Блогер Александр Володарский, арестованный 2 ноября 2009 года за имитацию полового акта у здания украинского парламента, был освобожден на поруки после полутора месяцев заключения в Лукьяновском СИЗО. В интервью обозревателю Рабкор.ру Андрею Манчуку он рассказывает об обстоятельствах своего ареста, о давлении правоохранительных органов и перспективах борьбы против Национальной комиссии в защиту общественной морали.
Александр, что произошло 2 ноября около Верховной Рады?Насколько возможно, расскажи, как была организована и проведена эта акция.
Я не могу выдавать все подробности организации и проведения акции, пока судебный процесс не окончен. Скажу лишь, что акция была призвана привлечь внимание к проблеме появления цензуры, с которой украинское общество все чаще сталкивается в последнее время. Старый, принятый еще при Кучме закон заиграл новыми красками после смены руководства Комиссии по защите морали. На самом деле не стоит представлять нас борцами за порнографию, на проблему нужно смотреть шире. Покушаются на свободу информации как таковую, и если мы не успеем остановить волну мракобесия на ранней стадии, то она превратится в цунами. Именно порнография, под которой новоявленные цензоры готовы понимать все, что выходит за их вкусовые рамки, – это тот риф, о который волна может разбиться. Немного снижая уровень пафоса, скажу, что сама акция вышла весьма дурацкой, я планировал совсем другое. Половой акт перед Верховной Радой не должен был быть центральным, и уж тем более единственным, элементом композиции.
Что происходило с тобой в первые сутки после задержания?
2 ноября, вечером после задержания, против меня возбудили дело по статье 296 части 2. Почти сутки я находился в КПЗ. Вечером 3 ноября меня отправили в ИВС (укр. IТТ). 3 ноября я впервые встретился со своим следователем С.О. Шайхетом и навязанным мне адвокатом Бочаровым.
Были ли нарушены твои гражданские и юридические права? Применялись ли к тебе меры воздействия со стороны правоохранительных органов?
Меня не били, мое положение выгодно отличалось от положения многих сокамерников. Моральное давление применялось: с первых же минут общения следователь начал угрожать подбросить кокаин и пришить еще пару статей. Мне не дали возможности связаться с родственниками и друзьями, которые были должны к этому времени заручиться юридической поддержкой.
Как ты считаешь, чем была обусловлена позиция суда, принявшего решение о несоразмерно жесткой мере пресечения?
Решение суда, по-моему, удивило всех, включая меня. Полагаю, в первую очередь, оно было вызвано тем, что у меня фактически отсутствовала грамотная защита. Мотивировалось они тем, что у меня отсутствует киевская прописка.
Твой адвокат действительно был навязан тебе, как утверждают правозащитники?
Да, безусловно. Я согласился на услуги С.В. Бочарова, потому что у меня не было возможности связаться с друзьями и родственниками, которые должны были нанять адвоката. И позже следователь всячески препятствовал работе адвоката Шевченко, склоняя моего отца, поначалу не сориентировавшегося в ситуации, к работе с Бочаровым.
Как прошли эти полтора месяца в СИЗО? В каких условиях ты находился? Повлияли ли они на твое здоровье?
Познакомился с интересными людьми, погрузился в новую социальную среду. В камере, в которой я оказался, была очень хорошая человеческая атмосфера. С бытом обстояло похуже: холод, плохая вентиляция, ледяная вода в кране. В итоге я заработал острую пневмонию с осложнениями, недели три был с температурой (25 декабря А. Володарский был госпитализирован с пневмонией. – Рабкор.ру). Были сильные кровотечения из носа, которые удавалось остановить только лишь спустя три часа с помощью фельдшера.
Ощущал ли ты солидарную поддержку? Была ли она достаточной?
Да. Особенно приятно было увидеть по СТБ сюжет об акции в поддержку. Смотрели всей камерой. Я очень благодарен всем тем, кто как-либо помогал мне или хотя бы сочувствовал.
На каких условиях ты был освобожден из СИЗО? Выработана ли стратегия твоей защиты на ближайшее время?
Освобожден был под поручительство. Стратегия защиты выработана, она основывается на том, что у меня отсутствовал хулиганский умысел. А значит, нет повода для возбуждения дела по статье 296 части 2.
Нет ли планов превратить твой процесс в процесс над Нацкомиссией по защите морали?
Я полагаю, что все же нужны два отдельных процесса. Чтобы предстать в роли обвинителя, мне нужно для начала снять с себя роль обвиняемого, получить срок все еще вполне реально. Ну, а на самом деле процесс должен вестись не только и не столько над Нацкомиссией. Она не источник, а лишь последствие ханжества, мракобесия, нетерпимости в нашем обществе.
