«Каждый рабочий мечтает подняться хотя бы на одну ступеньку вверх»

За последние месяцы в рабочем движении России и Калуги, в частности, произошли серьезные изменения, в том числе и в работе профсоюза МПРА (Межрегиональный Профсоюз Рабочая Ассоциация). Всего за полгода численность профсоюза на заводе Volkswagen выросла в 2,5 раза до 2000 человек. Александр Иванов побеседовал о политических перспективах организованного рабочего движения с председателем профсоюза МПРА в Калужской области Дмитрием Трудовым.

Расскажи о положении дел в профсоюзном движении, в частности о работе на калужских заводах?

В Калуге мы пока открыто присутствуем на двух предприятиях — Фольксваген и Бентелер.

Замечу, что направление деятельности реальных профсоюзов напрямую зависит от интересов работников – членов профсоюза. И если с 2010-го по 2012 год мы боролись за увеличение заработной платы, то к 2013 году приоритеты работников изменились. (Сразу оговорюсь, что высказываю настроение большинства рабочих, которое может отличаться от мнения отдельных лиц, для которых “денег много не бывает”.) Связано это с тем, что зарплату работников мы смогли поднять на довольно приличный уровень для региона, и по большому счёту, вопрос увеличения зарплаты для наших рабочих сейчас не является принципиальным. В свою очередь, увеличение доходов преобразовало сознание рабочих, а соответственно и их интересы.

В результате к 2013 году наши работники высказывались за уменьшение рабочего времени и увеличение времени отдыха.

А внешне это выглядело ещё более показательно, чем простое высказывание пожеланий. Например, раньше работники были готовы буквально ночевать на заводе, лишь бы иметь возможность получить дополнительный заработок. Они с радостью соглашались оставаться на сверхурочную работу и выходить на работу по выходным. Теперь же возможность получить двойную оплату не очень-то прельщает наших рабочих, и они соглашаются на эту работу только в качестве одолжения. А вот потребность в том, чтобы больше времени проводить с семьёй, культурно развиваться и просто отдыхать, резко возросла.

Поэтому весь 2013 год мы посвятили борьбе за отдых, что продолжаем и в настоящее время. На данный момент мы пришли к соглашению с менеджментом Фольксвагена об уменьшении нормы рабочего времени по сравнению с ТК РФ (1875 часов в год вместо 1970 часов, и 38,35 часов в неделю вместо 40). А также договорились о том, что суббота и воскресенье являются обязательными выходными. В этой части данное соглашение вступит в силу с 2015 года, и в реальности рабочие будут работать меньше закреплённых норм. Примечательно то, что всего этого мы смогли добиться без уменьшения оплаты труда. Данное соглашение будет действовать и на Бентелере, и на других предприятиях-поставщиках, поскольку они привязаны к графику работы Фольксвагена.

Как повлияют на работу преобразования, идущие в МПРА (Межрегиональный Профсоюз “Рабочая Ассоциация”)? Ведь теперь профсоюз будет строиться не по отраслевой принадлежности, а по территориальному принципу?

Ранее к нам обращались работники с предприятий, не связанных с машиностроением, которые хотели создать у себя боевые профсоюзы — такие, как МПРА. Но принимать ребят к себе нам запрещал устав. Были и другие случаи, когда ребята создавали первичку МПРА на предприятии химической промышленности, но от коллег они слышали только недоумённые вопросы: “Как связаны мы с автомобилестроением?”. Всё это препятствовало расширению профсоюза. Теперь же эти ограничения сняты: устав изменён, название профсоюза тоже.

Выход на территориальный уровень расширит также возможности профсоюза. Если ранее мы могли влиять на ситуацию только изнутри предприятия, то теперь у нас есть возможность политического влияния на трудовые отношения в масштабах целого региона.

Кроме того, новая структура позволит нам сформировать команду профессионалов, которые смогут помогать ребятам на предприятиях с низкой профсоюзной культурой. То есть предоставлять профессиональных переговорщиков и юристов в период коллективных переговоров.

Всё это должно позволить профсоюзу усилить свои позиции.

Долгое время первичка на Фольксваген (Volkswagen) не превышала 600-800 человек, но за последние полгода численность выросла до 2000. С чем это связано?

