Недавно в СМИ прошла информация о том, что во втором по величине шведском городе Гетеборге по инициативе Левой партии начинается весьма занятный эксперимент. Здесь формируются две группы муниципальных работников, одна из которых будет трудиться по восемь, а другая — по шесть часов в день при сохранении первоначальной заработной платы. На протяжении года социологи будут фиксировать показатели эффективности труда участников эксперимента и их самочувствия, но уже сейчас организаторы высказывают вполне обоснованные предположения относительно того, что шестичасовой рабочий день позволит, как минимум, улучшить физическое и психологическое состояние работников.
Недавно нами поднималась проблема организации рабочего управления на предприятиях и было проиллюстрировано, что такого рода модель производства не только возможна, но и уже отчасти эффективно воплощалась на практике. Однако на шведском примере мы сталкиваемся другой краеугольной проблемой социалистического движения в мире, связанной с необходимостью сокращения рабочего дня. О ней-то мы, не претендуя на выдвижение истин последней инстанции, и выскажем несколько соображений в рамках данной статьи.
Как известно, переход к социалистическому обществу невозможен без достаточного сокращения рабочего дня, ибо без него не произойдёт высвобождения необходимых для построения такого общества творческих сил народа. Воспитание всесторонне развитой, просвещённой личности, мягко говоря, проблематично в условиях работы «от зари до зари». В свою очередь, и активное участие в общественном управлении невозможно при постоянной трудовой загруженности.
Кстати, последнее утверждение стоит учесть представителям так называемого «креативного класса», пару лет назад с негодованием смотревшим на обывателя, досадуя на его пассивность и нежелание включаться в общественную деятельность. С одной стороны, среднестатистический провинциальный рабочий наблюдал чуждый ему либеральный истеблишмент, командовавший Болотной. С другой стороны, он уходил на работу сонным в семь утра, а возвращался уставшим в шесть вечера — при таком раскладе, дабы вовлечься в политические процессы, ему нужны были куда большие перспективы, нежели «честные выборы».
В отношении вопроса о сокращении рабочего дня мы видим согласие (пусть и не констатированное) даже между двумя заклятыми врагами, чьи тени до сих пор будоражат левое движение. Я имею здесь в виду Троцкого и Сталина. Первый писал: «Самый замысел коммунизма: подчинить природу технике, а технику — плану, чтобы освободить творческие силы человека от унижающих зависимостей». Второй в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952) говорил о необходимости сокращения рабочего дня до 5-6 часов для тех же самых целей. Заметьте, что данное предложение было высказано уже больше полувека назад — ещё до начала нового витка Научно-технической революции, выведшей производительные силы на качественно иной уровень.
Тем не менее, на протяжении последнего века, несмотря на колоссальный прорыв в технологиях, восьмичасовой рабочий день продолжает почти повсеместно оставаться нормой. Помимо этого, не секрет, что в России и не только в ней весьма распространены работы «вахтовым методом», сплошь и рядом встречаются систематические переработки, а некоторые личности, вроде г-на Прохорова, и вовсе выдвигают предложения по узакониванию 60-часовой рабочей недели.
Если взять в учёт режим труда гастарбайтеров или работников во многих азиатских странах, то картина становится вовсе безрадостной. Помимо прочего, в странах Третьего мира, а порой и в других частях земного шара нередко используется экстенсивный путь развития производства, когда вместо вложений в высокотехнологичное оборудование управленцы предпочитают нанять большее количество дешёвой рабочей силы. И здесь нельзя сослаться на демографическую ситуацию, которая якобы не позволяет сократить рабочий день, — ведь даже большинство отсталых стран вышло из так называемой «мальтузианской ловушки». Поэтому описанная ситуация выглядит варварством, которое не только нужно, но и можно преодолевать.
