/ teatrdoc.ru
После всех мытарств с поиском нового дома основатель Театр.doc Елена Гремина представила новый спектакль «Краткая история русского инакомыслия». Это своего рода ответ на вопрос, зачем сейчас нам нужен документальный театр. Во времена информационной войны современному человеку кажется, что отличать правду от лжи очень просто, вот только незачем. Но именно проект Греминой в очередной раз доказывает — однажды придется сделать выбор и в стороне остаться не получится, даже если бы нам всем этого очень хотелось.
Действие спектакля начинается с безобидного, на первый взгляд, эксперимента, повторяющего сцену из вышедшего в СССР в 1971 году научно-популярного фильма «Я и другие», посвященного проблеме личного мнения,. Суть его проста: детям предлагали ответить, какого цвета предметы и какая каша на вкус. Участники делились на тех, кого заранее просили солгать, и тех, кто должен был сделать непростой выбор – присоединиться к абсурдному мнению остальных или же довериться собственным ощущениям. В итоге эксперимент заканчивался печально: белые предметы в детском сознании чернели на глазах, а каша становилась сладкой, даже если ее было невозможно есть из-за соли.
Стоит отметить, что это было тогда, еще в эпоху построения общего светлого будущего, когда мнение отдельно взятого человека ценилось невысоко. Режиссер Гремина же во время спектакля проделывает тот же самый психологический эксперимент со зрителями, то есть с теми, кто свято верит в собственную индивидуальность и ставит свое мнение выше других. Но результат оказывается точно таким же, что и сорок лет назад. Черное становится белым, потому что мы так условились, потому что нас попросили. И только художественная правда, правда неподдельных голосов прошлого возвращает всё на свои места.
На протяжении полутора часов зрители, ни много ни мало, вместе учатся отличать белый цвет от черного. И это массовое прозрение, которое непременно наступает в конце, пожалуй, является самым сильным переживанием от спектакля.
«Черное — это черное. Белое — это белое. Правда — это правда» — рефреном раздается со сцены, и сразу хочется заговорить с актерами в унисон.
Сам спектакль состоит из пяти новелл и основан на документальных текстах XVII-XXI веков. Так, например, режиссер при помощи нехитрых манипуляций и тонкой актерской игры оживляет комедию XVIII века о царице Екатерине II и вольнодумце, чей журнал принадлежит закрытию. Очевидно, текст был посвящен сатирическому журналу «Трутень», который в 1770 году перестал выходить по велению императрицы.
В другой новелле перед зрителями восстает из мертвых подлинный Александр Перепеченых — крестьянин-катакомбник, который прошел лагеря и тюрьмы за единственное утверждение, заключенное в двух словах: «Бог есть».
«— Как фамилия?
— Православный.
— Имя?
— Христианин.
— Отчество?
— Христов.
Тогда следователь посадил меня вплотную к каменной стене и давай бить головой об каменную стену».
Как заключает сам герой, иногда самый страшный дьявол – это тот, что без рогов. Мысль нехитрая, но сбивающая с ног, когда на твоих глазах человек отстаивает существование того, что нельзя увидеть или потрогать. Для него черное останется черным, а белое — белым, даже если за это утверждение придется умереть. При этом спектакль Греминой, конечно, не о религии, а о вере вообще, в том числе в некую абсолютную правду.
Герой следующей новеллы практически является антиподом крестьянина Перепеченых, но он тоже отчаянно нуждается в правде и находит абсолют в Другом. Правда для него, как и для верующего катакомбника, — это последняя надежда вопреки разуму и здравому смыслу. Вся новела — это читка интимного письма, которое не должно было попасть в руки чужих людей, превращающая зрителей в невольных свидетелей и судей. «Сейчас переворачивается последняя страница моей драмы и, возможно, моей физической жизни. Я мучительно думал, браться ли мне за перо или нет, — я весь дрожу сейчас от волнения и тысячи эмоций и едва владею собой. Но именно потому, что речь идет о пределе, я хочу проститься с тобой заранее, пока еще не поздно, и пока пишет еще рука, и пока открыты еще глаза мои, и пока так или иначе функционирует мой мозг», — арестант пишет свое любовное послание быстро, поспешно, обращаясь на «ты». Говорит, да, мол, был грешок, бегал к Каменеву, сомневался в тебе. «Хочешь верь, хочешь не верь, но вот этот факт стоит у меня в голове, как какой-то первородный грех для иудея. Боже, какой я был мальчишка и дурак!», — пишет он, признаваясь в «первом свидании» с другим человеком как в любовной измене. И, как в любой другой любви, сомнения отходят на второй план перед лицом смерти.
По Жижеку, субъект находит нишу в Другом, идентифицируясь с самой пустотой в его сердцевине, с той точкой, в которой Другой терпит крах: «А сейчас, хоть с головной болью и со слезами на глазах, все же пишу. Моя внутренняя совесть чиста перед тобой теперь, Коба. Прошу у тебя последнего прощенья (душевного, а не другого). Мысленно поэтому тебя обнимаю. Прощай навеки и не поминай лихом своего несчастного». Арестант просит, чтобы никто кроме одного человека не прочитал его письмо. Потому что оно — последняя надежда там, где ее быть не должно. Подписывается арестант просто: Н. Бухарин И.В. Сталину.
Заканчивается спектакль песней на стихи декабристов и историей возникновения «стенной» азбуки, которой многие годы пользовались политзаключенные. Декабрист Михаил Бестужев был арестован на Сенатской площади вместе со своим братом и отправлен в одиночную камеру. Ему не было известно, куда посадили Николая. Была только одна надежда, что в соседней камере именно он, поэтому Михаил начал стучать: «Так как брат мой был моряк и потому должен быть знаком со звоном часов на корабле, где часы или склянки бьют двойным, кратковременным звоном, то я распределил свою азбуку в соответствии с этим. В ней согласные буквы были явственно разделены от гласных особенным стуком. Эта особенность сообщения давала возможность в разговоре, ежели вы и не дослышали две, даже три согласные буквы, то ясный стук одной или двух гласных букв давал вам возможность восстановить целое слово, не требуя повторения». На сцене актеры Константин Кожевников и Дмитрий Кривочуров, перебивая один другого, ищут связь не только друг с другом, но и с теми, кто сидит в зале. Новелла, как и весь спектакль, демонстрирует силу, которая способна преодолеть страх, одиночество и холодный камень. Потому что на свете есть вещи, которые нельзя потрогать или увидеть. Но которые можно ощутить, если не побоишься за них бороться.
«Краткая история русского инакомыслия» — спектакль-конструктор, спектакль-эксперимент о борьбе людей, которые «испокон веков настаивали на своей правоте» и задавались вопросом, «как в дверь небесную вместиться», когда толстокожие, немые и незрячие в нее упрямо лезут. Потому что дверь всего одна, и она прячется там, где штаны черные, а каша все-таки несъедобная.
«Ой и худо на Руси, что и Боже упаси», — поют актрисы Наргис Абдуллаева и Руслана Толкач, эти хрупкие девушки, преображаясь в тех, кто был стерт в порошок жерновами истории. И спустя полтора часа понимаешь, зачем. Страх перед правдой незаметно отступает, а после аплодисментов дверь «небесная» открывается. Только найдем ли мы ее — это большой вопрос, который режиссер Елена Гремина оставляет без ответа.
