Психология одобрения (часть 1)
Начавшаяся 24 февраля «спецоперация» потрясла практически каждого жителя России и Украины. Никто не ожидал подобного хода событий и многие люди оказались в сильнейшем стрессе, состоянии шока. Когда первый шок прошёл и началась общественная дискуссия, я сделал ряд неприятных открытий. Оказалось, что немало людей левых взглядов, принимавших участие в протестах против пенсионной реформы, вдруг встают под знамёна «спецоперации» и убеждают окружающих, что всё происходящее верно. Неожиданный переход из оппозиции в сторонники власти вызвал у меня удивление. И, не менее неожиданным и печальным, было наблюдать поддержку и оправдание действий российской власти на Украине даже от тех, у кого вся родня находится там…
В профессиональном сообществе психологов поддержку «спецоперации» выразили немногие, но и такие люди есть и у них имеются свои аргументы.
Сейчас в общественной дискуссии, насколько она вообще возможна, уже проявились границы лагерей противников и сторонников «спецоперации». Аргументы предъявлены, предъявлены контраргументы. Люди расходятся по своим баррикадам и предпочитают молчать. О чём говорить, когда оппонент не слышит, а результатом слов может оказаться полный разрыв отношений или даже уголовное преследование? Поэтому, я считаю, что важно обсуждать не столько сами аргументы, сколько условия возможности дискуссии и слышания противоположной стороны.
В этой и последующих статьях я представлю свой взгляд на психологические основы позиции в поддержку «спецоперации». Рассмотрение этих основ может быть полезно для организации общения и примирения между близкими людьми, оказавшимися по разные стороны восприятия происходящего. Также это может быть полезно для организации социальных практик по психологической помощи и реабилитации, которые будут востребованы в ближайшем будущем. Понимание психологических механизмов формирования поддержки «спецоперации» может пригодиться для планирования и проведения политических действий.
Эмпирический материал, который лёг в основу статьи, собран посредством наблюдения за аргументами сторонников и их реакцией на альтернативную информацию. Использовались феноменологический анализ, привлечение психодинамических и социально-психологических теорий, самонаблюдение. В своих выводах не претендую на всеохватность и абсолютную точность. Моя цель – поделиться найденными подходами, позволяющими понимать процессы в психологической жизни окружающих и открывающими возможности для мирного и конструктивного влияния и взаимовлияния. Ведь многие люди, позиция которых нас пугает или возмущает, не «орки и зомби», обречённые на злодейства, они просто иначе психологически организованы.
Во всём спектре поддержки «спецоперации» можно выделить три основных психологических типа:
1) поддержка на основе идеальной коллективной идентичности,
2) поддержка из страха перед внешними угрозами,
3) поддержка на основе вражды.
У каждого из типов свои психологические основания, собственная аргументация и подход к каждому должен быть свой.
При рассмотрении индивидуальных случаев, часто можно увидеть комбинирование типов поддержки, однако один из них является основным.
Образ себя. Идеальная коллективная идентичность. Величие, достоинство, страх.
Для начала, рассмотрим поддержку по первому типу.
Как правило, это люди, которые с жаром и даже с восторгом восприняли начало «спецоперации».
Их психологический портрет очень близок к портрету тех, кого они яростно обличают в Украине – активистов Майдана.
Принципиальность позиции, чёткое разделение добра и зла, готовность уничтожать врагов, периодически проявляющаяся суицидальность и… Великая мечта! Они движимы идеей и ради неё готовы пожертвовать собственными интересами. Аргументы, апеллирующие к выгоде и целесообразности, отвергают, воспринимают их как проявление низменных мотивов.
Почему идея становится настолько важной, что начинает определять жизнь человека? Потому что в причастности к этой идее, следовании ей, в её реализации человек получает нечто важное, что не может получить другим способом. Это ощущение ценности своей жизни, чувство собственного достоинства, осмысленность жизни и в пределе ощущение своего величия.
Эти позитивные переживания не даны человеку от природы, а либо формируются в процессе развития личности, либо нет. И самый распространённый вариант получить такие важные психологические бонусы – включить в свою идентичность образ могущественной и прекрасной коллективной идеи, в служении которой и в принадлежности к которой личность приобретает эти свойства.
Примеров подобного присоединения множество. У сербов есть песня со словами «нас и русских 200 милллионов» — это воодушевляющая песня, которая сообщает сербам чувство защищённости, силы, могущества, что они не малый балканский народ, во враждебном окружении, а часть великой и, естественно, благой силы.
На том же Майдане 2013 года происходил не только государственный переворот, но и шла реальная «революция достоинства», только полем её воплощения была не политическая жизнь Украины, а психика тысяч людей оказавшихся в центре событий. На Майдане люди получали трансформационный опыт. Приехав из сёл западной Украины в столицу, они оказались погружены в процесс творения истории, в процесс рождения идеальной и желанной сущности «свободной и великой Украины», они одновременно были и её детьми и её родителями. Под пламенные речи о светлом будущем и величии, воодушевляющую музыку, в борьбе со сторонниками косного прошлого, в гари покрышек, участники Майдана, проливая кровь, воплощали мечту и реализовывали себя. Герои жертвовали своими жизнями, потому что это был их путь реализации собственного достоинства, обретения смысла жизни в жертве ради великой идеи.
Приобщившись к коллективной идентичности, маленький человек уже видит не свою малость и слабость, кривые ноги, отсутствие достойной работы и гипертонию, он видит себя частью великой общности и в силу этого воспринимает великим себя.