Тем не менее, столь важная проблема отодвигается левыми во многих странах, в лучшем случае, на второй и третий план. В свою очередь, люди, далёкие от марксистской политэкономии, поначалу воспринимают рассуждения о минимизации рабочего времени при сохранении или даже увеличении заработной платы как некую сказку. Сам механизм подобного перехода для них не совсем понятен, хотя он легко рассчитывается при помощи нехитрых арифметических операций.
Известно, что работник, помимо нормальной стоимости, идущей на обеспечение его существования, производит ещё и прибавочную стоимость, отчуждаемую капиталистом, государством и т.д. Введение новых технологий позволяет значительно увеличить прибавочную стоимость. К примеру, 100 работников раньше производили за определённый период времени определённое количество изделий. С введением нового оборудования они будут за тот же период производить в 2 раза больше. И если работодатель не заинтересован в столь значительном расширении производства, то 40-50 человек могут быть уволены за ненадобностью. При прежнем или даже большем, чем ранее, количестве выпускаемых товаров и, следовательно, уровне доходов капиталист сможет значительно сократить свои расходы на «лишних» работников. Такова логика капиталистического производства в самом схематическом виде.
Последствия этого прекрасно охарактеризовал Энгельс в статье «Справедливая заработная плата за справедливый рабочий день»: «Эти вытесняемые «руки» образуют подлинную промышленную резервную армию, которой пользуется капитал. Если дела в промышленности плохи, они могут умирать с голода, просить милостыню, воровать или отправляться в работный дом; если дела в промышленности хороши, они всегда под рукой для расширения производства; и до тех пор, пока последний из мужчин, женщин или детей, составляющих эту резервную армию, не найдет работы, — что случается лишь в периоды бешеного перепроизводства, до тех пор конкуренция этой резервной армии будет понижать заработную плату, и одно уж ее существование будет укреплять силу капитала в его борьбе против труда. В состязании с капиталом труд не только поставлен в невыгодное положение, но ему еще приходится влачить прикованное к его ноге чугунное ядро». Тем, кто вдруг решил, что Энгельс писал о делах давно минувших дней, не имеющих отношение к нынешней ситуации, хочется задать вопрос: не образуют ли нынешние капиталистические страны подобной же «резервной» армии труда за счёт, к примеру, массово ввозимых мигрантов?
Но выше был приведён пример логики производства, абсолютно неприемлемой для социалистов, которые выдвигают принципиально иной план развития производства, ориентированный на трудящихся. Для простоты примера мы возвращаемся к нашим 100 работникам, имеющим возможность производить в 2 раза больше товаров, чем ранее. При прежнем уровне выпуска они могут просто работать в 2 раза меньше! Помимо прочего, если даже в производство не введены новые технологии, при организации рабочего управления предприятием они могут перераспределить в свою пользу прибавочную стоимость, отходившую прежде хозяину. И это будет истинно гуманной моделью производства, в которой человек не становится предметом эксплуатации и механизмом для формирования прибылей. Но для всей экономической системы, а также её политической и культурно-идеологической надстройки, это грозит полным коллапсом! Во-первых, капиталисты лишаются своих прибылей. Во-вторых, получившие «излишнее» свободное время работники рискуют начать больше размышлять, анализировать, заниматься той же общественной деятельностью, от которой сильные мира сего пытаются их всячески огородить.
Таким образом, даже на этом уровне сведение рабочего дня до его возможного минимума выглядит несовместимым с капиталистической системой. Именно поэтому буржуазия как класс должна быть устранена, а производство перейти в руки рабочих. При таких условиях присвоение трудящимися прибавочной стоимости сделает возможным сокращение рабочего времени. Вне всякого сомнения, мучительность этого перехода будет оправдана — так же, как родовые муки матери вполне оправдываются появлением на свет нового человека.
