В последние несколько лет как в левой, так и в правой среде достаточно неожиданно вспыхнула дискуссия на тему самоидентификации и проведения идеологических границ. И в том, и другом лагере на головы «соратников и товарищей» со стороны «ортодоксов» обрушивались почти зеркальные обвинения в отступлении от «генеральной линии». Полем для сбора эмпирического материала таких дискуссий, как с одной, так и с другой, явилось существование организаций под названием «Вольница» (ныне прекратившая свое существование) в России и «Автономный Опир» (прибывающий сейчас в состоянии трансформации и идейно-организационно кризиса) на Украине, провозглашавшие при этом сотрудничество друг с другом (пока «Вольница» не прекратила свое существование). Называя себя «ни левыми ни правыми», они представляли удобный объект для анализа, ведь известно, что по аномалии можно вывести «норму». Раньше объектом такого анализа и дискуссий была НБП, ставшая апогеем развития «красно-коричневого» движения 90-ых (тот период характерен тем, что нельзя было определенно сказать кто здесь правый, а кто левый, был сбит «идеологический компас»). Помимо эклектики, в идеологии НБП четко прослеживалась ориентация на «авторитарное» идеологическое наследие:
«Наша идеология — это ярость Че и «красных бригад», острая мудрость Ленина, элегантное безумие Муссолини, скупая мужественность СС, выразительная страсть чекистов, трубка и сапоги Сталина, пенсне товарища Берия, мистицизм барона Унгерна … Мы первые и единственные поняли, что всех этих людей объединяет борьба против зверя, — «системы» (Об идеологии // НБП-ИНФО №1: Закрытый информационный бюллетень НБП).
Активисты НБП на акции против США
Здесь скрывается довольно существенное отличие от «лево-правых» новейшего времени. В свои предшественники теперь записывают не большевиков, а их противников — махновцев, не Гитлера, но «демократа» Отто Штрассера, усиленно симпатизируют народникам. Проследить отличие «ветеранов» и «новичков» т.н. «третьего пути» пост-совсетского разлива можно, сравнив идеологию последних с «наследниками» («Другая Россия») первых. Делать это лучше всего из первых уст:
«В чём принципиальная разница между Вольницей и Другой Россией?
1. Идеологическая. Мы стоим на четко антиавторитарных социалистических позициях, тогда как в «Другой России» допускается широкий плюрализм идеологических взглядов, а программа партии является программой буржуазного реформизма, то есть не выходит за рамки нынешней системы.
2. Мы стоим на антиимпериалистических позициях, в то время как «Другая Россия» разделяет имперскую идеологию евразийства. Они не просто так используют имперский флаг, не считая, конечно, цели привлечения националистов.
3. По отношению к государству. «Другая Россия» не выступает за уничтожение государства, даже в отдаленной перспективе.
4. «Другая Россия» определяет этническую идентичность, исходя сугубо из культурных и цивилизационных признаков, в то время как для нас этнос определяется, в том числе, на основе кровного происхождения от представителей данного народа или родственных ему народов.» (Сто вопросов «Вольнице»)
Налицо подчеркнутая «национал-анархическая» линия. Разумеется, как и НБП, «Вольница» не сформировала свою идеологию в один момент. Если ознакомиться с одними из первых постов на их сайте, то можно увидеть, к примеру, апологетику Буданова, но из «свежих» вам могут попасться, к примеру, и откровенно ультралевые статьи. Парадоксально, но там, где дело не касается вопросов этничности и национальности, в своих программных документах (манифест и «Сто вопросов «Вольнице») эти деятели занимали вполне ультрареволюционные левые позиции. Почему? «Вольница», в отличие от НБП, была не жестко склеенной вождем эклектичной мозаикой, но бурлящим котлом идей. Благодаря эгалитарному строению организации, её открытости и неортодоксальности, постоянно стимулировался теоретический поиск. Выходцы из правой среды, они выражали стремление освободиться от тяжелого наследия гитлеризма и топорного зоологического расизма и найти ту дорогу, которая могла быть помочь им прийти к разрешению тех глубоких и запутанных противоречий, в которых оказалась к настоящему дню их страна. В конце-концов, они встали на относительно осмысленные и последовательные позиции и… распались. Ясно, что без влияния левой среды здесь не обошлось…
Как же относились левые к НБП раньше и как относятся они сейчас к организациям типа «Вольницы»? Каким было практическое влияние левых на эти организации?
