Окна, заставленные фикусами, дидактическое staccato, «и раааз, и двааа, и три, носочки выыыытянули, спинку держим», — это тот образный ряд, который возникает у большинства из нас, когда речь заходит о танце и хореографии. Нельзя забывать и о многочисленных «снежинках», «зайчиках» и «белочках» («Я пришла!») на сценах домов культуры, детских садов и школ. Это дисциплинарное явление, травмировавшее многих девочек и мальчиков, нельзя недооценивать и, к сожалению, от подобного Danse macabre нам пока еще не уйти. А между тем, современный танец — это та уникальная территория, где субъект способен освобождаться от различных видов власти над его телом.
То, что сегодня крайне мало больших институций, творческих резиденций и учебных заведений, которые бы поддерживали современную хореографию, танцтеатр — это факт. С ходу можно назвать два крупных центра: Международный центр танца и перформанса ЦЕХ и обновленный театр «Балет Москва». Учредителем и руководителем обоих проектов является Елена Тупысева — именно она сегодня лидер и главный менеджер в этой сфере. В основном же танцовщики и хореографы скорее путешествуют по небольшим площадкам, фестивалям, студиям, лабораториям, воркшопам, а также в Европу и США, где в них больше заинтересованы.
Возможно, в этом направлении дела так и будут далее развиваться — это касается не только contemporary dance, но и всего современного искусства и образования. В обществе происходит кризис макроструктур, большее значение приобретают небольшие самоорганизующиеся сообщества и субкультуры, важен личный контакт между людьми. В то время как художникам это дает свободу и возможность не сливаться с контекстами, зритель пока что чувствует себя растерянным и не знает, куда идти и что смотреть, а главное — как все это понимать.
Фестиваль «Танцевальная платформа ЗИЛ: Москва — Нью-Йорк» — тоже мероприятие очень камерное, но при этом вполне открытое и доступное для интересующегося зрителя. Аудитория смогла получить представление о том, чем сейчас заняты российские хореографы и их коллеги из Нью-Йорка.
Ольга Вавилова — хореограф и танцовщица из Танцевальной Компании По.В.С.Танцы, которая имеет уже довольно длинную историю. Ее работа с непримечательным названием «ОПОРА» («КОНТАКТ», «РАВНОВЕСИЕ», «ПАДЕНИЯ», «УСКОРЕНИЕ» — названия такого рода стали популярными у российских contemporary танцовщиков) оставляет двойственное впечатление. семь человек в джинсах (не самая удобная для танца одежда) и однотонных футболках разного цвета лежат в ряд на полу. Пока зрители рассаживаются, из темноты сцены виднеются их босые ступни. Они постепенно распределяются по сцене, осматриваются вокруг, смотрят на зрителя с удивлением и непониманием.
Персонажи (если это слово уместно) перегруппировываются, пытаются объединиться в общую пластическую конструкцию и раз за разом у них ничего не получается — то от отчуждения и изоляции, то от напряжения, и только ближе к концу им все-таки удается соединиться в целое. Важен характер этого целого — персонажи расслаблены, но при этом между ними есть прочная связь, и что самое интересное, это целое плавно двигается вперед, на зрителя. Словно бы действительно любое движение вперед возможно только без напряжения. Таким образом, танец здесь разрабатывает модель социального взаимодействия, и это работа разворачивается перед зрителем в реальном времени. Если бы еще хореографу удалось отойти от столь частого в современном танце повествования через оппозиции и продумать драматургию, могло бы выйти нечто захватывающее.
Впрочем, для contemporary ключевым является именно минималистичное, эргономичное движение, так что эта претензия здесь не очень уместна. Можно упомянуть также работу Александры Портянниковой «Колебания», в которой присутствуют два персонажа — Портянникова и стеклянный шар, качающийся под потолком. И речь здесь идет, как ни странно, о колебаниях, по-разному выстроенных ритмически. У персонажа происходит внутренняя работа, но в конце есть ощущение, что ничего не произошло. Возможно, потому что колебания действительно чаще всего не приводят к чему-то осмысленному. Вообще есть ощущение, что наши хореографы хотят вывести зрителя в какое-то неземное, абстрактное пространство, но при этом забывают грамотно его туда сопроводить.
Характерный для современного танца прием введения обыденного жеста, своего рода танцевальная документалистика, присутствует во многих работах, и есть ощущение, что пора от этого отходить, так как мы все знаем, что «естественного», «настоящего» тела и движения не существует, это тоже культурный конструкт. Таким образом, можно сделать вывод, что за пределы «классического» contemporary Вавилова и Портянникова почти не выходят.
