Уругвай: новый поворотный момент в «буферном сообществе»
Фернандо Мойано
В понедельник, 27 октября, пройдут всеобщие выборы в Уругвае. В этот же день они пройдут и в Аргентине. В двух похожих, но в то же время разных соседних государствах.
В Уругвае левая политическая коалиция Широкий фронт, который каждый раз не выполняла свои обещания, после трёх сроков правления продолжительностью в 15 лет, терпит вполне ожидаемое поражение от правых. В Аргентине правое правительство во главе с Маурисио Макри, который в 2015 году отстранил от власти левых популистов, собравшихся под знаменами Нестора Киршнера и после его смерти поддержавших его вдову Кристину Киршнер, будет наверняка побеждено. В Аргентину вернётся киршнеризм.
Аргентина по территории в 15 раз больше Уругвая и в 12 раз многочисленнее по населению, Уругвай имеет показатели ВВП на душу населения и по индексу Джини немного лучшие, однако по уровню развития они практически равны.
Также можно посмотреть на недавно произошедшие события на латиноамериканском континенте: государственные перевороты и кровавая военная диктатура 70-х, затем либерализация, контролируемая буржуазией в конце 80-х, и жёсткий неолиберализм в 90-х, которые привели к глубокому кризису в 2001, 2002 годов; всё это потрясало континент. Уругвай, периферия периферии, в дополнении к своему кризису получила рикошет от Аргентины, недаром здесь говорят «если Аргентина простудится, чихает Уругвай». Кризис 2002 года открыл путь к власти левым.
Широкий фронт (ШФ) – единственное в своём роде уругвайское явление. Он образовался второпях в 1971 году накануне установления военной диктатуры, которая уже была на подготовительной стадии. Как говорили, это «лоскутное одеяло» носило всеобъемлющий характер из-за срочности и включало в себя социал-демократов, демократов, сталинистов, кастристов, представителей вооруженных повстанцев и их сторонников, левое крыло традиционных буржуазных партий и даже некоторые троцкистские группировки. Основные комитеты ШФ объединили активистов из разных партий и независимых, не причисленных ни к одной партий. В 1973 году пришла военная диктатура и разрушила как политическую жизнь страны, так и Фронта.
Если с самого начала реформистские течения были преобладающими во Фронте, то после возвращения к демократии в конце 80-х, их господство было уже очевидным. В том числе, из-за культурных перемен (постмодернизм, влияние распада СССР и т. д.).
В то же время репутацию и престиж фронт создавала борьба вооруженных левых. Они ошибались в своих методах и потерпели поражение. Но их героизм помог реабилитации левых. Шаг за шагом, движение, которое первоначально имело силу в деревнях, в профсоюзном и студенческом движении, тоже начало охватывать пояс бедности в Монтевидео и по всей стране. ШФ возглавил администрацию города Монтевидео в 1989 году. В стране сложилась трехпартийная система из ШФ и двух традиционных буржуазных партий, связанных друг с другом (Партией Колорадо — «Красные» и Национальной партией — «Белые»). В 2001 г. прошла конституционная реформа, в рамках которой была изменена система голосования — с единственной целью избежать победы Широкого фронта. Но в 2004 г., ШФ набрал более 50% и получил большинство.
Но перед его приходом к власти и после него шёл продолжительный процесс трансформации этой политической силы, постоянно смешавшейся вправо. Первое правительство Табаре Васкеса может быть склонялось к тому, чтобы удовлетворить разные видам политические силы одновременно. Что касается правящего класса, он исходил из известного принципа: «нужны перемены, чтобы все оставалось на своих местах». Кризис подорвал традиционные правые силы и эксперимент с левым правительством казался допустимым. Что касается трудящихся классов, для них были предпочтительны «возможные перемены», пусть и минимальные, пусть и за счет отказа от главных требований, которые не могли пока быть достигнутыми. Среди активистов поддерживалась идея субординации и однородности, взамен на определенные привилегии от власти.
