Еще несколько лет назад словосочетание «ювенальная юстиция» было интересно разве что специалистам-правоведам. Сегодня это понятие определяет чаяния, страхи и сомнения все большего числа людей. 15 мая дискуссия на эту тему состоялась в ходе передачи «Национальный интерес», традиционно выходящей в эфир на телеканале «Россия-1». Эта передача интересна еще и потому, что помогла неплохо раскрыться не только тем, кого приводит в ужас само сочетание «ювенальная юстиция», но и силам, готовым использовать эти страхи в собственных целях.
Собственно говоря, сама идея выделения судебных органов, которые бы занимались делами, связанными с несовершеннолетними, вряд ли приобрела бы широкий резонанс. Как показали и дискуссии в блогосфере, и упомянутая передача, в центре эмоциональных дебатов ювенальная юстиция оказалась после того, как стала стойко ассоциироваться с двумя вещами – возможностью ребенка подать иск против взрослого и расширением полномочий государства по вмешательству в дела семьи (в том числе и отбирать детей у родителей).
В соответствии с этими стереотипами сформировалось и три группы «ювеноюстициофобов».
Первая – это крайние сторонники патриархальных взглядов, рассуждающие в духе: «Меня отец порол и я детей порю. А теперь меня заставят за это отвечать – но это же дико и негуманно по отношению ко мне!»
Вторая – люди, которые боятся, что теперь органы власти их семьи будут рассматривать под микроскопом и чуть что будут отбирать у них детей.
И третья, стоящая отдельно от двух первых – люди, связанные с общественной деятельностью, которые помнят, как совсем недавно детей грозились отнять у некоторых левых и профсоюзных активистов.
Представителей последней группы, конечно, не успокоит, но хотя бы частично приведет в чувство тот факт, что давление на политических активистов через семью и детей было всегда. И ныне происходит без всякой ювенальной юстиции.
А вот представителей первых двух групп так просто не успокоить. И тут на сцене появляются представители Русской православной церкви. Они выступают против ювенальной юстиции, мотивируя это догмой о том, что «дети обязаны почитать любых родителей». Это сразу же привлекает к ним носителей патриархальных взглядов, но и представители других групп по крайней мере с вниманием смотрят на православных активистов, оказавшихся в авангарде борьбы против «чудища заморского».
В студии передачи «Национальный интерес» православные активисты заметнее всего. Они активнее всего среди зрителей в зале, а в центре студии их позицию отстаивают сразу два заметных православных деятеля – представитель Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата отец Всеволод Чаплин и курирующий информационно-миссионерское направление Владимир Легойда. Их напор достаточно заметен, так что сдерживать его может разве что Уполномоченный по правам ребенка в РФ Павел Астахов.
Страх все явственнее витает над залом, особенно после того, как оппоненты ювенальной юстиции в ярких красках описывают, как кровожадные дети будут расправляться с помощью суда с беззащитными взрослыми. «В Ростовской области школьник подал иск на учительницу за то, что она не взяла его на экскурсию. Суд заставил ее выплатить 30 000 рублей ученику в качестве компенсации морального вреда – и учительницу в школе затравили», – смакуя подробности, рассказывает зрительница, лица которой, кажется, никогда в жизни не касалась улыбка. Слова ростовской судьи Елены Вороновой, находящейся на связи со студией «Национального интереса» с помощью телемоста, о том, что эксперимент с введением ювенальных судов в ее области коснулся уголовного судопроизводства, а здесь – гражданское дело и интересы школьника скорее всего представляли как раз его родители – кажется уже никого не интересуют.
Дальше идут выступления, из которых следует, что сотрудники органов опеки и попечительства – просто какие-то маньяки-трудоголики. Появись у них возможности еще и ювенальной юстицией воспользоваться, они будут денно и нощно, круглые сутки, без отпусков и выходных сновать по квартирам с лозунгом Тараканища из сказки Чуковского: «Приводите ко мне ваших детушек – я сегодня их за ужином скушаю».
Реакция многих зрителей вполне предсказуема: «Какой ужас! Чиновникам ведь нельзя верить! Отнимать детей у родителей – аморально. И вообще – как кто-то со стороны может вмешиваться в дела семьи?»
И тут в дело вступают находящиеся в студии адвокат Топорков (так этот человек представился) и руководитель Ассоциации православных экспертов Кирилл Фролов: «Действительно, чиновники слишком много на себя берут. Пусть лучше детей, которых забирают у родителей, до окончательного решения суда, помещают не в государственные учреждения, а в православные интернаты» Далее свое слово дипломатично (а ведь ОВЦС – и есть по сути церковный МИД) высказывает и отец Всеволод – контроль над семьей конечно нужен, так почему бы православной церкви в этом не поучаствовать?
Эти заявления были сделаны под занавес программы, так что реакция зрителей в студии осталась неизвестной. Однако новую диспозицию, вероятно, осознали не все. Раньше дебаты вокруг ювенальной юстиции выглядели как противостояние православных активистов с теми, кто хочет расширить возможности государства вмешиваться в дела семьи. Теперь же перед нами замаячила на горизонте другая альтернатива – церковный контроль над семьей против ювенальной юстиции. Перспектива эта, конечно, не ближайшего времени. Однако, осуществись она в реальности, очевидно, что такой контроль был бы жестче (просто потому что он был бы более идеологически мотивирован), а обжаловать его проявления было бы куда сложнее, чем действия любого современного судьи или чиновника. Конечно, это будет скорее увеличении неформального влияния церкви, чем каких-то формальных полномочий – но все же…
Объяснение того, что такая перспектива по крайней мере обсуждается, лежит на поверхности – церковь в последнее время все активнее пытается расширить свое влияние. В том числе – на семью и сферу воспитания подрастающего поколения. Нельзя забывать, однако, что всякое действие рождает противодействие – причем подчас с той стороны, откуда не ждали. По приведенным выше вопросам высказались уже и чиновники, и родители, и православная общественность. А что скажут дети – не сейчас, а когда вырастут? Вот Павка Корчагин начал свой путь в революционеры с обид на батюшку из церковно-приходской школы. И что в итоге стало с церковью, столь влиятельной в предреволюционной России?
