Когда дым от пожаров окончательно рассеется, мы увидим перед собой совсем другую страну. Или, во всяком случае, совершенно новую социальную, экономическую и политическую ситуацию. Пожары вызвали страх, гнев, недоумение. За текущими новостями о разгуле огненной стихии маячат призраки новых проблем – засухи, роста цен, инфляции, новой волны экономического кризиса. События августа 2010 года посеяли в сознании миллионов людей предчувствие неизбежности перемен.
Потрясение, связанное с летними пожарами, сравнимо с эффектом, который могло бы оказать поражение в войне. Это потрясение несравнимо сильнее, чем воздействие экономического кризиса или даже социальных неурядиц прошедших двух лет. Август 2010 чем-то напоминает август 1914.
Если власти объясняют произошедшую катастрофу исключительно стихией, то оппозиционеры, со своей стороны, винят власть. Смакуют примеры чиновничей некомпетентности, нерасторопности и бестолковости. Хотя далеко не очевидно, что борьба с пожарами велась бы более эффективно, если бы ею руководили Каспаров с Лимоновым и Шендеровичем.
Между тем и государственные начальники, и ненавидящие их либеральные оппозиционеры едины в нежелании видеть более глубокие причины происходящего и, в первую очередь, прямую связь между нынешним положением дел и проводившейся на протяжении многих лет неолиберальной политикой «дерегулирования», экономикой свободного рынка.
Сейчас только ленивый не ругает Лесной кодекс, после принятия которого в России полностью рухнула система лесозащиты.
Но почему-то никто не задается вопросом о том, почему именно такой документ в 2007 году был подготовлен лучшими умами Министерства экономического развития?Почему его с такой отчаянной настойчивостью проталкивало правительство, вопреки громким протестам экспертов? То, что журналистам и блогерам сегодня кажется ошибками и несуразностями в тексте кодекса, на деле представляет собой вполне логичную и стройную систему мер, направленных на решение одного главного вопроса: обеспечить фактическую приватизацию лесных ресурсов, формально остающихся в собственности государства. Кодекс должен был полностью развязать руки арендаторам, сделав их неограниченными хозяевами на переданной им территории. Именно потому была ликвидирована система государственного и общественного контроля. Там, где это было невозможно сделать открыто, механизм контроля был сознательно дезорганизован, а контролирующие органы лишены прав и ресурсов. Ведь считалось, что любой контроль только мешает собственнику. Конечно, авторы кодекса не могли знать, что оставленные без присмотра леса начнут гореть еще до того, как завершилась их приватизация. Но это уже издержки процесса.
Даже сейчас, когда несостоятельность Лесного кодекса стала в прессе общепризнанным фактом, правительство демонстративно игнорирует проблему. Параллельно, близкие к властям эксперты публикуют статьи, где объясняют происходящую катастрофу тяжелым советским наследием: если бы не было при коммунистах осушения торфяных болот, не горело бы Подмосковье.
Горят, правда, не только торфянники. А работа по осушению болот началась в России задолго до революции, ее активно вели уже в эпоху «великих реформ» при Александре II. Задним числом мы должны признать, что с точки зрения современных представлений о геологии и экологии, эта деятельность должна оцениваться далеко не так положительно, как прежде. Но нельзя забывать, что осушение болот с давних времен было одной из основных аграрных технологий, этим занимались уже в Древнем Китае и в Шумере. На отвоеванных у болот землях находится значительная часть немецкого сельского хозяйства, а «Фауст» Гете заканчивается настоящим гимном мелиорации.
Вместо того, чтобы разбираться с Лесным кодексом и восстанавливать государственное регулирование лесного хозяйства, правительство обещает закупать больше пожарных машин, выделять больше средств МЧС. Иными словами, власти готовы смириться с регулярным повторением катастрофы, лишь бы не пересматривать собственную политику. Параллельно нам обещают обводнить торфянники, которые сейчас просто заливают водой. Подобного рода мероприятия могут быть полезными в отдельных случаях, но полномасштабное восстановление старой экосистемы торфяных болот займет, по оценкам специалистов, от 200 до 300 лет. В более короткой перспективе можно с уверенностью предсказать, что в большинстве случаев на месте старых торфяных болот появятся вполне современные «черные дыры», куда будут утекать финансовые ресурсы.
Поскольку единая система развития и охраны лесного хозяйства была уничтожена приватизацией, проблема не может быть решена без пересмотра политики. Множество частных хозяйств просто не сможет в условиях меняющегося климата обеспечить защиту лесов от пожаров, даже если бы собственники искренне хотели этого. Подобная деятельность должна координироваться на общенациональном уровне.
Даже если общество поверит правительству и либеральной прессе и сохранит твердое убеждение в том, что ни деятельность чиновников, ни внедрение рыночной экономики никак не способствовали пожарам, гораздо труднее будет убедить людей в необходимости сохранения старого порядка после катастрофы. Рыночная экономика вообще не предназначена для борьбы со стихийными бедствиями. Восстановление лесов, обводнение торфянников, возрождение хозяйственной и социальной жизни в пострадавших регионах – все эти задачи могут быть решены комплексно на государственном уровне. Частный сектор с радостью будет наживаться на строительных подрядах и всевозможных экологических программах, но сам он не будет финансировать работу, заведомо не приносящую никакой прибыли.
Однако чем больше общество будет осознавать необходимость целенаправленных государственных усилий, регулирования и планирования экономической деятельности, тем большими окажутся претензии к нынешнему, реально существующему государству, которое с подобными задачами категорически не справляется. Сегодня нужно не просто тратить деньги, но и организовывать работу, нужны структуры, ориентированные не на прибыль, а на результат. Таких структур в России сегодня просто нет. Государственные чиновники могут лишь нанимать частных подрядчиков, выплачивая им огромные средства и подсчитывая откаты. Дело тут не в корысти и коррумпированности начальства, а в том, что нет у него иного механизма деятельности в данной ситуации.
Самое эффективное, что могут сегодня сделать руководители на местах, это организовать пиар-кампанию, демонстрируя собственные усилия и достижения.
С помощью подобной показухи можно морочить голову населению и вышестоящему начальству. Беда в том, что на пожары и засуху подобные методы совершенно не действуют. Одно дело – показать строительство дороги по телевидению, другое – построить дорогу и наладить движение по ней.
Если дороги строятся, то опять же, не там, где это нужно для развития страны, а там, где это выгодно частному инвестору. Вместо того, чтобы привести в порядок легендарную трассу Е-95 между Москвой и Петербургом, строят параллельную платную дорогу, вырубая Химкинский лес. А защитники леса оказываются за решеткой в то самое время, когда высшие чины государства призывают к борьбе за спасение лесного богатства Родины.
И вс е же горячее лето 2010 года дает основания не только для пессимистических прогнозов. Стихийное волонтерское движение, героически боровшееся с огнем там, где пасовали официальные структуры, массовое обсуждение ситуации – не только в печати и в интернете, но и прямо между людьми на улицах – все это свидетельствует о меняющемся психологическом климате в обществе. Пожар оказался своеобразным пробуждением для общественного сознания, которое оставалось годами погруженным в глубокую спячку.
Пробуждение оказалось не слишком приятным. Но иначе и не бывает.