На акцию оппозиции, которая неминуемо должна закончиться задержанием ее участников, меня пригласили впервые. Речь шла о расклейке листовок в пользу узников «Болотного дела» в московском метро. Было понятно, что не попасть в поле зрения полиции, когда каждый вагон оснащен камерами видеонаблюдения, будет невозможно.
«Раньше мы действовали поодиночке, а завтра решили впервые собраться группой» — сказали мне.
Я представил сотни людей, снующих туда-сюда по вагонам, и толпы полицейских, хватающих всех подряд. Кто-то кричит: «Вставай, проклятьем заклейменный!», остальные хмуро сморят исподлобья на представителей власти. Мне стало интересно: что же это за ребята такие? Договорились встретиться на выходе из метро Добрынинская в 10 утра.
Активистов было девять. Четверо из партии «Народный Альянс», пятеро беспартийных. Самому молодому участнику — 24 года, а самому старшему — под 60. Все они — представители московской интеллигенции, но вряд ли «элиты», как об этом принято говорить. Сложно назвать элитой младших научных сотрудников, пенсионеров или приехавших в Москву из других городов молодых людей.
Они стояли кружком и, пританцовывая на прохладном ноябрьском воздухе, обсуждали детали предстоящей операции. Всё было отлично спланировано. Разбившись на пары, предполагалось заклеить листовками все вагоны, курсирующие по Кольцевой линии.
Координатор акции, невысокого роста смешливый парень, инструктировал собравшихся: «Болотное дело — это вопиющий позорный процесс для современной России. Мы не депутаты Госдумы и не можем объявить амнистию для невиновных, но мы можем рассказать простым людям правду. Именно поэтому мы сегодня выходим на акцию». Координатор рассказал, что задача группы — расклеивать листовки в вагонах метро. Цель — замкнуть кольцо, чтобы все поезда на кольцевой ветке (едущие по часовой стрелке) превратились в «Вагоны узников» (он раздал специальные листовки, которые клеятся снаружи «обработанного» вагона). Также он проинструктировал собравшихся на случай, если их будут задерживать: «Используйте свое моральное преимущество перед полицией! Вы делаете правильное дело!» Все дружно засмеялись.
Сколько вам платят?
В метро стали по очереди отправляться в приходящие поезда. Воскресным утром людей было немного, и только в центре составов были заняты все места. Особое внимание уделялось тому, чтобы не портить стены вагона: агитки клеились на специальный скотч, который не оставляет следов.
Никто из пассажиров не возмущался. В большинстве случаев люди мельком смотрели на нас, а потом снова утыкались в телефоны. Пару раз кто-то проворчал что-то про «чертовых белоленточников», пару раз сказали, что мы молодцы. На платформе к нашей группе подошла девушка и сказала: «То, что вы делаете — это очень правильно». Но в основном ничто не нарушало воскресного спокойствия граждан.
Молодая девушка, приклеивая очередную листовку рядом со спящими бомжами, сказала: «Я не состою ни в одной партии, не слишком-то доверяю Навальному. Но вот эти ребята, которые сидят по делу 6 мая, они не виноваты. И мне это мнение никто не навязывал. Мне пришлось изучать вопрос, прежде чем я в этом убедилась».
Нас задержали через тридцать минут. Когда на нашем пути появились двое молодых полицейских, стало понятно, что давить на моральное преимущество будет довольно трудно. Никто не выкручивал нам руки, не надевал наручников и не кричал: «Держи предателей!» Нас препроводили в 4-е отделение по Московскому метрополитену. По дороге они спрашивали: «А сколько вам за это платят?»
Никто не хочет с вами связываться
В отделении нас продержали несколько часов. За это время скучающие полицейские прочитали все листовки, и качая головой спрашивали: «Ну а если никто из них не виноват, то кто же виноват тогда?»
Полковник, вышедший для воспитательной беседы, сказал: «Ребята, пожалуйста, в следующий раз клейте свои листовки на фонарные столбы. Не в метро. Я не против и в чем-то даже согласен. Бардака хватает».
Через полчаса привели еще одну активистку из группы. Ее задержал дружинник, который не поленился сдать ее полиции и проехать с ней до отделения, чтобы дать показания. Он говорил: «Вам всем платят деньги. Вы предатели. Из-за вас нас на «русском марше» заставляют в оцеплении стоять!». Девушка попыталась объяснить, что никакого отношения к «русскому маршу» не имеет, а потом обиженно отвернулась к стенке и уткнулась в «Что делать» Чернышевского. Глядя на них, я понял, что здесь намного больше конфликта отцов и детей, чем политических разногласий. В России всегда одно наслаивается на другое.
Нас оформили за расклейку листовок и направили наше дело в общественную комиссию. Дежурный по отделению сказал: «Никто не хочет с вами связываться». Уже на выходе из отделения он вдруг захотел проверить мою сумку. Найдя в ней фотоаппарат, он добавил: «Если ты выложишь фотографии в интернет, им всем дадут срок».
Моральное право на протест
Я долго пытался понять, зачем эти девять человек собрались вместе. Они не находятся на грани нищеты, как, например, врачи в регионах. Их зарплата позволяет покупать себе новые телефоны и ходить по супермаркету с тележкой, а не корзиной. Почему именно они сегодня — самая активная протестная группа?
Если в регионах перекрывают трассу тогда, когда терпеть унижение больше нет никакой возможности, то в Москве люди протестуют из-за тошнотворного информационного удушья, которое пропитало интернет и СМИ.
В отличие от недовольных режимом шестидесятников, которых государство обеспечивало практически всем, начиная с образования и работы, и заканчивая бесплатной медициной и путевкой в санаторий, эти люди от государства не получают ничего. А значит, и морального права на протест у них больше. Они встречают друг друга где-то в офисной курилке, вечеринке, спортивном зале. Они обсуждают то, что происходит в стране, и приходят к выводу, что нужно действовать.
Мне вспомнились эти советские рассказы в книжках с тонкой обложкой, в которых некий студент-второкурсник запросто убеждал всех соседей по ночлежке, что нужно идти на баррикады. От этих рассказов на десять километров несло пыльной советской действительностью середины эпохи застоя. Мне никогда не верилось, что один человек может убедить другого безвозмездно рисковать хоть чем-то ради справедливости. Всматриваясь в лица ребят я понял, что это все-таки возможно.
Кстати, «замкнуть кольцо» им все-таки удалось.
Кирилл Яблочкин