкольного образования: стоит повысить требования к учителю и воспитателю, дотянув среднюю зарплату до региональной планки, так образовательные учреждения сразу же наполнятся кадрами высшей квалификации.
Но такая стратегия в отношении профессии педагога любого уровня является полностью неверной, как, впрочем, и в случае подбора кадров для конвейерного производства, ибо министр и его команда сделали всё, чтобы условия труда — при повышении зарплаты и регламентации — стали невыносимыми. Причём для обоснования этих изменений применяются весьма странные способы, которые балансируют где-то близко от тонкой грани между случайной ошибкой и сознательным подлогом.
Возьмём, к примеру, необходимость сокращения учителей средней школы, запланированного в «дорожной карте» российской реформы образования.
Надо сказать, что школы до сих пор сокращали аккуратно, сохраняя пропорцию с 1990 г.: тогда на одну школу в среднем приходилось 299 учеников, сейчас — 296. Соотношение учитель — ученик с 1990 г. даже немного улучшилось — с 14,3 до 13,2.
Казалось бы, остаётся порадоваться бережному отношению министерства к школе хотя бы в этом аспекте. Но не тут-то было. Ливанов и его эксперты решили исправить досадную недоработку, которая ежегодно стоит государству колоссального, видимо, количества средств налогоплательщиков. Согласно «Дорожной карте», учителей надо непременно сокращать.
Один из разработчиков реформы Ирина Абанкина подводит аналитическую базу: «Давайте еще посмотрим на Финляндию, например: у них в школах соотношение учитель — ученик было 1 к 17, а стало 1 к 20, и они считают, что они серьезно подняли эффективность. А у нас 1 к 9,6 — у нас в этом смысле учителей, по сравнению с Финляндией, в два раза больше».
Среднее образование в Финляндии, по данным ООН, одно из самых лучших в мире, ссылка на опыт этой страны выглядит логично, если только не знать, что данные Абанкиной к реальности не имеют никакого отношения. В России это соотношение сейчас не 9,6, а 13,2 (данные Росстата), в Финляндии же сейчас около 540 тыс. школьников и 62 тыс. педагогов, что даёт соотношение 8,7, которого Россия не достигала никогда в своей истории. Да и финские школы в значительно уютнее наших — в каждой из них учатся, в среднем, 193 ученика. Непонятно, откуда директор Института развития образования ВШЭ взяла эти цифры. Явно не из финских официальных источников.
Цифра 20 действительно присутствует в образовательной статистике Финляндии, но это среднее количество детей в классе, а не соотношение учитель — ученик, и таких маленьких размеров классов финские профсоюзы учителей достигли путём борьбы за права учителя и качество образования.
Таким образом, опыт Финляндии приводит к выводам, кардинально противоположным утверждениям Абанкиной: чем меньше детей в классах, больше квалифицированных специалистов их обучает, крепче самоуправление и профсоюзы педагогов — тем лучше в стране среднее образование. Причём школы в Финляндии полностью бесплатные.
Но разработчикам реформы реальность неинтересна, ибо противоречит их базовой идее о том, что социальных прав не существует, есть только услуги, и бесплатными могут быть лишь услуги плохие. Они почему-то отказываются думать о том, что общедоступное качественное образование уже оплачено всеми гражданами в виде налоговых поступлений в бюджет.
И совсем странно надеяться, что в школы с переполненными классами, ненормированным рабочим днём, финансово-административным всевластием директоров и прокрустовым ложем ЕГЭ/ГИА пойдут работать талантливые, творчески люди. Эффект будет противоположным. Останутся те, кто в силу низкой квалификации, неуверенности в себе или вписанности в уже отточенную коррупционную схему не способен сбросить оковы, заботливо надетые Минобром, и отправиться в свободное репетиторское плавание.
Похожие фокусы со статистикой и логикой можно наблюдать и в реформе высшей школы.
На совещании у президента 7 мая 2013 г. министр говорит: «На этот год, на 2014-2015 годы предусмотрены дополнительные средства на повышение оплаты труда преподавателей вузов — соответственно 24, 38 и 62 млрд рублей. Эффективное использование этих средств возможно только при повышении требований к качеству работы преподавателей и проведении структурных изменений. У нас на сегодняшний день фактическая численность преподавателей в вузах на 30% превышает нормативную, а в некоторых вузах это превышение 40% и 50%. Понятно, что, повышая всем заработную плату в этой ситуации, мы будем просто стимулировать, раздувать штаты. Следовательно, необходимо провести в течение тех месяцев, которые остались до начала нового учебного года, достаточно серьезные изменения в кадровой системе высших учебных заведений. Мы будем это делать, и уже с 1 сентября 2013 года все государственные вузы страны перейдут на новую систему окладов, которые будут серьезно повышены».
Далее, как водится, весть о повышении зарплаты облетела все СМИ и обросла самыми разными невероятными подробностями, а тема сокращений незаметно стёрлась, осторожно проскользнув мимо внимания журналистов.
