Dizzy

  • Публикации
    • Колонки
    • События
    • Анализ
    • Дебаты
    • Интервью
    • Репортаж
    • Левые
    • Ликбез
    • День в истории
    • Передовицы
  • Культура
    • Кино
    • Книги
    • Театр
    • Музыка
    • Арт
    • ТВ
    • Пресса
    • Сеть
    • Наука
  • Авторы
  • Видео
  • О нас
  • Помощь Рабкору
94

Отмена выборов. Реально ли?

380

Что происходит на востоке Таджикистана?

321

Доверие стоит дорого

819

Путинская идеология победы

Главная Культура Книги 2018 Февраль 23 Рецензия на книгу «Корейская политическая культура: традиции и трансформация» К. Асмолова

Рецензия на книгу «Корейская политическая культура: традиции и трансформация» К. Асмолова

Твитнуть

В ноябре 2017 года издательство Университета Дмитрия Пожарского выпустило новое издание книги «Корейская политическая культура: традиции и трансформации» за авторством Константина Валериановича Асмолова, к.и.н., ведущего научного сотрудника Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН. Книга состоит из 14 разделов с учетом заключительного, и проливает свет на взаимодействие общества и государственного аппарата в обоих государствах Корейского полуострова, историю становления этого взаимодействия, а также на историю создания идеологии и методы пропаганды, партийного и государственного строительства, на культурную эволюцию обществ обеих Корей. Книга содержит целый ряд фактов, неизвестных широкой публике, и потому заслуживающих упоминания, особенно в связи с тем, что сторонники российских условно либеральных политиков крайне любят спекулировать на закрытости северокорейского государства (а вернее, на газетных «утках», регулярно распространяемых консервативными южнокорейскими и японскими изданиями, а также, например, радио «Свободная Азия»).

В рамках предлагаемой рецензии хотелось бы сосредоточиться на всех тех  немаловажных моментах, что были отмечены по ходу чтения.

Во-первых, «все <…> основные характеристики корейской административной культуры в равной мере встречаются и на Севере, и на Юге, хотя сочетание ее факторов несколько разнится. Так, и на Севере, и на Юге, хотя сочетание сформировавших её факторов несколько разнится. Так, на Севере больше «неочищенного» советского наследия и наложившегося на него традиционного воспитания, а на Юге – военной культуры более европейского образца» (стр. 143).

Во-вторых, несмотря на некоторую демократизацию южнокорейского режима в 2000-е годы, Объединённая прогрессивная партия, уголовное дело политического окраса против которой было заведено в ноябре 2013 года, причем по факту после доноса, была запрещена – сперва обвинение настаивало на существовании заговора, но несмотря на отсутствие такового, партию запретили все равно (стр. 227-231). Это стало существенным ударом по части левого движения, ориентированной на близкие евросоциалистическим концепции, и способствовало затягиванию внедрения левой оппозиции в политическую жизнь Республики Корея, поскольку южнокорейский обыватель-традиционалист все еще не слишком доверяет леворадикалам.

В-третьих, «можно сказать, что структура политических партий Республики Корея сохранила много общего со структурой феодальных группировок, построенных на системе региональных связей патрон-клиент и сформированных не вокруг идеологии, а вокруг партийного лидера» (стр. 251).

В-четвертых, отмечено, что «свое философское наполнение и внутреннюю логику концепция чучхе начала обретать не сразу. Дело в том, что основополагающего текста, излагающего суть этого учения, нет. Хотя в работах Ким Ир Сена термин встречается постоянно, теоретические статьи на эту тему стали появляться только в 1980-е гг. и были написаны Ким Чен Иром. <…> Северокорейская литература на тему чучхе построена в основном по конфуцианскому принципу комментирования классиков и в значительной степени сводятся к разъяснению того, как надлежит понимать то или иное высказывание вождя» (стр. 387).

В-пятых, говоря уже об идеологических основах курса Ким Чен Ира, отмечается, что они включали в себя «околомарксистские постулаты социалистической политэкономии и идеи корейского социалистического национализма, лозунги солидарности трудящихся всего мира и утверждения о первородности корейской нации. Сюда следует добавить постулат о первичности сознания и вторичности материи, о чем, как утверждается теперь, говорил и писал Ким Чен Ир еще в студенческие годы.» (стр. 403) «В итоге на Севере левый национализм во многом слился с концепцией чучхе (особенно в ее посткимирсеновском варианте)» (стр. 313).

