© actievoorrojava.nl
Революционный процесс в Рожаве называют уникальным опытом и источником надежд. В то же время остается неясным многое из местной новостной повестки. Пока главная курдская организация в регионе – «Партия Демократического союза» (PYD) – получает поддержку от западных держав в борьбе против джихадистов, то ее старшая сестра — Рабочая партия Курдистана (РПК) — все еще запрещена во многих странах Запада как «террористическая организация». Много людей ли в Сирии готовы критиковать позиции PYD? Каковы тенденции развития революции на севере Сирии, охваченной уже который год гражданской войной? На эти вопросы журнала Grenzeloos отвечает преподаватель социологии Университета Вагенингена Йост Джонгерден, автора многочисленных книг о курдском движении.
Рожава весьма богата нефтью. Без связей между городами все может кончиться тем, что живущие рядом с вышками общины назовут их своими. Это значит, что существующее неравенство между регионами будет воспроизводиться и дальше. В заявлениях Оджалана крайне мало внимания уделяется обсуждению таких социально-экономических вопросов. Он сосредоточен главным образом на культурных правах и свободах. Он утверждает, что в курдских районах нет кристаллизации общественных классов и нет классовой борьбы. Насколько вообще реальна такая ситуация?
Да, действительно есть некоторые острые противоречия, особенно связанные с землей. Например, Джазира, крупнейший из трех кантонов Рожавы, состоит преимущественно из земель сельскохозяйственного назначения. Или возьмем Юго-Восток Турции, Северный Курдистан, тоже преимущественно сельскохозяйственный регион. Здесь лишь несколько промышленных районов. В чем-то ситуация аналогична Иранскому Курдистану. Исключение — лишь Южный Курдистан в Ираке. Его экономика основана на экспорте нефти и импорте почти всех основных предметов потребления. В Юго-Восточной Турции средний класс уже формируется, там социальные противоречия и социальная борьба. И это основные вопросы, стоящие перед движением в городах. Может быть, действительно нельзя сказать, что в регионе есть рабочий класс, ведь местная экономика относительно неразвита. Зато там есть низший класс. И вопрос: как же движение относится к этому? В теории, этот вопрос просто не задавали.
В прошлом году прошли встречи на Юго-Востоке с целью обсудить, как организовать экономику в соответствии с принципами демократической автономии. Однако движение, конечно, проще организовать на основе культурных или языковых проблем, чем на основе класса. Когда турецкое государство не предоставляет образования на курдском языке, можно организовать все самостоятельно. Тогда государство может это запретить, но по крайней мере противоречия станут очевидны. Реорганизация экономики — более сложный процесс.
Разве это обсуждение не осложняется также тем, что в движении принято говорить «мы — курды» и вместе с тем бороться прежде всего против внешней формы угнетения? Ведь если вы хотите обсудить социальный вопрос, например, о противоречиях между безземельными крестьянами и помещиками, то вы в основном говорите о противоречиях уже между курдами.
Это вопрос, которому сегодня уделяют меньше внимания. Старая РПК рассматривала социальные проблемы и национальное освобождение как центральные темы, вокруг которых можно организовать людей.
При демократической автономии национально-освободительное движение в текущей идеологии больше не принимает форму создания независимого государства. Выбор сделан в пользу самоорганизации.
Социальный вопрос должен быть частью этой самоорганизации. Однако в условиях войны он будет очень отличаться от той ситуации, что мы видим в Северном Курдистане. В Рожаве распределение энергии и продуктов питания осуществляется через органы демократической автономии. Согласно местным законам земля объявлена общей собственностью. Но по сути земли крупных землевладельцев не экспроприировали, потому что движение «не хочет использовать силу».
Тем не менее, если социальные противоречия углубятся, то где искать альтернативу? На данный момент движение на севере Сирии еще не столкнулось с этой проблемой. Да, многие из помещиков бежали, но неясно, что произойдет, когда закончится война и когда землевладельцы могут вернуться. Я думаю, оставаться осторожными — это принципиальный выбор движения на данный момент.
Старая РПК видела свою революцию как двухэтапный проект. Сначала национальное освобождение за счет образования независимого курдского государства. Затем социальное освобождение и равенство. Сегодня ситуация изменилась?
Ну, я так не думаю. Для сравнения можно вспомнить гендерный вопрос. Движение не говорит «Сначала мы установим демократическую автономию, позаботимся о культурных и языковых вопросах и только после этого примемся за положение женщин в обществе». Вместо этого они работают одновременно по обоим этим вопросам. В Рожаве, например, некоторые семьи держат своих дочерей дома и не позволяют им ходить в школу. Движение не заставляет такие семьи отправлять своих дочерей в школу, но с ними регулярно об этом говорят, стараются убедить.
Думается, что освобождение в Рожаве не произойдет в одночасье – это все-таки непрерывный процесс.
В случае таких консервативных семей это может оказаться контрпродуктивным, если движение попытается принудить их изменить культурные обычаи.
Но это действительно и для вопроса о земле и того, кто ею владеет. Все это тоже часть культуры и традиций.