Поэтому придётся дать ещё одну обширную цитату из другого недавнего выступления Ливанова: «Речь идет о должностях, для которых предусмотрены требования к наличию ученой степени. Оклады таких категорий ППС считаем правильным устанавливать в среднем по вузу на уровне не менее 80% от средней заработной платы в соответствующем субъекте Российской Федерации. Напомню, что на этот счет в новом законе «Об образовании» есть специальная норма: начиная с 1 сентября 2013 г., в оклады таких работников включаются размеры надбавок за ученые степени и по должностям, а также размер ежемесячной денежной компенсации на обеспечение книгоиздательской продукцией и периодическими изданиями».
Т.е. надо признать, что при выполнении обещания повышение зарплаты преподавателей вузов будет существенным. В Москве 80% от средней зарплаты по региону — это 43 тыс. руб., что примерно вдвое выше среднего на сегодня.
Но это обещание если и будет выполнено, то коснётся лишь тех, кто не будет уволен. Ибо на том же мероприятии министр заявил: «…Считаю целесообразным ограничить количество педагогических работников, осуществляющих трудовую деятельность по основному месту работы на долю ставки уровнем до 15% от общего числа ставок таких работников в штатном расписании учреждения. Исключением из этого правила в силу их специфики будут Федеральные и Национальные исследовательские университеты».
Это решение — настоящая катастрофа для вузов, не входящих в эти элитные списки. В большинстве из них крупные специалисты если и работают, то, как правило, на 0,1-0,5 ставки, часто как внешние совместители. Да, Ливанов вроде бы говорил об основном месте работы, но во многие вузы «позвоночным» способом, по ряду свидетельств, уже пришла разнарядка до сентября этого года расстаться со всеми внешними совместителями, а также теми, кто оформлен с трудовой книжкой, но на часть ставки. И это не глупость или измена, а чёткое следование статистическим методикам.
Дело в том, что среднемесячная зарплата по субъекту федерации в целом подсчитывается так: «Среднемесячная заработная плата по субъекту Российской Федерации исчисляется путем деления суммы фонда начисленной заработной платы: работников списочного состава и внешних совместителей, работников выполнявших работы по договорам гражданско-правового характера за отчетный период (за 1 квартал 2013 года) на среднесписочную численность работников в этом периоде (без внешних совместителей и лиц, выполнявших работы по договорам гражданско-правового характера) и на количество месяцев в периоде». А показатель зарплаты по отдельным категориям работников социальной сферы и науки в знаменателе включает и внешних совместителей, и работников по гражданско-правовым договорам. Таким образом, чем меньше у образовательного учреждения совместителей внешних и чем больше внутренних, тем лучше статистика по зарплате.
Если суммировать эти начинания с нормами нового Закона об образовании, кадровая реформа высшей школы выглядит примерно так: министерство определяет критерии соответствия преподавателей занимаемой должности, плохих, коих 30-50%, увольняет, а остальные получают… неограниченную нагрузку, тотальный контроль администрации и оклад в 80% от среднего по региону. И это значительно хуже, чем в школе средней, потому что среди внешних совместителей большинство составляют те, кто не относится ни к одной из категорий преподавательской неэффективности, о которых говорил сам Ливанов. Часто это люди, давно реализовавшие себя как профессионалы за пределами вуза, востребованные, имеющие приличный по европейским меркам доход. Основной мотивацией их педагогической деятельности является стремление к передаче знаний, воспитание нового поколения специалистов. С другой стороны, это сотрудники академических институтов, классики в своей области, но уже слишком пожилые, чтобы выносить огромную нагрузку нынешней ставки. Всего этого большинство вузов, с лёгкой руки Ливанова и его соратников, лишится. Кто останется? Правильно, лишь, те, кто молод и либо настолько плох в своей области, что вряд ли сможет быть востребован вне стен родного вуза, либо так близок к руководству, что его карьера и зарплата уже близки к пределу мечтаний, вне зависимости от квалификации.
И с этого пути тотальной деградации большинства школ и вузов реформа Ливанова никогда не свернёт. В том числе, потому что в планах министерства не просматривается и намёка на борьбу с превращением образовательных учреждений в объекты феодального кормления руководителей с дружинами.
Публикация сведений о доходах ректоров не привела ни к каким последствиям для этой категории лиц, хотя большинство из них безбожно нарушает «предельный уровень соотношения средней заработной платы руководителя учреждения и средней заработной платы работников учреждения в кратности от 1 до 8», даже если сопоставлять с официальными данными о средней зарплате, которые предоставляли министерству сами ректоры. Численность и доходы сотрудников ректоратов до сих пор не подлежат разглашению, хотя эти коллективы разрастаются год от года, вне зависимости от динамики бюджета учреждения. Но министр и его команда не видят здесь никаких проблем, ни один одиозный руководитель не пострадал, а на роль исполняющих обязанности министерство настойчиво продолжает подбирать лиц, имеющих к образовательной среде самое опосредованное отношение.
Очевидно, что невозможно достичь декларируемой цели — доступности качественного образования, ликвидируя школы и вузы, сокращая бюджетные места и заставляя оставшихся переводить обучение на коммерческие рельсы. Но вместо того, чтобы признать этот очевидный факт и начать бороться за свои права, мы с надеждой всматриваемся в глаза агрессора и восторгаемся каждому редкому проявлению человечности. Проблема в том, что мы не заложники кучки террористов, за окнами не готовят штурм бравые ребята в красивой форме. Пересидеть не получится. Банально, но кроме нас самих, нас никто не спасёт.