Вот как охарактеризовал Александр Тарасов НБП:
«НБП — не сталинистская и не фашистская партия. Национал-большевизм — это сложный феномен (довольно парадоксальный и, возможно, уродливый), порожденный распадом СССР и включением России в капиталистический мир в качестве страны периферии (то есть полуколонии). Подобное рода явление отсутствует в странах первого мира (метрополии) именно потому, что это — страны-метрополии, то есть страны — коллективные эксплуататоры стран периферии. Национал-большевизм соединяет идеи левого революционаризма, социализма, социальной справедливости с идеями национально-освободительной борьбы и советского патриотизма (ностальгии по СССР как сверхдержаве). НБП, возможно, — тупиковое явление, но для правоавторитарного режима Путина НБП гораздо более опасна, чем все «анархисты», вместе взятые. Поэтому против Лимонова и членов его партии было сфабриковано уголовное дело по обвинению в «терроризме», они сидели в тюрьме. Часть членов НБП до сих пор сидит в тюрьмах по сфальсифицированным обвинениям. Ни Тупикин, ни тем более полицейский провокатор Зилонис никогда не дождутся такой чести». (Об анархистских маккартистах и полицейских провокаторах. Письмо участникам антифашистской конференции в Таборе)
А вот как, по словам того же Тарасова, другие левые (в частности, анархисты) отзывались о самой НБП и о тех, кто с ними пытается сотрудничать:
Часть леворадикального сообщества (КАС, КРАС–МАТ, журнал “Наперекор”, газета “Новый свет”) реагировали и реагируют на сотрудничество другой части леваков с НБП очень болезненно, воспринимая происходящее как “коварные происки фашиста Лимонова”, имеющие целью “разложить анархистское движение” и “поставить его себе на службу”. Сотрудничающих с Лимоновым леваков они именуют “предателями”, “ренегатами” и “фашистскими перерожденцами”.
Тем не менее, некоторые пытались, не боясь «запачкаться», сотрудничать.
Здесь, правда, были как позитивные моменты:
«Цветков внес выдающийся вклад в изменение лица Национал-большевистской партии (НБП), превратив газету партии «Лимонка» в почти пародийное издание и сорвав своей разнузданной леворадикальной пропагандой планы Дугина превратить НБП в партию «новых правых».
Так и довольно оппортунистические:
«Непосредственно вслед за появлением этого номера «Рабочей борьбы» мы уже обнаруживаем группу Жвании в компании фашиствующих молодчиков Лимонова. За прошедший с тех пор период «Рабочая борьба» не оставила, пожалуй, ни единого пункта, в котором она не капитулировала бы перед крайними формами национал-экстремизма. Вместе с Лимоновым «Рабочая борьба» поддержала национал-буржуазных террористов из Ирландской Республиканской Армии. Вместе с Лимоновым она встала на сторону северокорейского авторитарного сталинистского режима. Наконец, вместе с Лимоновым «Рабочая борьба» полностью и безоговорочно поддержала грязную войну ельцинского Кремля в Чечне. Война до победного конца в Чечне была объявлена ими высшим проявлением любви к отчизне, и в этом они оказались полностью солидарны с самыми реакционными и коррумпированными элементами нынешней московской олигархии».
Можно сказать, влияние было взаимным. Но это взаимовлияние произошло благодаря существованию площадки для некого взаимодействия и дискуссий, раньше ей была НБП, не так давно ей успела побывать «Вольница».