Резкое увеличение численности МПРА на Фольксвагене связано, прежде всего, с сильным желанием работников иметь нормальный отдых и сократить продолжительность рабочего времени. Для решения этой проблемы у работников Фольксвагена нет других инструментов, кроме МПРА. Поэтому профсоюз смог объединить под лозунгом борьбы за отдых как сторонников, так и ярых противников профсоюза. Кто-то поддерживает способы работы МПРА, кто-то не поддерживает, однако все понимают, что никто, кроме профсоюза МПРА, не сможет решить их проблемы (на заводе Фольксваген действуют 3 профсоюза).

В ближайшее время мы ожидаем отток из профсоюза.

Связано это с тем, что мы живём в потребительском обществе, в эпоху тотального потребления. Тенденции потребления охватывают практически все сферы жизни. Поэтому вполне нормально (для данного общества), когда работники потребительски относятся и к профсоюзу: “Вы решили мои проблемы! Зачем мне дальше состоять в профсоюзе и уплачивать взносы”.

Люди быстро адаптируются к новым условиям, новым веяниям и тенденциям. А вот общественные структуры, такие, как профсоюз, — с трудом. Даже больше скажу: за последние сто лет профсоюзы никак не изменились и навязывают рабочим “старые правила игры”. В этом я вижу основную проблему профсоюзного движения.

Что делают новички, как они вовлекаются в работу профсоюза?

Мы не ведём целенаправленной работы на привлечение актива. Как правило, работники приходят сами с какими-то идеями. Мы предлагаем им реализовать их, помогаем им на начальном этапе. Если работник нашёл возможность самовыразиться в профсоюзе — он становится активистом. Обычно поиск себя в профсоюзе занимает у новичков около года, они приглядываются, пробуют. Многие при этом отсеиваются. Так, в частности, мы отсеиваем столь распространённых “советчиков”, которые готовы давать советы по делу и не по делу, но сами никакую работу вести не хотят.

Насколько сильно влияет кризис, поглотивший автомобильную промышленность во всем мире, на рабочих этой отрасли в России?

Кризис в первую очередь влияет на материальное положение рабочих. Многие теряют работу, у многих снижается заработная плата. Как правило, предприятия в период кризиса снижают планку социальных стандартов, “показывают на дверь” работникам кадровых агентств.

Профсоюзы себя довольно уверенно чувствуют, когда предприятие успешно — в период экономического роста, и зачастую становятся совершенно беспомощными в период кризиса и массовых сокращений.

Сокращение это эффективный способ внести разобщённость в рабочую среду, поскольку каждый работник надеется, что сокращение его не коснётся, а если он будет возмущаться по поводу сокращения своих коллег, то дело дойдёт и до него.

Расскажи о проблемах заемного труда на предприятиях и с какими трудностями сталкивается в этом профсоюз?

Вообще заёмный труд — довольно дорогое удовольствие для предприятий, но многие пользуются этим инструментом, чтобы не нести имиджевых потерь в случае каких-либо проблем с работником.

Основные же проблемы заключаются в следующем:

• сотрудники кадровых агентств имеют более низкую зарплату;
• на них не распространяются соглашения профсоюза, соцпакет;
• в случае несчастного случая на производстве довольно трудно определить ответственного за это. Кто это: кадровое агентство? Или предприятие, где работник выполняет свои трудовые функции? Как правило, отвечает кадровое агентство, а предприятие выходит “сухим из воды”;
• от них проще избавиться, так как они работают по срочным трудовым договорам;
• работники с нестандартной занятостью избегают профсоюзов, так как это верный шаг к увольнению, а профсоюзы не защищают их интересы, потому что они не являются их членами;
• они не могут объединиться и заключить колдоговор, поскольку разбросаны по разным предприятиям;
• они в первую очередь попадают под сокращение;
• часто работников из клиринговых компаний используют на работах с ужасными условиями труда, где вредность превышает все мыслимые пределы. Да и СИЗы им никто не выдаёт.

Это далеко не исчерпывающий перечень проблем работников с нестандартной занятостью.

Кстати, после проведения реформы мы в Калуге вплотную займемся вопросом объединения этих работников.

Как давно ты понял, что рабочая борьба — неотъемлемая часть жизни? Что послужило причиной твоего вступления в профсоюз, и как сильно изменилась жизнь после такого серьезного шага?