Нужно принять во внимание то, что в маленьком Уругвае слабость экономической базы капитализма делает необходимым государственное вмешательство. И средние слои населения, специалисты, чиновники, малые и средние предприниматели, вся социальная основа политического аппарата — хотя самым главным избирателем является рабочий класс – нацелена на государство; доступ к правительству стал ключевым. В связи с этой двойственностью социальной основы, ключевой задачей является понять противоречия политической динамики Широкого фронта. Если для более бедных слоев населения система зависимого капитализма уже изжила себя, а среди самой буржуазной элиты также не было никакой альтернативы (тем более для стран периферии), среди средних слоев продолжается поиск «местечка» в системе. Но эта динамика зависит от цикла ее экономики и её роста. Латинская Америка в начале XXI века, пережила «цикл прогрессивных реформ», неоднородную полосу событий, которые происходили в разной форме — от слабого варианта левой социал-демократии или социал-либерализма до режимов бонапартистского популизма.
Неопределенность перспектив развития, характерная для зависимого капитализма, усугубилась скачком цен на сырьё для стран-экспортеров. Однако, компенсация состояла в том, чтобы углубить свою зависимость от экспорта природных ресурсов, от прямых иностранных инвестиций и от бремени внешних долгов. Сменявшие друг друга правительства, в силу своей классовой природы, не использовали «тучные годы» для структурных реформ, и теперь этот цикл подходит к завершению. Но он не заканчивается всюду одинаково. В Уругвае все протекает более медленно, в то время как в Аргентине всё ускоряется. Левым Уругвая, стране рационалистической и консервативной, не приходится сталкиваться с проблемой популизма, типичной для других стран континента (в Аргентине это явление перонизма, движение созданное ещё до Второй мировой войны сторонниками президента Хуана Перона). В свою очередь, привычная культура «батльизма» Уругвая (это либеральный политико-примирительный процесс, проходивший на протяжении большей части ХХ века), смягчила и замедлила потрясения. Приватизации неолиберального цикла 90-х откладывались, а когда созрели все условия для их глубокого внедрения, эта модель уже переживала кризис в масштабах всего континента. Таким образом, левому правительству не пришлось прибегать к резким переменам, оно обошлось частичными преобразованиями в рамках системы, которая не была, в отличие от других стран радикально перестроена под требования неолиберализма. После завершения срока первого правительства, они предприняли вторую попытку, когда к власти пришел экс-партизан Хосе Мухика. Известный как «самый бедный президент мира», сейчас он живет в скромном сельском поместье на окраине Монтевидео, где он выращивает цветы, ездит на старом «Фольксвагене-жуке» 70-х годов и жертвует свою зарплату президента социальным учреждениям.
Сербский режиссер Эмир Кустурица снял о нем фильм «Последний герой». Но, хотя его правительство имело некоторые успехи в области прав человека (включая легализацию выращивания и продажи марихуаны, однополые браки и легализацию абортов, которые вскоре Табаре Васкес запретил), оно продолжило неолиберальную экономическую политику: был увеличен размер внешнего долга за счет выпуска облигаций, продолжалась приватизация государственных предприятий, делались уступки частным компаниям, освобождали от налогообложения прямых иностранных инвесторов и т.д. Также продолжает набирать обороты выращивание генномодифицированной соды с помощью агрохимикатов, лесопосадка для производства целлюлозы на крупных заводах с привлечением иностранного капитала, которые загрязняют окружающую среду. Ряд экономических проектов потерпели крах, поскольку были просто неподъёмными.
Третье правительство Широкого фронта, снова во главе с Табаре Васкесом, более наглядно продемонстрировало ограниченность экономики, зависимой от экспорта сырья и транснациональных капиталовложений. Политические аналитики заметили явный контраст между сильным руководством первого правительства Васкеса и слабостью нынешнего, что они объясняют личными или политическими аспектами. Однако главная причина очевидна: истощение исторического этапа «равновесия».
