Тема защиты авторских прав постепенно входит в жизнь людей, далеких и от крупных корпораций, и от творческой среды, и от производителей «пиратской» продукции. Вопросы копирайта и антикопирайта все чаще становятся частью большой политики, то оказываясь в центре внимания на серьезных международных переговорах (например, о вступлении во Всемирную торговую организацию), то аргументом, приводящим к успеху в избирательной кампании (как для Пиратской партии Швеции на выборах в Европарламент). Кому выгоден копирайт – творческим личностям или корпорациям? Что общего у копирайта с цензурой? Могут ли стать явью утопические зарисовки, в которых даже за публичную демонстрацию книги человеку, не заплатившему за ее просмотр, полагается наказание?
Своим мнением на эти темы и не только с обозревателем Рабкор.ру Михаилом Нейжмаковым поделился известный российский активист движения против копирайта Александр Бидин.
Копирайт против науки?
Александр, расскажите вкратце, с чего началась история авторского права?
Потребность в авторском праве и защите интеллектуальной собственности появилась с развитием печатной техники в странах Европы. Одним из первых законов об авторских правах стал принятый в 1710 году «Статут королевы Анны». Он ограничивал действие авторских прав 28 годами, после чего работа переходила в общественную собственность (public domain). Издатель, купивший текст, получал право монопольно издавать его в течение 14 лет с возможностью в отдельных случаях продлевать это право еще на 14 лет. Подобные законы со временем начали приниматься и в других европейских странах.
Интересно, что авторское право в Российской империи начало формироваться в рамках цензурного законодательства. При издании нового Цензурного устава в 1828 году было решено включить в него отдельную главу «О сочинителях и издателях книг» и приложение к нему – «Положение о правах сочинителей». Лишь в 1877 году авторское право было передано в законы гражданские. Обратите внимание: копирайт был частью системы политической цензуры.
В 1886 году было подписано первое международное соглашение по защите авторских прав – Бернская конвенция. Она предполагала международную унификацию копирайтного законодательства, а также что продукты умственного труда подпадают под действие закона автоматически, по факту их создания и не требуют дополнительной регистрации в органах власти. Бернская конвенция действует и сейчас. К началу XX века действие копирайта распространялось уже на нотные записи, фотографии, музыкальные произведения и кинофильмы. В 1908 году, по дополнению к Бернской конвенции, был установлен срок действия копирайта в срок жизни автора плюс 50 лет (права переходили к наследникам). В 1980 году под действие копирайта подпадают компьютерные программы. В 1992 году запретили копировать и воспроизводить музыкальные произведения без разрешения правообладателя, а срок копирайта увеличился до 70 лет после смерти автора. А ранее, в 1982 году, законодательство США закрепило возможность приговорить нарушителей копирайта к крупным штрафам и даже тюремному заключению. Тогда нарушение авторского права стало уголовным преступлением.
А с чего началась борьба против копирайта? Если не ошибаюсь, первыми ласточками антикопирайтного движения стали университеты США?
Да, одними из первых против копирайта выступили ученые. Если мы говорим о концепции свободных лицензий, то первым-то был Ричард Столлман, который создал свободную лицензию для программного обеспечения. «Свободные лицензии» предполагают возможность распространения интеллектуального продукта без согласования с правообладателем, а в определенных случаях – и внесение изменения в этот продукт. Там история следующая: как я уже говорил, в 1980-е в США копирайт начал распространяться на компьютерные программы. Программный код свободно циркулировал в среде ученых-программистов – программы пересылали из одного университета в другой. И когда нормы копирайта начали действовать в отношении программ, в первую очередь пострадала открытость научной коммуникации.
Программный код запретили распространять, вносить туда какие-либо изменения – и вышло так, что коллеги теперь просто не могут оценить степень уникальности работы, которую ты провел. Ситуация, в которой программный код был аналогом научной публикации, перестала существовать.
Именно об этом постоянно говорил Ричард Столлман. Он занялся задачей создать свободную операционную систему и лицензию, которые помогли бы восстановить систему научных коммуникаций. В итоге, есть множество программ (тот же Linux или FireFox, которые используются чем дальше, тем чаще), созданные свободными программистами, которым нравится обмениваться результатами своего труда.
Думаю, ученые первыми выступили против копирайта, так как основным ресурсом, за который идет борьба в научном мире, является общественное признание – цитирование и научный статус, который достигается распространением собственных работ. И чем больше тебя читают, тем скорее процитируют. И если в досетевую эпоху главным каналом распространений научной информации были соответствующие издания (как ВАКовские журналы в России) и нужно было обеспечивать общественный доступ к этим ресурсам, то теперь с помощью интернета это можно сделать значительно легче. Происходит определенный конфликт, когда эти журналы доступны только по подписке, и при этом количество публикаций растет, и даже очень богатые университеты не могут подписаться на все научные издания. Происходит конфликт между научными сообществами и индустрией, которая уже сформировалась и работает за счет эксплуатации законодательства вокруг копирайта.