В русском православном сознании этот эффект хорошо виден в подчёркивании своих грехов и несовершенств и яростном отрицании какого-либо несовершенства Церкви. Так, есть история, в которой монахи приходят к старцу и начинают обвинять его во всех грехах – ты и блудник, и обжора, и вор, а старец со всем соглашается: «так и есть, великий я грешник». Но когда кто-то говорит старцу что он еретик, старец восклицает «нет, я не еретик!». Потому что еретик это тот, кто противостоит церковному институту, критикует его, а это неприемлемо для личности, черпающей чувство достоинства и собственной ценности от церковного института.
Если посмотреть на поддержку «спецоперации», то можно увидеть, что многие яростные сторонники близки к религиозным кругам или прямо с ними связаны. Только вместо идеи Церкви предлагается церковно-государственный культ Победы, в котором есть свои шествия, священные места, праздники и армия жрецов в рясах и без.
Есть и своя паства, которая ощущает значимость служения великой идее Победы, и продолжения дела предков в противостоянии «мировому злу ЛГБТ и феминизма, стремящегося уничтожить человечество». Борьба за судьбу человечества на переднем краю Русского Мира даёт осмысленность и ценность жизни, сообщает чувство значимости и захватывает, даёт такой драйв, который невозможен в офисной работе, или возделывании огорода. Поэтому: «Россия сокрушит своих врагов, мы за ценой не постоим!»
Стоит ли говорить, что любые аргументы против «спецоперации» или «подрывающие авторитет вооружённых сил», будут с негодованием отбрасываться, а человек, их предъявляющий, рискует быть заклеймённым «врагом России». Ведь эти аргументы попадают не в разум, а в чувство собственного достоинства, угрожают чувству осмысленности жизни и её ценности, практически отрицают «право на жизнь» за носителем коллективного величия. Поэтому, рассказ о жертвах среди мирного населения, на уровне неосознаваемых чувств воспринимается сторонниками спецоперации как призыв к их собственной смерти, они ощущают угрозу своей жизни от подобных рассказов и реагируют с яростью обороняющегося зверя. Даже когда они видят посты «за мир», это вызывает большую тревогу, чувство опасности от «врага» и желание защититься.
Им действительно страшно видеть иную позицию, и в своей самозащите они могут быть опасны.
Возможно ли снизить уровень страха и агрессии? Быстрых способов для этого нет. Так как приверженность идее и группе занимает важное место в идентичности (если не составляет ее суть, поскольку идентичность – это и есть определение себя через принадлежность к группе), определяет самоощущение человека, то психика будет защищаться от изменений в этой области. Однако, если у человека не нарушено мышление и есть готовность рассмотреть иную точку зрения, если он получает поддержку от значимых для него людей, то изменения возможны. Наиболее перспективным психологическим методом работы с групповой идентичностью я вижу социодраму с использованием символических ролей и ориентацией на ценности личности и группы.
Рассмотрим вопрос об изменении в самоощущении людей при изменениях в общественно-политической обстановки.
В условиях, когда получаемые новости поддерживают чувство коллективной значимости, люди испытывают торжество, наполнены энергией, стремятся демонстрировать свою принадлежность. Если же новости наносят удары по коллективной идентичности, то основными реакциями становятся ярость, поиск виновных и, при отсутствии выхода, скорбь, переходящая в депрессию. Может произойти демобилизация сторонников и существенное падение общественной поддержки.
Но ситуация может развиваться и по украинскому варианту. Начальный этап Майдана характеризовался общим психологическим воодушевлением, чувством победы. Участники ликовали, говорили о своём превосходстве над «ватниками» и готовы были «нести свободу» в Москву. После отделения Крыма и, особенно, двух военных поражений на Донбассе, поддерживать мобилизацию активистов хорошими новостями оказалось невозможно. Теперь вместо чувства превосходства и победы, им предлагалось то же чувство превосходства и… невинное страдание от сил зла. На таком топливе огонь борьбы может гореть долго.
Образцов для подражания было в достатке: невинные страдальцы в еврейской культуре, польском мифе о поляках как «народе-Иисусе», да и в русской культуре в образах страдающей России. Вспомним ту же песню «Россия» Игоря Талькова: «Ты раздражала силы зла, и видно так их доняла, что ослепить тебя решили. Россия!»
Поэтому и в России, плохие новости с фронтов «спецоперации» могут и не привести к падению её поддержки, если будут найдены внутренние «силы зла» на которые можно переключить внимание и энергию, и будет сформировано общественное ядро, поддерживающее групповую идентичность.
Сейчас мы видим формирование такого общественного ядра вокруг ряда деятелей РПЦ и политических маргиналов вроде НОДа, а на роль сил зла назначают «национал-предателей», подрывающих способность страны сопротивляться «коллективному Западу».
Определённым препятствием в формировании этого ядра стала разноголосица позиций внутри РПЦ. Несмотря на явную поддержку со стороны церковного руководства, в среде православной интеллигенции ярко выражена миротворческая позиция. Главный религиозный институт страны оказался расколот, как и всё общество.
Кроме того, перенести ответственность за неудачи на третьих лиц может оказаться непросто. В условиях принятия решений одним человеком, ответственность неизбежно следует за ним. Значительная часть людей, воодушевлённых «спецоперацией», может оказаться в оппозиции к власти. Наиболее вероятно, что такая оппозиционность будет пассивной. Однако, при наличии вождей, может стать серьёзным фактором дестабилизации и паралича в силовых структурах и госаппарате.
Если подвести черту под рассмотрением данного типа поддержки, то стоит выделить несколько важных характеристик:
– это поддержка не органов власти, а пути к воплощению коллективной идеи.
– поддержка обусловлена успехом и может смениться на протест.
– идейность подразумевает представление о лучшем будущем.
Всё это создаёт поле для непростого, но вполне реального разговора об общем видении, нахождении точек взаимопонимания и сотрудничества, как на личном, так и на общественном уровне.
Продолжение следует.
