Dizzy

  • Публикации
    • Колонки
    • События
    • Анализ
    • Дебаты
    • Интервью
    • Репортаж
    • Левые
    • Ликбез
    • День в истории
    • Передовицы
  • Культура
    • Кино
    • Книги
    • Театр
    • Музыка
    • Арт
    • ТВ
    • Пресса
    • Сеть
    • Наука
  • Авторы
  • Видео
  • О нас
  • Помощь Рабкору
126

В 2023 году мы увидели в Давосе правящий класс, неспособный справиться с глобальным кризисом

103

Пушкинская карта или как уничтожить воспитание под «ноль»!

663

Власть без государства

122

Левых продолжают преследовать

Главная Рубрики Ликбез 2018 Август 01 “Одномерный человек” Г. Маркузе

“Одномерный человек” Г. Маркузе

Твитнуть

 

В 1964 году вышло первое издание знаменитой книги Герберта Маркузе «Одномерный человек». Спустя 4 года это произведение стало одним из классических текстов молодежного протеста. Отмечая сейчас 50-летний юбилей событий 1968 года, мы можем признать, что книга Маркузе ничуть не устарела. Его позиция интересна сейчас как раз своей диалектичностью. Маркузе затрагивает очень много граней жизненного мира: от производства и технологии до философии и искусства. Но, как кажется, несмотря на это, его концепция выглядит несколько эклектичной, поскольку диалектика принимает у него только негативный характер. Не останавливаясь на многих правильных и очень убедительных положениях его марксистских интерпретаций, я попытаюсь дать критику тем его сентенциям, которые, по-моему, выходят за рамки как марксизма, так и диалектики и историцизма, на которых настаивает сам Маркузе.

«Развитая индустриальная цивилизация – это царство комфортабельной, мирной, умеренной, демократической несвободы, свидетельствующей о техническом прогрессе» [Маркузе, с. 264].  Основной коллизией «одномерного общества» выступает растворение противоречий между «трудом» и «капиталом», пролетариатом и буржуазией, в субстрате тотальной технологизации и рационализации, приведшей к сближению позиций указанных классов в сфере удовлетворения основных человеческих потребностей. Технология стирает границы между передовыми и отсталыми странами, капиталистическим и коммунистическим обществом, предоставляя индивидам, вписанным в модель технократического социума, вполне комфортабельную и обеспеченную жизнь. Но эти блага покупаются ценой свободы, постоянно усиливающегося контроля и принуждения. Причем, наибольшая опасность принуждения состоит в том, что оно основывается не на терроре, а на комфорте. Здесь каждый сам себе является наилучшим сторожем от всяких перемен, предполагающих неизбежно связанную с перестройкой ломку многих действующих институтов, делающих жизнь все более привлекательной. Никто не захочет вырвать из своего рта сочный кусок благополучной жизни, даже если он отравлен тоталитаризмом, несвободой и угнетением.

Безусловно, развитие экономики, особенно бурно протекавшее в первые двадцать послевоенных лет, когда Маркузе и писал книгу «Одномерный человек», всегда вызывает подъем общего благосостояния граждан. Но здесь можно отметить несколько моментов, на которые Маркузе не обратил должного внимания.

Во-первых, Маркузе, кажется, недооценил сил зарождающегося неолиберализма, который проявил наибольшую активность, правда, после публикации указанной книги. С этим связано наступление на «социальное государство» внутри развитых стран, что привело к снижению уровня жизни менее обеспеченных слоев общества. Как отмечал социолог и политолог, директор Института глобализации и социальных движений Б.Ю. Кагарлицкий: «Начиная с середины 1970-х годов мы видим нарастающий кризис социального государства – сначала на Западе, затем по всему миру <…> Неолиберализм является своего рода ответом буржуазии на рост социальной сферы и государственного сектора, на рост новых, социально-ориентированных институтов» [Кагарлицкий, с. 213-214]. Пропасть между пролетариатом и буржуазией, тщательно заделываемая ростом экономики, а отнюдь не только технологии и рационализации как таковой, начала расширяться. Неолиберализм угрожает увеличить ее размеры до предела. При всей приверженности Маркузе принципу историзма, он конкретный период времени экономического развития возвел во внеисторический момент капитализма, и даже технологического развития как такового. К тому же стоит отметить, что социализация экономики и политики стран Запада, это не столько добрая воля буржуа, сколько влияние «призрака коммунизма» Советского Союза и связанной с этим борьбой рабочих западных стран за более справедливое и ответственное распределение производимых благ. Голая рационализация и технологизация имеет к этому весьма опосредованное отношение.