В-шестых, в главе «Исполнение наказаний и вопрос о физическом воздействии на Юге» мы можем найти примеры из южнокорейской практики, подтверждающие принуждение к отказу от коммунистических взглядов в обмен на раскаяние. «До июля 1998 года заключенные, арестованные за нарушение Закона о национальной безопасности, должны были подписывать так называемые «письма убеждения», в которых они обещали порвать с коммунистической идеологией. Те, кто не подписывал подобные письма, не могли надеяться ни на амнистию, ни на какую-то государственную помощь после освобождения из тюрьмы»; Ким Сон Мён, арестованный в октябре 1950-го в возрасте 29 лет, вышел на свободу 45 лет спустя (в августе 1995 г. В возрасте 73 лет), и большую часть этого заключения провел в одиночной камере, «не имея права с кем бы то ни было разговаривать, встречаться с родственниками и даже что-либо читать. Невзирая на сенсорный голод, постоянные избиения и тюремную диету, он не был сломлен и не написал покаянное письмо, и вышел на свободу, оставшись сторонником левых идей. Еще один, Син Ён Су, невзирая на рак костей, содержался в тюрьме до 68 лет за отказ отречься от коммунистической идеологии. Свидание и переписка с «нераскаявшимися» были запрещены, и даже факт их существования скрывался властями. После Юсин на них снова начали активно давить, требуя раскаяния. Отказ сопровождался новыми пытками и ужесточением условий содержания, которые стали улучшаться только после 1998 г. В 2000-м после Пхеньянского саммита, 63 «нераскаявшихся» политзаключенных в возрасте от 66 до 90 лет отправили в Северную Корею. Тех, кто сидел ненамного меньше, но письмо все-таки подписал, не пустили, несмотря на требования со стороны Пхеньяна» (стр. 438-439). «Сочетание авторитарного режима и вызванных жестким противостоянием двух систем требований времени дало почти аналогичные результаты по обе стороны 38-й параллели: во-всяком случае, в период правления военных репрессивный аппарат РК мало отличался от северокорейского. Да и в 1990-е гг., по данным отчета Freedom House, Северная Корея была несвободным государством, а Южная Корея – частично свободным. <…> Конкуренция двух государств не только усиливала бдительность и шпиономанию в каждом из них, но похоже, при этом имели место и взаимные заимствования методов. Различия между ними в этот период были скорее тактическими, нежели стратегическими. Для КНДР была характерна тотальность контроля над населением и привлечение определенных китайских и советских образцов, а для РК – расширение вариантов политического контроля, а также сети разведки и наблюдения, что было вызвано большей интеграцией в мировое сообщество и необходимостью подстраиваться под него. Как на Севере, так и на Юге желание руководителей пока стоит над Законом, судебная власть недостаточно отделена от силовых структур, и даже антикриминальные или антикоррупционные кампании проходят с нарушением законности. Трудно подсчитать, чей репрессивный аппарат совершил больше перегибов или прямых преступлений против «общечеловеческих ценностей». Однако надо принять во внимание то, что оценка деятельности этого аппарата и на Севере, и на Юге была достаточно тенденциозной, густо замешанной на пропаганде» (стр. 468-469).

В-седьмых… интересна ремарка относительно шпиономании в Республике Корея: «Что же касается шпионов, то до 2003-го на улицах, на вокзалах, в недорогих гостиницах и в каждом вагоне сеульского метро висели отпечатанные по заказу Национальной разведывательной службы плакаты с текстами «Поощряем доносы на шпионов!» Звонить по телефону 113 (это отдельный номер, отличный и от полиции, и от скорой помощи) и указанием того, какое вознаграждение за какую категорию шпионов дают: сообщение о шпионском корабле или подводной лодке оценивается в 125 тыс. долларов, сведения о северокорейском шпионе – в 80 тыс., за наводку на коммуниста из местных, называемого в плакате «левым экстремистом» положено 25 тыс. Об этом же время от времени напоминает и записанный на пленку голос в метро. Подпись под таким плакатом нередко гласит: «Мирное время – это время, когда надо быть особенно бдительным» (стр 450-451).

В-восьмых, «<…> существует официальная бумага, в которой как бы заранее указывается средний балл по классу и максимальное число самых высших или низших оценок. И если действительный уровень знаний выше или ниже, это не имеет значения. Так как оценки идут по 100-балльной системе, где двойке соответствует 60 и ниже, приходится калькулировать. В результате знания выпускников достаточно часто оказываются дутыми. Об этом говорят два теста, проведенные Сеульским Национальным университетом и НИИ Расписания и оценки. В среднем 4 из 10 старшеклассников не освоили необходимый минимум знаний, особенно по математике и английскому языку. Многие считают, что нынешняя структура высшего образования в РК находится на грани коллапса: не оправдывает себя тест как главный способ оценки знаний, сказывается слабость учителей, значительная часть которых уже пенсионного возраста, и «приписки», вызванные «нормативами оценок». Одним из следствий этого кризиса является стремление отправить детей учиться за рубежом. Сейчас за границей учится более 100 тысяч младшеклассников РК, а за последние 11 лет число южнокорейских студентов, обучающихся за рубежом, выросло втрое» (стр. 488-489).