Одни, естественно, клеймили её как «новоправую» и «фашистскую», другие же, напротив, сумели разглядеть в ней те тенденции, которые могли бы позволить ей органично влиться в общий поток антикапиталистического движения. Вот что писал Марлен Инсаров в контексте только начинавшегося антипутинского движения, будучи в ту пору участником Союза Революционных Социалистов:
«…в силу крайне низкого уровня коммунистической сознательности масс немедленная коммунистическая революция невозможна. Коммунистическая сознательность масс будет приобретена в борьбе, на опыте поражений и побед.
Задача сторонников коммунистической революции — участвовать в борьбе масс, не солидаризируясь с их ошибками и иллюзиями, объясняя массам пути и цели их борьбы, и беспощадно разоблачая буржуазных политиканов как из либерального, так и из националистического лагеря.
Нашими союзниками и товарищами являются люди из националистической и демократической среды, дошедшие или почти дошедшие до борьбы за бесклассовое общество, прямую демократию, за уничтожение капитализма и государства. Совместные действия с такими людьми и группами необходимы и возможны».
«Да здравствует боевой союз революционных социалистов и революционных социал-националистов!»
До союза по определенным причинам не дошло, но определенный вектор этой организации задан был. Подвергаясь нападкам со стороны своих бывших единомышленников «справа», эта организация в конце концов прекратила свое существование, оставив после себя уже «чистых» левых, присоединившихся к соответствующим (как правило, анархическим) организациям, и правых в виде недавно образованной организации с провокационным названием «Народная воля», вобравшей в себя и правый откол от «Автономного опира», став тем самым русско-украинской (интернациональной!) организацией «народных социалистов».
Какие практические полезные выводы из подобного опыта могу вынести левые активисты?
В нынешнюю эпоху господства правой идеологии в России любая организация, где появляется классовая повестка, в случае если эта организация не находится под жестким контролем буржуазных политиков сверху, может стать отличным объектом воздействия со стороны левых. Путем дискуссии, каких-то совместных действий, можно проверить правильность позиций обоих сторон, привлечь новых участников и т.п. Изоляция же путем навешивания ярлыков и занятия «бескомпромиссной» позиции может привести в таких случаях только к «ультрареволюционному» бездействию.
В свое время, КПГ создавала подставные национал-большевистские организации для вербовки их членов в свою партию. Сегодня же создавать подобные образования специально не нужно, они уже существуют и так. Как говорится, ищите и обрящете.
В той же Германии в начале 20-го века существовало так называемое движение «фелькише», одним из приемников которого стала печально известная НСДАП. Состоя из тех, кого принято называть мелкой буржуазией, оно пыталось переманить на свою сторону и рабочих.
«Есть только один способ отвратить рабочих коммунистов от марксистского лжеучения, — подчеркивал в начале 20-х годов влиятельный крайне правый журнал “Академише штиммен”, — это привести их в лоно движения “фелькише”, к которому рабочий-марксист относится не с таким недоверием, как к национальным буржуазным партиям. Ведь рабочий-марксист все же знает, что главная цель движения “фелькише” — это социальная справедливость»
В отличие от сегодняшнего дня, в то время среди рабочих, как и в обществе в целом, велико было влияние левой идеологии. «Фелькише», воздействуя на широкие массы рабочих, были способны привлечь на свою сторону какую-то из них часть, только используя псевдосоциалистическую риторику.
Сейчас же, как уже говорилось выше, ситуация обратная. Сегодняшние «народники» — это фёлькише наоборот. Там, где появляется «вирус» классовой борьбы, лечением скорее всего будет переход на последовательные левые позиции. Пока же идет процесс оздоровления, этот «вирус» распространяется и на среду правой молодежи, ищущую чего-то более политически осмысленного и адекватного в нашей стране, чем избиения иностранных рабочих, пробежки с имперским флагом и унижение геев перед камерой.