Кто-то может здесь возразить, указав хотя бы на пример, показанный в начале статьи. Может быть, стоит пойти по пути шведских социал-демократов, пробуя примирить труд с капиталом и найти компромисс между ними? Но, во-первых, итоги эксперимента и его последствия можно будет обсудить лишь через год-другой. Во-вторых, целью здесь является всё же максимизация прибылей работодателя за счёт большей интенсивности работы, снижения числа больничных отпусков и т.д. В-третьих, подобные полумеры не снимают противоречий между трудом и капиталом, а лишь дают отсрочку в назревании конфликта. В-четвёртых, нужно учитывать местную специфику. Швеция является одной из стран, которые можно перечислить по пальцам одной руки, где подобные инициативы вообще имеют хоть небольшие возможности быть воплощёнными мирным путём.
В отношении России и многих других бывших советских республик пространство для разгона в подобных делах окажется особенно значительным. Здесь имеется широкий производственный сектор, в котором господствуют ещё старые технологии. Буржуазия, в большинстве случаев, предпочитает дожимать последние соки из старой советской промышленности. В таких условиях у нас может оказаться «преимущество опаздавших» — отстраивая производство полностью на новейшей технологической основе, есть шанс добиться больших результатов. Однако и на мирный путь к таким преобразованиям в нашей стране рассчитывать не приходится.
Однако вернёмся к сути проблемы. Здесь не стоит опасаться недостатка рабочих рук на тех предприятиях, которые требуют круглосуточного присутствия на них работников. Автоматизация должна коснуться многих сфер жизни общества — целые бюрократические конторы можно будет заменить одним операционистом и десятком-другим соответствующих терминалов. Министерства и департаменты, лишённые привычной и подчас бессмысленной бумажной волокиты, не потребуют толп работников. Все эти кадры могут пригодиться не только в сфере культурного досуга, но и непосредственно на производстве (разумеется, при условии переподготовки). Уже сейчас, насколько мне известно, ведётся разработка подобного рода техногогий, которые снимут бюрократа с шеи трудящихся — проблема лишь в том, что в условиях нынешних реалий власти вряд ли пойдут на масштабную реализацию подобных проектов.
Значит ли всё вышесказанное, что социализм ориентирован на полное освобождение человечества от труда? Не скрою, что порою и в среде левых активистов подобные мысли возникают. Очевидна легкомысленность такого рода рассуждений — ведь техника не может работать сама, производя товары, ведь кто-то должен лечить людей и помогать им усваивать знания, ведь необходимы специалисты, ведущие науку к новым рубежам и т.д. Более того, абсолютное отсутствие труда деструктивно влияет на личность человека. Это доказывали многие — от советского психиатра Лебединского, разрабатывавшего даже методики трудовой терапии, до социального психолога и философа Фромма. Последний, кстати, жёстко критиковал распространённый тезис об изначальной склонности людей к праздности: «расхожее представление о природной лености людей на самом деле не имеет никаких оснований». Именно поэтому труд должен оставаться неотъемлимой частью жизни человека, но он не должен поглощать собою эту жизнь.
В небольшом очерке Герберта Маркузе под названием «Конец утопии» есть следующие строки: «Наличествуют все материальные и интеллектуальные силы, которые могут быть использованы при создании свободного общества, а то, что они не используются для достижения этой цели, объясняется тотальной мобилизацией существующего общества против собственного потенциала освобождения. Но подобная ситуация никоим образом не делает утопичной саму идею коренного преобразования». Что же, за время, прошедшее с начала 70-х годов прошлого века, материальные и интеллектуальные силы только модернизировались и окрепли, приблизив возможность построения нового, более прогрессивного мира, казавшегося вчера сущей сказкой. Поэтому мы имеем все основания выдвигать лозунг о сокращении рабочего дня. И уже через него мы можем успешно вести свою пропаганду, ломая те стереотипы, что были воздвигнуты пропагандой вокруг понятия «социализм».
Помнится, ветхозаветный бог обрекал человека на добывание хлеба «в поте лица своего» — однако в будущем рациональном мире нет места ни богам, ни иступлённой борьбе за выживание.
