Имя Антона Семёновича Макаренко популярно далеко за пределами нашей страны. В 1988 году ЮНЕСКО даже включило его в число четырёх педагогов, определивших вектор развития образовательных методик в XX веке. Среди отечественных же учителей само имя Антона Семёновича стало нарицательным при обозначении коллег, искусных в своём деле.
Однако же при всей популярности Макаренко, система его методов обучения и взглядов на воспитание детей и подростков, фактически не находит своего отражения в нынешней отечественной школьной системе. Это не удивительно, ибо взгляды известного педагога вступают в резкое противоречие с самой парадигмой развития образования, активно навязываемой нам на протяжении последних десятилетий.
Впрочем, данная статья посвящена отнюдь не Макаренко, как могло бы показаться из первых строк. Ранее мы затрагивали проблему отчуждения в сфере школьного обучения и на сей раз хотели бы чуть подробнее остановиться на изучении возможного пути её преодоления.
Коротко напомним о самой сути проблемы. Дело в том, что типичный современный школьник в процессе получения знаний фактически оторван от непосредственного смысла своей деятельности. Для него усвоение информации превращается в некий побочный продукт. Каковы мотивы подавляющего большинства школьников в ходе учения? Страх перед родителями, желание потешить собственное самолюбие, возможность поступить в ВУЗ. Но эти мотивы не могут быть адекватными, ибо знание, его приобретение и использование играет в таком случае лишь второстепенную, вспомогательную роль.
Для большинства учащихся школьный материал так и остаётся нагромождением абстракций, не имеющих решительно никакого отношения к реальной жизни. Повисают, словно в безвоздушном пространстве, синусы, косинусы, теория Дарвина, метаболизм клетки, войны, революции, теоремы, правила и многое другое. И даже доходчивые объяснения здесь не всегда имеют силу для внушения необходимости познания теории для последующей практической деятельности. Таким образом, проблема отчуждения, характерная для различных сфер жизни капиталистического общества, находит своё отражение и в сфере образования.
На наш взгляд, пути выхода из создавшейся ситуации в той или иной степени должны быть связаны с интенсивным внедрением практики в процесс обучения. И коль скоро левые в России активно критикуют так называемые «реформы» в сфере образования, то внятной альтернативой нынешней школьной системе должна стать трудовая школа, основным принципом которой была бы нерушимая связь теории и практики.
Трудовая школа выполняет следующие основные функции: обучающая — овладение практическими умениями и навыками в сфере труда; развивающая — обеспечивает интеллектуальное, физическое, эмоционально-волевое, социальное развитие; воспитательная — правильно организованный труд формирует трудолюбие, коллективизм, взаимодействие, дисциплинированность, инициативность.
Сама идея трудовой школы зародилась уже несколько столетий назад и успела за это время найти не одно успешное воплощение на деле. Стоит заметить, что её появление было неразрывно связано с предтечами марксистского учения. Здесь можно упомянуть Томаса Мора, Томмазо Кампанеллу, Роберта Оуэна, Шарля Фурье и Анри Сен-Симона, которые заложили основы представлений о трудовой школе. За необходимость активной практической деятельности в процессе обучения высказывались известный педагог XVII века Ян Амос Коменский и французский просветитель Жан-Жак Руссо. Кажется, список можно здесь продолжать довольно долго, добавляя в него всё новые и новые знакомые читателю имена, включая классиков марксизма.
Однако мир знал множество теорий, похороненных практикой. Идея трудовой школы, к счастью, в их число не вошла. Тот же Роберт Оуэн, всегда стремившийся к непосредственному осуществлению своих теоретических построений на деле, организовал для детей рабочих подобные учебные заведения. Там они, помимо усвоения научных знаний, приобретали и промышленную специальность.
В дальнейшем даже буржуазные педагоги вроде Георга Кершенштейнера признали важность и продуктивность учебного процесса, организованного подобным родом. Правда, они видели необходимость в трудовой школе лишь на низших ступенях обучения. После этого, по замыслу того же Кершенштейнера, по их прохождении дети из низших классов, став хорошими работниками и добропорядочными гражданами, могли отправляться по фабрикам и заводам.
Гораздо шире видели задачи трудовой школы социалисты, считавшие её одним из важнейших звеньев в формировании всесторонне развитой личности — человека нового типа. Разумеется, далеко не все учебные учреждения, организованные подобным родом в РСФСР и СССР, справились в 20-30-е годы с возложенными на них задачами. Это легко объяснимо и нехваткой кадров, и дефицитом в материально-техническом оснащении, и самой грандиозностью целей. Но опыт этот стал основой для построения всей советской системы образования.
