Алексис Ципрас и Владимир Путин © REUTERS/Alexander Zemlianichenko/Pool
Прошедшие думские выборы – пожалуй, первая за 15 лет кампания федерального масштаба, проходящая на фоне усугубляющегося экономического кризиса. В отличие от ситуации 2011 года, когда предвыборный сезон прошел на фоне относительной стабильности в экономике (рост ВВП по итогам года составил 4,3%, бюджет исполнен с профицитом впервые после кризиса 2008-2009 годов, а резервы были пополнены при стоимости барреля нефти более 100 долларов), нынешние макроэкономические показатели совершенно не внушают оптимизма: за 1 полугодие 2016 года дефицит бюджета уже превысил 3% ВВП, собственно валовой продукт снизился на 0,9%, реальные доходы граждан продолжают падать. Одновременно с этим государственные расходы оказались отягощены затратами на сомнительную внешнеполитическую операцию в Сирии и еще более сомнительные инфраструктурные проекты чемпионата по футболу, запланированного на 2018 год. И сырьевая конъюнктура, похоже, не внушает больших надежд на возвращение былых доходов от экспорта как минимум в ближайшие два года. Санкции все еще не сняты, и останавливаться подробно на этом факте явно излишне – логичнее подумать о сроках исчерпания резервов.
В целом по стране растет число стихийных протестов, стала появляться информация о падении рейтингов правящей партии «Единая Россия», участились коррупционные скандалы.
Сейчас мало кто вспомнит, но 20 сентября исполнится ровно год со дня, когда СИРИЗА сумела выиграть досрочные парламентские выборы в Греции вскоре после фактического отказа премьер-министра Алексиса Ципраса от итогов референдума, где граждане Греции большинством голосов (61,39%) высказались за выход страны из еврозоны. Причем, второй раз за год, и вдобавок повторно привести Ципраса к присяге.
На днях страна снова промелькнула в новостях: 9 сентября, по итогам саммита в Братиславе, европейские кредиторы отказались выдать Афинам очередной транш на 2,8 млрд евро в рамках третьего пакета помощи. Всего в течение трех лет планировалось предоставить 86 млрд, где пик выплат пришелся бы на 2017 год. Как известно, долговой кризис в Греции развивается вот уже шесть лет подряд: с 2010 по 2014 год правительство уже дважды занимало средства в Евросоюзе, принимая на себя выполнение мер жесткой экономии и приватизации госсобственности. Греция продолжает урезать расходы, повышать налоги, сокращать пенсии и другие социальные выплаты.
В январе 2015 года, на волне общественного недовольства политикой сокращения расходов, победу одержала леворадикальная партия СИРИЗА, которая в коалиции с правой партией «Независимые греки» привела к присяге премьер-министра Алексиса Ципраса, который, в свою очередь, повел переговоры с ЕС и МВФ о реструктуризации большей части внешнего долга (достиг 312,7 млрд евро к 30 июня 2015 года).
События развивались по не слишком предсказуемой траектории: 27 июня прошел референдум, на котором большинством голосов греки отказываются принимать план выплаты долга по версии Евросоюза; 1 июля Греция допускает дефолт, не переведя Международному валютному фонду транш в размере 1,54 млрд евро в рамках погашения задолженности. 14 августа парламент внезапно поддерживает решение Ципраса принять третий пакет экономической помощи в обмен на реформы. 20 августа, в день выделения первого транша, Ципрас подает в отставку. 28 августа президент распускает парламент и назначает досрочные парламентские выборы на 20 сентября, которые СИРИЗА вновь выигрывает, повторно приводя Ципраса к присяге уже на следующий день.
Таким образом, на текущий момент Греция продолжает жить в режиме жесткой экономии под руководством «левого» премьера. Согласно принятому плану, к 2018 году необходимо будет сократить расходы на 3% от ВВП (почти €5,4 млрд евро).