Я не мыслил своей работы на каком-нибудь предприятии без профсоюза. Когда я устраивался на Фольксваген, первое, что я спросил это: “А там есть профсоюз?” Мне с улыбкой ответили: “Нет, но у Вас есть все шансы его создать”.

Однако активно заниматься профсоюзной деятельностью я и не помышлял. Всё изменилось после того, как меня и других моих коллег несправедливо лишили премии (на тот момент это было 35% от оклада). Это вызвало у меня злость на менеджмент, и я стал решать эту проблему. Ну, а затем я понял, что работа, в отличие от профсоюзной деятельности, не приносит мне чувства удовлетворения и не дает возможности самореализации.

Считаешь ли ты, что профсоюзы в итоге должны стать не просто организаторами борьбы с жадными работодателями, но серьезной силой, борющейся за политические права трудящихся? За что бороться рабочим?

На самом деле я так и считаю. Но всё зависит от самих рабочих. От их уровня развития и самосознания. А вот когда произойдёт этот переворот в их сознании — пока непонятно.

На вопрос “за что им бороться?”… Думаю, что скорее не “за что?”, а “с кем?”. А бороться им нужно с самими собой, со своим сознанием, менять его. Менять его в сторону демократизации.

В настоящий момент в России полностью отсутствует культура демократии. Под демократией понимают всё что угодно, но не демократию. Никто не понимает под демократией возможность самим принимать решения и самим отвечать за принятые решения. Как правило, под демократией понимают возможность участвовать в голосовании. Голосовать-то у нас все хотят; а вот предлагать идеи не хочет ни кто; ну и брать на себя ответственность — это вообще никого не заставишь. В повседневной жизни я часто с этим сталкиваюсь. Даже на профкоме, где присутствуют продвинутые активисты, на вопрос: “Ребята, какие планы будем ставить на следующий год?”, я слышу ответ: “Дим, ну что ты темнишь? Называй цели — мы за них проголосуем, и всё!”

Насколько сильно ощущается давление со стороны калужской и федеральной власти и на чьей стороне чаще всего они выступает?

Давление со стороны власти чувствуется только в период активного противоборства с работодателем. Это вызовы и в прокуратуру, и в МВД, и в центр “Э”. Эти органы никогда не скрывали, что поддерживают сторону работодателей. Чего уж говорить о таких госструктурах, как Минтруда, Госинспекция или Роспотребнадзор…. В лучшем случае они не помогают, а в худшем регулярно усложняют нашу работу. Например, областной министр труда и занятости в своё время лично препятствовала проведению забастовки на Бентелере: ходила по заводу и угрожала бастующим рабочим увольнениями.

В последнее время и суды перешли на сторону инвесторов российской экономики и выносят решения не в нашу пользу. Поэтому надеяться не на кого, кроме как на самих себя.

Последние годы российские политики все чаще прибегают к ксенофобской риторике. Насколько остро стоит проблема национализма в среде трудящихся?

Деление людей на свой/чужой всегда было и всегда будет, и никакое сознание это не изменит. Другое дело — насколько остра эта неприязнь. Могу сказать, что на нашем заводе работают сотрудники разных национальностей и мне приходится слышать высказывания националистского толка. Но эти высказывания весьма несерьёзны и не имеют под собой явной ненависти. Так что можно с уверенностью сказать, что такой проблемы нет.

Многие трудящиеся считают, что быть пролетарием стыдно. Насколько сильно меняются люди, которые начали осознавать себя рабочим классом?

По моему мнению, это совершенно разные понятия: “трудящийся”, “пролетарий”, “рабочий”. Но попробую ответить следующим образом.

Существует иерархия — от простого работяги до гендиректора. И каждый рабочий мечтает подняться хотя бы на одну ступеньку вверх — до бригадира, затем до мастера, начальника участка, затем смены, цеха и т.д. А поднявшись чуть выше, он забывает, кем он был совсем недавно и начинает оправдывать доверие высшего менеджмента, угнетая своих бывших коллег.

С другой стороны, имеет место неприязнь между категориями трудящихся: рабочие ненавидят офисников, называя их бездельниками, а офисники ненавидят рабочих, считая их невеждами. Одни гордятся тем, что они работяги и всех на заводе кормят, а другие горды тем, что считают себя “белой костью”. Обе группы угнетаемы и имеют проблемы, но они разноплановы и поэтому не находят друг у друга понимания и отклика.

А вот до осознания себя рабочим классом ещё очень далеко.