Дарья Плохова, коллега Портянниковой по ЦЕХу и соорганизатор танцевальной компании «Айседорино горе» представила свою работу «Strike a pose» вместе с Натальей Обельчак. Здесь танцовщицы в гротескной манере исследуют связь статичной позы (как физической, так и, возможно, интеллектуальной и социальной) с танцем и движением. Спектр ассоциаций намного шире, так как девушки словно бы изображают и надменных девиц в толстовках из старшей школы, и играющих детенышей семейства кошачьих. Предлагается подумать о сходстве двух этих миров, причем, сначала вроде смешно, а конец внезапно оказывается трагическим, так как в игре одна из героинь перестает двигаться, то есть умирает. Эта работа ценна именно тем, что в ней есть более ощутимое повествование и драматургия, а заимствованные из повседневной жизни позы имеют функцию.
Приглашенная из Нью-Йорка Джен Розенблит (Jen Rosenblith) вместе c Аддисом Гонзалесом (Addys Gonzales) показали свою работу «Natural Dance». Деятельность Розенблит можно рассматривать как разновидность fat activism в области хореографии: эта очень обаятельная круглая женщина на своем примере демонстрирует, как можно играть со своим телосложением. Она неловко перекатывается, очень трогательно и мечтательно кружится и много раз на разные лады пропевает слово «baby». Рядом с ней Аддис Гонзалес олицетворяет скорее физическую норму, но конфликт едва ли присутствует, потому что он больше подыгрывает ей, а иногда возникает ни к чему не обязывающий эротизм. Сама Розенблит говорит о том, что ее интересовали «структуры» и «ситуации», «которые кажутся чуждыми, но соединяются в одном пространстве», из-за чего возникает эффект абсурда. И, конечно, «все это очень мило», но хотелось бы каких-то более сложных конструкций. Повторимся, что эксплуатация темы натуральности кажется уже пройденным этапом.
Работа нашего перформера Banzay «9 концепций» лежит уже в другой области, так как здесь художники экспериментируют с комбинированием различных медиумов. Позади танцовщика на экране проецируются созданные при помощи компьютерной графики квазиархитектурные пространства, на фоне которых он двигается. Всего представлено 9 вариаций пространств, способов движения в них, каждому соответствует разной плотности аудиодорожка. Определенным образом организованный свет придает телу танцовщика разную форму, и какая-то его часть то пропадает, то появляется снова. Из-за сочетания всех этих элементов, каждое искусство выходит за собственные пределы, и зритель оказывается в каком-то принципиально новом мире, альтернативной вселенной в девяти вариациях. Это тот случай, о котором действительно трудно сказать что-то определенное, нужно просто увидеть это и почувствовать.
Артуро Видич (Arturo Vidich) представил запись своего перформанса «Body Island», который он показывал в Нью-Йорке. Перед тем как включить видео Видич рассказывал о том, что в оригинале действие происходило внутри пологой пирамиды, зритель сидел сверху и смотрел видеопроекцию того, что под ним. Внутри же находится человек, покрытый крысами, но при этом «крысы притворяются дикими крысами», а «человек притворяется Артуро Видичем». Таким образом, Видич как-то сразу подчеркнул искусственность происходящего, из-за чего градус напряжения в аудитории уменьшился. Тем не менее, реальность, которую он создал в своей работе все равно довольно опасна и притягательна: в закрытом помещении с бежевым кафелем и красными кровоподтеками лежит юноша, и его кожа словно бы воспалена (на сама деле это слой жидкого латекса), потом из дырки в стене одна за другой появляются серые крысы (на самом деле Видич выкрасил их в серый). Крысы с любопытством изучают юношу, хотят узнать, что прячется за его закрытыми веками, заглядывают во все отверстия. Потом из кранов начинает течь вода, крысы группируются у него на спине и приподнятых ногах, чтобы спастись от потопа.
Сам художник говорил, что его интересовали отношения между людьми и животными, «фасады» и интимные места, проблема ответственности. Тема уязвимости человека уже длительное время раскрывается через пластические искусства и остается актуальной сейчас.
После показа работ в ЗИЛе состоялась закрытая лаборатория, посвященная «Исследовательским практикам», однако заявленной открытой презентации, по всей видимости, за ней так и не последовало. Что свидетельствует: современный танец у нас по-прежнему закрытая область. В результате зритель так и остается с ощущением своей непричастности к процессу.