В-девятых, «Цели и задачи образования КНДР и РК различаются лишь господствующей идеологией, в то время как методика обучения на Севере и на Юге мало чем отличаются друг от друга. Эта тождественность особенно сильно видна на этапе среднего образования, когда сочетание морального воспитания, постоянной жизни на виду и жесткой учебной дисциплины позволяет весьма успешно воспитывать из детей образцовых граждан» (стр. 503).

В-десятых, «Объединяет Север и Юг любовь к лозунгам. По обе стороны 38-й параллели присутствует традиция, согласно которой городские жители должны время от времени писать и вывешивать самодельные лозунги. Полагаю, что это проистекает из уважения к письменному знаку, который, особенно на ранних этапах традиционной культуры, наделялся определенными магическими свойствами, особенно в Корее с ее конфуцианским культом печатного слова» (стр. 507).

В-одиннадцатых, подтверждается существование внутренней компьютерной сети и техническое наличие соединения с мировой паутиной (стр. 528). Сюда же стоит добавить описание специфики доступа в сеть на Юге: «<…> Интернет в РК стал по паспорту с начала 2000-х годов. Если ты совершаешь покупки в корейском интернет-магазине или регистрируешься на корейском почтовом сервере или в корейском форуме, требуется указывать номер своего удостоверения личности» (стр. 540).

В-двенадцатых, на стр. 556-557 находится объяснение того, как и почему информационные «утки» о Севера столь легко распространяются по мировым новостным лентам; основными их источниками являются правая южнокорейская «Чосон Ильбо», а также японские издания и радио «Свободная Азия».

Начиная писать отзыв на книгу, я рассчитывал сделать количество вынесенных заметок еще большим, примерно в полтора раза. В итоге я остановился на этих, как мне показалось, самых ключевых моментах, которые привлекут внимание будущих читателей. Хочу пояснить, что рецензия написана с точки зрения левого активиста, который нередко сталкивается с искаженным восприятием КНДР, как, впрочем, и Республики Корея; причем если существование условно либеральной точки зрения понятно, то некоторые активисты левого движения всерьез считают, что политическое устройство КНДР можно воспроизвести где бы то ни было еще. С другой стороны, спектр представлений варьируется и там и там от относительно адекватных до совершенно сказочных. В книге раскрывается ход эволюции обоих режимов, и как выяснилось, демократизация Республика Корея набрала импульс лишь в течение 1990-х, тогда как экономическая либерализация («эра МВФ») рубежа 1990-2000-хх  прибавила к этому процессу такие свойственные вестернизированному обществу пороки, как сверхвысокая эксплуатация наемных работников и сопутствующий этому психологический кризис личности, изменение сути традиционных семейных отношений, рост насилия и травли в школьных коллективах; освещена история эволюции протестного движения Южной Кореи, а также история эволюции взаимных обвинений, использованных пропагандой обоих режимов в отношении друг друга в различные периоды. В заключительной части К. В. Асмолов делает интересные выводы, сравнивая ситуацию, в которых оказались общество России после распада СССР и общество Южной Кореи после 1997-го. Вообще, перечисление всех достоинств книги займет вдвое больший по отношению к уже написанному, легче сказать, чего в книге нет – это экономической истории КНДР, однако на фоне всего остального, что в книге есть, это совершенно не выглядит сколь-либо заметным недостатком, поскольку процессы социальной и государственно-политической эволюции описаны. Вообще, содержание книги представляет собой предельно детальный сравнительный анализ, к тому же достаточно доступно изложенный; по прочтении ее, становится очевидным, насколько система конфуцианских представлений оказалась общей для обоих государств, несмотря на внешние идеологические различия. Книгу можно рекомендовать к прочтению сообществу левых активистов и левых интеллектуалов: на все вопросы, с которыми вам когда-либо приходилось сталкиваться на практике («почему РК не образец модернизации и демократии», «почему не получится сделать как в КНДР», «почему образ КНДР демонизирован» и т.д.), можно найти ответ в этой книге.

 

Фев 23, 2018Илья Гетман
Поддержать Рабкор.ру
Твитнуть
23-2-2018 Книгикндр, корея1,088
Илья Гетман
Илья Гетман

Ренегад, ревизионист, правый социал-демократ. Сфера интересов: международная политика, ответы коммунистических режимов на вызовы XXI века, современный конфликт между диктатурами и демократиями, закономерности демократических транзитов в бывших диктатурах, проблема ностальгии и реваншизма в российском левом движении.

Венкатеш С. Главарь банды на день. Изгой-социолог выходит на улицы15 книг о советской повседневности, изданные за последние семь лет, которые стоит прочитать
  См. также  
 
Япония и КНДР
 
Северокорейский лидер имеет шансы прожить долго
 
Если Северной Корее предстоит смена лидера, кто заменит Кима?
По всем вопросам (в т.ч. авторства) пишите на atomz.peace@gmail.com
2022 © Рабкор.ру