Вы упомянули свободные лицензии. Они, кажется, делятся на несколько видов?
Да. GPL – это очень коммунистическая лицензия, исключающая переход программного кода под копирайт. Более либеральны другие, имеющие несколько степеней свободы.
Насколько я помню, они могут быть с правом или без права вносить изменения в продукт…
Да, но там везде свои особенности. В GPL все стандартизировано. Это очень удачная структура, позволившая разрастись целому конгломерату программ со свободным кодом. Например, корпорация нанимает программиста. И он говорит: я три года могу вам готовить программу, которая вам необходима, – и она будет в вашей собственности. Или взять кусок кода, который распространяется свободно, за несколько месяцев написать программу, но она перейдет в общественное пользование. Это достаточно элегантное решение. Другие программы – для медиа-контента – появились позже. Они помогают обойти ограничения копирайта, которые действуют по условию. И если я ставлю такую лицензию, то все видят, допускаю ли я, например, для сделанного мною фото коммерческое использование или использование для создания новой работы, например коллажа.
Были ли попытки встроить положения о свободных лицензиях в законодательство зарубежных стран?
Есть множество юристов, занимающихся этой проблематикой. Есть прецедентная практика. К вопросам «интеллектуальной собственности» на Западе относятся достаточно аккуратно. Но необходимости в дополнительных законодательных нормах, к уже существующим лицензиям видимо нет – всё функционирует и так.
Основные проблемы с законодательством связаны со сроком действия авторских прав и конечно с файлообменом – некоммерческим распространением объектов авторского права в сети. Из-за того, что постоянно продлевается длительность копирайта, значительные пласты культуры XX века де-юре должны лежать нетронутыми во всяких архивах.
Это как с Пушкиным, которого, если не ошибаюсь, плохо издавали после смерти, пока не истек срок действия авторских прав, на который претендовали его наследники…
Да, и, кстати, Пушкин вписал свою страницу в историю копирайта – он ведь был первым русским автором, который жил на авторские отчисления.
То, что копирайт ограничивает распространение художественных произведений, понятно. Но с другой стороны, автору тоже нужно на что-то жить. Обычно сторонники копирайта приводят это как аргумент…
Если мы говорим про музыку, то тут много возможностей получить деньги, и не используя копирайт – живые выступления, например…
Но с художественной литературой сложнее….
Да, с художественной литературой сложнее. Но если говорить про выкладывание текстов книг в сети – мне кажется, противники интернет-библиотек преувеличивают проблему для авторов. Книги (в печатном виде) все равно не умрут. Вордовский файл невозможно читать сам по себе – нужно какое-то устройство. А книгу можно просто взять в руки и читать – это куда удобнее. Мне кажется, доступность книги в электронных библиотеках только увеличивает продажи. Люди могут познакомиться с частью книги в интернете – а потом все равно купят «живую» книгу в магазине.
От шведских «пиратов» до Яроврата
С чем, на ваш взгляд, может быть связан успех Пиратской партии Швеции на выборах в Европарламент?
С тем, что многие люди понимают возможности файлообмена, свободного распространения фильмов, музыки, программ, книг и не хотят их терять. По степени воздействия файлообмен можно сравнить с появлением публичных библиотек. Культура XX–XXI века практически во всем своем объеме стала доступна любому. Я могу прослушать кучу гаражных групп 1960-х годов из США или песни алеутов, знакомиться с какими-то андеграундными комиксами – то есть получить доступ к пластам культуры, практически ушедшим в небытие. Чтобы получить к ним доступ, не нужно, например, ехать в США и лазить по барахолкам в поисках раритетного винила или пытаться получить доступ во всякого рода архивы – это можно сделать, сидя за домашним компьютером.
В Швеции, кстати, даже не было слишком большого разрыва в поддержке Пиратской партии между сельскими территориями и городами…
На настроение шведов повлиял еще и приговор трем людям, сотрудничавшим с «Пиратской бухтой». Судебный процесс проходил с громадным количеством нарушений. К тому же выяснилось, что судья, который вел процесс, сам был связан с копирайтными организациями. Когда же создали комиссию, которая должна была разобраться в объективности судьи, выяснилось, что ее члены тоже были близки к копирайтным организациям. И понятно, что симпатия людей была на стороне искренних ребят из «Пиратской бухты», а не представителей корпоративных лобби.
А какова история «Пиратской бухты»?