На протяжении 10 лет (2004-2014) Уругвай имел высокий среднегодовой показатель темпов роста ВВП порядка 5%. Но за последние четыре года он сократился до 1.5%. Снижение имело неоднородный характер, в зависимости от отраслей, в основном затрагивая сельское хозяйство, животноводство, горнодобывающую, строительную и обрабатывающую промышленность, а также повлекло практически полное исчезновение рыболовной отрасли. Зато третичные и финансовые секторы, сфера обслуживания продолжали расти, что поддерживало темпы роста экономики в целом. Уровень безработицы сократился примерно с 11% в 2006 году до 6% в 2011-2012, затем снова поднялся до 9%. При этом на протяжении всего периода трудоустройство постоянно росло в результате усиления государственного контроля. Несмотря на жалобы предпринимателей рассказывающих про непосильное налоговое бремя, на самом деле, именно налог на потребление и наемный труд повысился, а имущественный и подоходный предпринимательский налог стал меньше. И если частное национальное капиталистическое предпринимательство сталкивается с явными проблемами и происходит закрытие малых, средних, как и крупных предприятий, а также филиалов транснациональных корпораций, причину этому следует искать в структурном ослаблении капитализма в Уругвае. Это нельзя назвать экономическим спадом, разве что плавной стагнацией.
Стремясь обеспечить процветание сырьевого экспорта, власть делает примирение классов невозможным; стороны располагают всё меньшими шансами для выигрыша в невыгодной сделке. Как однажды сказала Роза Люксембург, именно тогда социал-демократы «с сожалением обнаруживают, что они уже не нужны буржуазии».
Главной политической проблемой Широкого фронта является разочарование, потеря энтузиазма и мотивации активистов. Они уже не могут привлечь на свою сторону новых людей. И именно в бедных районах они теряют сторонников быстрее всего.
У малого и раздробленного блока антикапиталистических левых, не входящих в Широкий фронт, нет никаких шансов оказаться в выигрыше при такой неудовлетворенности. Две новые малые партии зеленых, которые, возможно, и смогли бы впервые заполучить места в палате депутатов, скомпрометировали себя на телевизионных дебатах, устроив между собой ссору. Еще меньшая партия троцкистов делает то немногое, на что способна. А чуть большая коалиция сталинистов, чавистов, маоистов и другого новаторского течения выиграла место в парламенте в предыдущих выборах, но сейчас, кажется, оказалась в тупиковой ситуации. В общем, ситуация левых та же, какую мы наблюдаем во всем мире.
Таким образом, неудовлетворенностью пользуются правые. Неолиберальное крыло традиционных буржуазных партий дополнила новая праворадикальная партия, возникшая под покровительством президента Бразилии Болсонару. Однако правым мешает привычка делить шкуру неубитого медведя, неспособность к модернизации, ограниченность, внутренние конфликты и несправедливая конкуренция. У всего этого имеется единая социальная основа: слабость уругвайской буржуазии и сопротивление адаптациям. Во время последней сессии аргентинское правительство Маурисио Макри оказалось фрагментированным; а теперь стало ясно, что они просто обречены, будто купили билет на «Титаник».
Неолиберальную программу буржуазии будет сложно сделать популярной среди народа, но единственное, что в свою очередь может предложить Широкий фронт – сохранить уже достаточно непримечательные частичные улучшения, достигнутые за годы его власти. Не возникает вопроса об изменении общего курса политики, различие с правыми состоит не в направленности, а в темпе и степени корректировки текущей политики.
Предметом споров является пенсионный возраст и пенсионная реформа в целом. На данный момент система социального обеспечения Уругвая из-за частичной приватизации испытывает кризис. Недостатки системы усугубляются льготами для компаний, однако как правые партии, так и Широкий фронт с определенными нюансами планируют увеличить пенсионный возраст в ущерб трудящимся.