8 мая в парламенте принят проект налоговой и пенсионной реформ, согласно которым минимальный размер не облагаемого налогами дохода снизился до €8,6 тыс. в год. Сокращены различные социальные выплаты, чтобы уменьшить расходы на пенсии с до 15% от ВВП к 2019 году. 22 мая также были приняты нововведения, среди которых передача государственных предприятий под контроль отдельного фонда управления госимуществом. Все полученные доходы должны будут направляться на погашение долга, а если целевые показатели профицита бюджета не улучшатся, это немедленно приведет к снижению зарплат и пенсий. Кроме того, правительство ввело взносы на социальное обеспечение – в том числе для самостоятельно занятых граждан, которые будут обязаны делать 20% взносы в пенсионный фонд в течение пяти лет подряд.
В результате проводимых реформ страдает средний класс, уже долгое время несущий на себе бремя высоких налогов. Сокращение пенсий подкосило спрос со стороны домохозяйств.
Согласно данным Eurostat, свыше 25% населения безработные. Последние социологические опросы свидетельствуют, что с пессимизмом смотрят в будущее 51% граждан Греции.
При этом правительству придется продолжить непопулярные реформы, поскольку кабинет Ципраса находится под угрозой полного разрыва контактов с кредиторами в случае, если показатели не улучшатся.
Безусловно, автор статьи далек от мысли, что подобная политика (проводимая к тому же партией и премьером, относящими или, во всяком случае, раньше относившими себя к левым) заслуживает какого-либо оправдания. Более того, оставаясь на левых позициях, невозможно расценить действия Ципраса и его подельников в аппарате СИРИЗЫ иначе как прямое предательство граждан Греции. Во всяком случае, те политики дискредитировали и продолжают дискредитировать себя сами. В то же время, на взгляд автора, здесь важно другое. Предстоящие выборы в Государственную Думу (а возможно, и досрочные президентские) пройдут в преддверии широкого бюджетного кризиса: правительство тратит резервы на поддержание бюджетных выплат и курса рубля, несет расходы на футбольный чемпионат мира-2018 и военную операцию в Сирии; к тому же значительную часть средств продолжает оттягивать Крым.
В целом правительство продолжает проводить неолиберальный курс, отказывая реальному сектору в хоть сколько-нибудь значимой поддержке, при этом повышая (и вводя новые) налоги на граждан и малый и средний бизнес с целью уменьшения дефицита бюджета (что на деле лишь сжимает совокупный спрос и уменьшает будущие налоговые поступления).
Новому составу парламента, каким бы он в итоге ни оказался, в какой-то момент придется «пересмотреть» бюджетные расходы – разумеется, в сторону понижения, и в том числе за счет социальной составляющей. С высокой вероятностью к рубежу 2017-2018 годов мы можем стать свидетелями отечественного аналога греческого долгового кризиса (причем, в отличие от Греции, сохранение режима санкций едва ли позволит брать займы).
Очевидно, что ближайшие выборы в России совершенно ничего не дадут ни официальным левым, ни тем более внепарламентским. Едва ли КПРФ и «Справедливая Россия», даже если по каким-то причинам и смогут нарастить количество кресел, решатся на конфронтацию с ЕР – вступление в коалицию будет для них шагом намного более предсказуемым (тем более что примерно с 2014 года обе партии строят свою работу в духе «патриотического консенсуса», де-факто прямо поддерживая линию президента и различные консервативные инициативы коллег-депутатов). В плане идеологии эти партии также начинают приедаться: КПРФ плавно перешла от эксплуатации ностальгии по Советскому Союзу к прямой пропаганде патриотизма с пропрезидентским уклоном, а СР в попытке удержаться за умеренный социал-демократический имидж при все той же лояльности вообще начинает выглядеть безлико.
При просмотре довольно большого количества левых ресурсов как партийно-организационного, так и публицистического характера, замечено упорное нежелание некоторых товарищей признавать «широкую левую» как форму организации. Причем, судя по реальному положению дел в современном российском левом движении, создается впечатление, что эта точка зрения с небольшими отличиями в аргументации негласно поддерживается всеми левыми организациями партийного типа. Это можно понять – ни с кем не нужно договариваться, не брать никаких взаимных обязательств, и, возможно, даже в глубине души считать себя современным авангардом. И конечно, никто не вспомнит, что даже в таком монолите, как, например, Партия Труда Албании, в начале 1980-х тоже существовали свои фракции. Но продуктивен ли такой подход в перспективе?