Но в случае земли есть явное противоречие между интересами крупных землевладельцев и безземельных крестьян. Следовательно применение силы становится неизбежным.
Это правда, но если сильное крестьянское движение захочет экспроприировать землю, то РПК или PYD обернутся против таких идей. Я не могу знать это точно и в данном случае безусловно теоретизирую. Если эти помещики вернутся после нескольких лет и потребуют вернуть свою землю, то люди, которые ее уже обрабатывают, вероятно, не отдадут ее так легко.
Я думаю, что процесс экспроприации помещичьих земель в Курдистане все равно начнется, но это лишь версия.
Все это говорит о некой концепции революции. Да, это уже не старая РПК, которая видела свою задачу в захвате власти с той целью, чтобы своими указами построить социализм. Вместо этого революция рассматривается как процесс повышения сознательности. РПК в настоящее время уже не говорит, что она «авангардная партия». Сегодня РПК заявляет о себе скорее как о катализаторе и идейном вдохновителе. Соответственно цель у РПК/PYD – заполнить эти демократические структуры собственной идеологией.
Да. Здесь действительно есть сильный акцент на идеологическом образовании.
Одним из основных элементов этой идеологии является освобождение женщин. Но, как вы уже упомянули, в регионе существуют также сильные патриархальные традиции. Откуда пришла эта идея освобождения женщин?
И в этом случае значительную роль сыграл Оджалан. Именно ему организация обязана таким вниманием к этому вопросу. Женщины играли важную роль еще в ранней РПК. Может быть, их было немного, но они имели свое влияние. Это отличает РПК от других левых партий того времени, у которых и вовсе не было ни одной женщины на руководящих должностях. Внимание к освобождению женщин выросло с течением времени. С самого начала борьбы РПК считала себя пространством, где женщины могут играть большую социальную и политическую роль. С ростом влияния РПК выросло и это пространство.
Йост Джонгерден
Роль Оджалана заключалась в том, чтобы идею освобождения женщин была в теоретической повестке самой партии. В то же время женщины в партии часто ссылаются на его авторитет. В 2003-2004 годах была внутренняя борьба в РПК – после этого партийное руководство решило, что движения женщин должны быть подчинены партии. Женское движение было категорически против этого, и они использовали аргументы Оджалана, признанного лидера, чтобы укрепить свое дело. В итоге они выиграли эту битву. Следовательно, можно сказать, что заявления Оджалана используются членами в борьбе за некоторую автономию для самих себя.
У РПК своеобразная концепция женского освобождения. Они вряд ли когда-либо обратятся к феминистским мыслителям или к кому-то вне пределов собственной организации. Партийцы, как правило, рассуждают в терминах дихотомии между мужчинами и женщинами.
Да, это правда, но все-таки это попытка сформулировать определенную тему. Противоречие «колонизатор-колонизированный» – то расхождение, которое позволяет сформировать группу. С социальным вопросом дело обстоит по-другому, хотя ему и уделяется меньше внимания в настоящее время. Есть несколько участков борьбы, и цель работы в том, чтобы ни одна задача не была приоритетнее другой.
Но многие тексты РПК используют термин «женщина», к то время феминистские движения, в числе прочего, открыли, что нет такой единой и однородной категории как «женщины». Женщины делятся по национальности, сексуальной идентичности, классу и так далее.
Я думаю, что борьба женщин формулируется на высоком политическом и идеологическом уровне. Она проходит по линиям разделения труда между мужчинами и женщинами. А также обусловлена культурными и религиозными представлениями о роли мужчин и женщин. За дискуссиями о том, как формировать это поле борьбы, следят многие люди, близкие к движению. Но я не знаю, какое влияние эта дискуссия имеет внутри партии.
Люди, не аффилированные с организациями, часто играют важную роль в дискуссии о левой политике.
Насколько вообще РПК интересны дискуссии?
Эти обсуждения значительно зависят от собственного образования и идеологии активистов. Но если вы пройдетесь в Курдистане по книжным магазинам, близким к движению, вы обнаружите там много переведенной литературы широкого спектра мыслителей. Среди них есть и Валлерстайн, и Хомский, и Адорно, и Грамши. Интересно отметить письмо, которое написал Субхи Неджат Агирнасли, погибший при обороне Кобани маоист из Турции. Он сослался на ряд левых феминисток – можно сказать, этого обычно не ждут от члена маоистской организации. Недавно люди, близкие к РПК, организовали большую конференцию в немецком городе Гамбурге и пригласили различных левых мыслителей типа Джона Холлоуэя или Дэвида Харви.
А контакт нескольких турецких левых групп с Рожавой приводит к каким-либо изменениям в турецкой левой политике?
Я не могу этого оценить. Важнее другое – развитие легальной курдской левой «Демократической партии народов» (HDP) и поддержка ее на западе Турции.
Легальные курдские партии всегда старались создавать альянсы с турецкими левыми и часто шли на выборы вместе, но таких партий осталось мало.
HDP сейчас пытается построить партийную структуру, чтобы обратиться к левым среди турок и быть услышанными не только среди радикальных групп.