Вначале это было сообщество людей, занимавшихся файлообменом и называвшееся «Пиратское бюро». Оно появилось, если не ошибаюсь, в 2003 году. В 2004 году бит-торрент был совсем новой технологией – и они решили создать шведский торрент-трекер в качестве прецедента. «Пиратская бухта» становилась все популярнее, и они перевели трекер на английский, тем более, что в США торрент-трекеры активно закрывались. Однако деятельность в «Пиратской бухте» начала отнимать слишком много времени у людей, занимавшихся ее поддержкой. Поэтому часть участников проекта отсоединились от «Пиратского бюро» и стали заниматься только поддержкой трекера, а часть – информационной и пропагандистской работой.
Пиратская партия Швеции занимается только проблемой копирайта?
В основном да, и это проблема, так как партия не может заниматься одной узкой проблемой. Сейчас они собираются заниматься и вопросами патентного права. Но, кроме того, особую популярность они получили, когда начали заниматься проблемами сетевой приватности, так как это тоже волнует всех. Не думаю, что в России можно повторить этот успех. Хотя и у нас периодически пытаются создать российскую пиратскую партию. А еще недавно, какие-то последователи ультраправого юродивого ЖЖ-юзера Яроврата создали Русскуюпиратскую партию.
Корпорации против копирайта?
А какие центры коллективного сопротивления копирайту есть в России?
Все вращается вокруг интернет-сообществ. Существовало, например, сообщество по проблеме свободных лицензий. Там была большая проблема, связанная с несовершенством российского законодательства, согласно которому отказ от собственных прав ничтожен и все свободные лицензии в России «подвисают».
Этой осенью возможны какие-то акции протеста по проблеме копирайта?
Думаю, сейчас борцы с копирайтом обратят внимание на Российское авторское общество (РАО). Уж очень РАО многих достало. Были, например, прецеденты, когда в клуб, где работают ди-джеи, заваливались пьяные милиционеры и забирали пластинки и брали взятки с администрации, так как те не заплатили РАО за общественное воспроизведение музыки. Или, скажем, авторитетный журнал «Новый мир искусства» закрывался ввиду проблем с РАО. Они напечатали бесплатную рекламу бесплатной выставки в Третьяковской галерее. В этой рекламе была использована работа автора выставки. И тут же журнал стал мишенью для РАО, поскольку не отчислил деньги за использование изображения. Хотя это полный бред: ведь РАО должно отдать эти деньги автору изображения (конечно, получив свой процент), который напрямую заинтересован в рекламе и совершенно не против использования своих работ в таком контексте. И люди поняли, что это может повториться и им проще вовсе прекратить издательскую деятельность.
На ваш взгляд, появится ли в России единый Центр по борьбе с копирайтом?
Люди, которые занимаются этой проблемой, очень разные. Могут быть разные мнения об этичности, неэтичности каких-то вещей, политические симпатии и антипатии. Скорее они могут объединяться для отдельных кампаний. Часто в таких инициативных группах можно увидеть странный набор людей – от известного в интернет-среде деятеля Вадима Гущина до администратора ультраправой энциклопедии «Традиция», который ходит на «Правые марши». Миша Вербицкий – очень эпатажный персонаж, не факт, что с ним объединится какой-нибудь официозный деятель. Все-таки лучше действовать сетевым способом. Возможно, необходима площадка для общения, но объединять всех со всеми, думаю, не нужно. То же самое «Пиратское бюро» в Швеции – в натянутых отношениях с Пиратской партией, так как они считают, что создавать партию по одной проблеме нерационально. У партии «зеленых» или у Левой партии Швеции, скажем, в программе есть те же пункты по копирайту. В принципе, я с ними согласен. Вспомним историю с поправками в Гражданский кодекс, против которых мы протестовали в феврале этого года, – эти поправки затронули бы большое количество народу. Вплоть до крупных компаний вроде Яндекса или Гугла. Сомнительно, что эти компании официально примкнули бы к антикопирайтному движению, но их юристы отреагировали и заняли сторону противников поправок. Это не та ситуация, когда любой бизнес будет всегда против и станет репрессировать подобное движение. Это сложный баланс, на котором можно играть.
Есть антиутопии (например, «Право читать» Ричарда Столлмана), где рассказывается о недалеком будущем Европы. Там даже за публичную демонстрацию книги человеку, который не заплатил за ее просмотр, полагается наказание. Могут ли такие апокалиптические прогнозы стать реальностью?
Сложно сказать. Сейчас такая точка бифуркации, где все зависит от действий людей. Апокалиптический сценарий вполне возможен. Но, надеюсь, здравый смысл все-таки восторжествует над жаждой бабла.