На фоне стагнирующих идеологически и аппаратно «системных» левых, способность которых предложить комплекс системных мер для преодоления кризиса вызывает сомнения (а особенно способность эти предложения реализовать), по мере обострения системных противоречий может появиться возможность проявить себя у неформальных левых. Автор текста не случайно напомнил хронологию греческих событий: кризисная ситуация вынудила премьера подать в отставку, после чего вторая и третья партии в парламенте не смогли достигнуть соглашения по составу нового правительства, и президент по сути вынужденно назначил новые выборы. Это пример перехода кризиса экономики и финансов в политический (пусть и не самый «химически чистый» пример, зато в периферийной экономике). Сегодня совсем не очевидно, но кто гарантирует, что 7-й по счету созыв сможет заседать ровно пять лет и что «система» в неизменном виде просуществует до 2024 года?
В пользу несистемных левых говорят следующие факты:
- Само их несистемное существование. То есть они не замазаны сотрудничеством с властью.
- Значительная теоретическая грамотность: оценка бюрократической природы политической системы Советского Союза (Восточного блока) и причин его краха, «ренессанса» капиталистической миросистемы в форме неолиберальной экспансии, политики постсоветских режимов Ельцина и Путина, протестов 2011-2012 годов – с небольшой разницей в трактовке отдельных терминов все это уже есть (но этого нет у «системных левых», перешедших на патриотические позиции).
- Налаженные (хотя пока еще весьма скромные) контакты с низовыми социальными движениями, профсоюзами.
- Наличие собственной медиасферы в интернете, которая при определенном слаженном действии смогла бы добиться результатов, сопоставимых с сетевой активностью сторонников Берни Сандерса на пике его кампании (причина внезапного выхода из гонки выглядела откровенно нелепо и заслуживает отдельного разбирательства).
Из минусов в то же время следует перечислить небольшую численность эти организаций, отсутствие их представителей в широком медиа-пространстве, особенно на ТВ (хотя и делаются попытки это преодолеть) и нехватка материальных средств. Сюда же добавляется общая слабость российского рабочего движения и общая утрата культуры солидарности в российском обществе. Тем не менее следующим этапом должен стать переход к созданию единой политической организации.
В заключение хотелось бы также сказать, что автору, разделяющему в целом мнение о неучастии в парламентских выборах 2016 года, необходимость участия в муниципальных выборах представляется неочевидной, тем более в Москве – столица традиционно является зажиточным регионом, к тому же в значительной мере деиндустриализованным. Целью должны стать не конкретные выборы в конкретном году, а долгая и кропотливая теоретическая, а главное, организационная работа: необходимо объединить вокруг себя как можно больше общественных организаций, профсоюзов (в том числе учителей и медиков), а в какой-то момент (если государство все же истощит резервы до нуля, и кризис коснется даже силовых структур) – с представителями этих самых структур, совсем уже вне формата бесед в центре «Э».
В самой организации необходимо будет сформировать ядро грамотных управленцев, способных отвечать за реализацию стратегических задач (например, через научный централизм).
Широкая левая должна стать достаточно влиятельной, чтобы иметь возможность бросить вызов агрессивной консервативной системе. Что же касается теории, то левым еще предстоит доработать свою экономическую программу и взять на себя ответственность за индустриализацию – без этого социальные гарантии окажутся технически недостижимыми. Это ключевой момент, качественная реализация которого однозначно покажет, сможем ли мы оказаться лучше, чем греческие «радикальные левые». Сама логика упадка периферийно-капиталистической политической конструкции рано или поздно откроет неформальным левым окно возможностей, а сила ее сопротивления покажет ее истинное уродливое лицо.
Майк Розовский