У Уругвая есть дорогостоящие вооруженные силы, которые, как все знают, были бы совершенно бесполезны в военном противостоянии, которое мало того является лишь гипотетическим, ведь у Уругвая нет никаких международных проблем ни с кем. Оплата военных также — очень привилегированных по сравнению с остальными работниками государства — являются еще одним дополнительным мертвым грузом. Но никто (и давайте подчеркнем, НИКТО, в том числе те небольшие группы радикальных левых, находящихся вне Широкого фронта) не предлагает ликвидацию вооруженных сил. Существует проект правых, предусматривающий конституционную реформу, позволяющую выводить военных на улицы для «борьбы с преступностью». Это вряд ли улучшит положение дел, как и любая карательная политика, которая игнорирует, что рост преступности и насилия обусловлены социальной ситуацией. Хотя, к счастью, тут Уругваю далеко до других стран континента.
Широкий фронт выступает против этой карательной реформы, но также ставит военных в полицейские функции, хоть и несколько более ограниченным образом.
Чтобы хоть как-то объяснить расходы на вооруженные силы, их очень активно использовали в так называемых «миротворческих миссиях» Организации Объединенных Наций. Вмешательство в Гаити было особенно позорным из-за исторического долга, который вся Латинская Америка имела перед этой страной со времен первой социальной революции на континенте. Это спровоцировало три отставки депутатов Широкого фронта, но партийное руководство ужесточило дисциплину на долгое время, чтобы получить разрешение парламента даже такой ценой. Чем же это закончилось? Каждый мог видеть на YouTube позорный случай изнасилования молодого гаитянина четырьмя уругвайскими военными, потому что к позору они добавляют еще и глупость. Очень поздно Уругвай вывел свои войска из Гаити, а затем так же поступила ООН и оставила там «консультативную» миссию полиции. «Стабилизация» привела к тому, что сегодня Гаити стал пороховой бочкой.
Самое печальное, что у уругвайских левых антимилитаристское мышление имеет давнюю и прекрасную традицию. Первый социалистический депутат в парламенте Эмилио Фругони предложил ликвидировать вооруженные силы почти сто лет назад. Двадцать лет спустя появилась еще одна похожая инициатива Карлоса Кихано, который позже стал директором престижного независимого левого еженедельника «Март». Знаменитый текст Эрнесто Че Гевары «Социализм и человек» изначально был его письмом к Кихано.
Основатель нашей современной политической науки, Карлос Реал де Азуа, 40 лет назад предложил интерпретацию Уругвая как «буферного общества». Слабость основных буржуазных классов и собственности на землю, анклав между двумя гораздо более крупными странами (Аргентиной и Бразилией), развитый капитализм «без сектора машиностроительной промышленности», более слабая зависимость от Запада, чем у остального континента, больший относительный вес государства, демократические формы работы государства с социальным инакомыслием, светская и рационалистическая культура — это то, что он назвал историческими «неизменными», которые складываются как слои один на другой, чтобы объяснить уникальность уругвайцев на латиноамериканском континенте. Существует также иллюзия «непринадлежности» к этому континенту, возможности отвернуться от него и «открыть себя миру». Парадокс в том, что самым известным в мире примером уругвайской общественной мыслью являются её тексты, призывающие к латиноамериканской интеграции, например, «Открытые вены Латинской Америки» Эдуардо Галеано.
Сегодня эти же факторы объясняют, почему Уругвай идет несколько медленнее других стран в развитии острых противоречий, которые сегодня напрягают континент. Но мы могли бы перевернуть фразу Маркса: страна, наиболее разрушенная и пострадавшая от деиндустриализации и сырьевого развития, показывает себе образ своего собственного будущего.
Уругвай стоит перед дилеммой двух мертвых дорог. Завершите стадию «прогрессивного цикла» и вступите в катастрофическое будущее неолиберальной реставрации с последствиями, которые уже можно увидеть на другой стороне Рио-де-ла-Плата в Аргентине, где народ надеется сместить правое правительство, подобное тому, что сейчас как раз готовы избрать в Уругвае. Или следуйте агонии «меньшего зла», даже не задумываясь о каких-либо будущих изменениях.
Вы можете воспользоваться чужим опытом, глядя на Аргентину. Но у вас не хватит на это разума.
Специально для «Рабкора».
Перевод с испанского языка Н.Ненашева, А.Клочковой, А. Ширениной, В. Емашевой, Е. Захаровой.