Однако не должно складываться впечатления, что даже в 20-30-е годы среди трудовых школ не было тех, которые не только справились со своими задачами, но и шагнули куда дальше поставленных целей. И здесь мы снова вспоминаем Антона Макаренко с его работой в трудовой колонии для несовершеннолетних правонарушителей, а позднее — в детской трудовой коммуне имени Феликса Дзержинского. На базе последней был открыт завод электроинструментов, на котором была выпущена первая советская электродрель; далее там же построили завод плёночных фотоаппаратов. В школе организовали более 40 творческих кружков, многие из которых показывали успехи не только на местном уровне. Летом учащиеся коммунары ходили в туристические походы, в рамках которых также делался упор на практическое применение теоретических знаний.
Со временем, конечно, трудовые школы деформировались — практическая составляющая в большинстве учебных заведений свелась к урокам труда и деятельности в рамках Учебно-производственных комбинатов (для старшеклассников). В наши дни даже эти элементы, доставшиеся российской системе образования в наследство от советской, практически сошли на нет. УПК кое-где ещё встречается, однако носит чисто формальный характер. Что касается технологического обучения в школе, то даже сам термин «учитель труда» (или же просто «трудовик») ассоциируется скорее с винно-водочной продукцией, нежели с процессом обучения.
Правда, можно заметить, что и сейчас периодически встречаются преподаватели технологий в школе, которые ломают сложившиеся стереотипы. К примеру, в образовательном учреждении, в котором ныне работает автор данной статьи, ещё несколько лет назад преподавал учитель труда, который давал немало практических умений на должном уровне, а также регулярно возил школьников на промышленные предприятия, коих в Дзержинске и его окрестностях немало. В результате многие его ученики без проблем могли не только работать за станками нескольких типов, но также собирать и разбирать их. Некоторые из них по прохождении курса легко устраивались работать плиточниками. Но главное, что посещая производство и проектные бюро, подростки осознавали хотя бы отчасти, зачем они учат физику, химию, геометрию и ряд других дисциплин.
Можно ли считать описанные выше позитивные примеры идеалами для построения трудовой школы в будущем? Разумеется, нет. Но они дают нам понять, что ничего фантастического в организации системы образования на принципе гармонии теории и практики нет. Совсем необязательно устраивать в учебных учреждениях заводы и фабрики, ибо, помимо прочих недостатков, в такой форме трудовых школ практический элемент представлен слишком односторонне. Возможно учреждение классов или целых учебных учреждений с определённым уклоном (подобно тому, как это есть и сейчас), однако даже здесь необходима организация практических лабораторий по всем предметам. Каждый раздел пройденного материала по предметам должен сопровождаться примером того, как полученные знания можно применить на практике: для этого и нужны лаборатории, поездки на предприятия, на худой конец — просмотры специально подготовленных для этих целей видеоматериалов. Это могло бы стать настоящим переворотом в изучении естественных и технических наук.
Что касается социальных и гуманитарных дисциплин, то здесь ситуация с практической деятельностью является более сложной. Но она не тупиковая: ведь можно реализовывать проекты, касающиеся социологических исследований; можно работать с архивами и т.д.
Хочется ещё раз подчеркнуть, что сама идея трудовой школы не есть фантазия «замечтавшихся леваков», оторванных от земли и витающих в облаках. В её пользу высказывались выдающиеся педагоги и психологи, её в значительной степени реализовывали на практике. Ведь только такой подход помогает преодолеть отчуждение в сфере обучения, а также его последствия — начиная от назревшего дефицита квалифицированных кадров во многих областях и заканчивая явлением массового эскапизма.
Вводимый сейчас в школах Федеральный государственный образовательный стандарт не предусматривает и десятой доли тех мер, что необходимы для гармоничного сосуществования теории и практики в рамках обучения. Оно и понятно — ведь здесь возникают проблемы не только для образования, но и для системы в целом. Это и огромные расходы в той сфере, которую изо всех сил пытаются коммерциализировать; это и необходимость создания значительного количества рабочих мест и модернизации производства; это и появление огромного количества молодых людей, отличающихся куда большей общественно-политической сознательностью, нежели их предшественники. Список можно продолжать.
Для радикальных же левых, которым должны быть чужды страхи нынешних государственников и правого лагеря в целом, трудовая школа может стать той внятной альтернативой, которую они предложат народу взамен школы нынешней — во всех отношениях переживающей тяжелейший кризис.