Во-вторых, интервенция западного капитала в менее развитые страны (вывоз капитала, активизировавшийся с тех же 1970-х годов), способствуя разрушению традиционного общества, дающего коренному населению более-менее обеспеченную стабильность, ввергает в нищету большие человеческие массы, создавая необходимый для производства пролетариат. В последующем, развитие экономики в этих странах приводит к росту благосостояния, но никто не поручится за то, что капитал не найдет более привлекательных для себя условий в другой стране, оставив после себя (переезда в другую страну) невостребованными для местного населения руины цивилизации. К тому же вывоз капитала, это также и способ борьбы со своим, внутренним пролетариатом, его социальными требованиями. Вывоз производства оборачивается потерей рабочих мест и созданием «резервной армии безработных», понижающей зарплату, уменьшением влияния профсоюзов и т.п.

Интересно было бы сравнить «благополучного пролетария», описанного Маркузе, с «неблагополучным прекарием» последующего периода глобального развития неолиберализма. Особенно учитывая то, что к представителям данной категории «занятых» в современном мире относятся уже не только «маргиналы», вроде мигрантов или подростков, но и вполне «титульные» представители заводов и офисов, посредством перевода целых отраслей в категорию так называемого «заемного труда». Заемный труд, это не только форма снижения издержек на предприятии, но и инструмент для борьбы против социальных прав работников данного предприятия (в том числе борьбы с профсоюзным движением). Вряд ли прекарий согласится с тем, что он живет в обществе всеобщего благосостояния и благополучия. У прекария, конечно, можно увидеть отдельные схожие черты с маркузевским маргиналом, но у Маркузе маргиналы исключены из мира комфорта и благополучия.

Капитализм цикличен, о чем писал еще Маркс, и периоды бурного роста сменяются периодами глубокого кризиса и спада. Капитализм когда-то появился на свет, и когда-то канет в бездну. У него есть период расцвета и стабильности, как и период заката (о чем, по мнению некоторых левых аналитиков, свидетельствует современный глобальный кризис неолиберализма). Но и каждый из указанных периодов жизненного цикла не идет по прямой, без колебаний и скачков, локальных подъемов и спадов. И было бы неверно очередной производственный бум считать концом надеж на революционные изменения, а очередной спад – обязательной причиной социальной революции. Излишняя политизация не дает обратить должного внимания на экономические корни проблемы, которые, кстати говоря, Маркузе и не только не отрицает, но и как всякий марксист считает ключевым фактором развития социума.

Капитализм действительно опутал все общество развитых стран невидимыми нитями с ног до головы, проник в самые интимные уголки человеческой души и тела. Но, скорее всего, это проблема не технологии и рациональности, а отчуждения. Маркузе, по-моему, преувеличил негативное влияние технологии в современном обществе. Конечно, можно связывать технику с политикой, но только не непосредственно, недиалектически. Создается впечатление о процессе «самовоспроизводства технологии» (а не капитала, как социального отношения), в котором человек (и пролетарий, и капиталист) является лишь винтиком. Машина подчинила себе человека, и ее господство тем сильнее, чем больше благ она доставляет человеку. Но, как писал Ильенков, «Человек, имея дело с машиной, в действительности имеет дело с другим человеком, с ее создателем и хозяином, и Машина – только посредник между людьми» [Ильенков, с. 31]. Не технология, а сам человек, и не столько через технологию как таковую, а через технологию, как частную собственность на средства производства, подчиняет себе другого человека, который как раз лишен собственности на средства производства, но обладает собственностью на свою рабочую силу. Человека превращает в винтик не технология и рационализм, а отчуждение, связанное с частной собственностью. В «Экономическо-философских рукописях 1844 года» Маркс указывал на четыре формы отчуждения человека: отчуждение от продуктов собственного труда, отчуждение от акта труда (производственной деятельности), отчуждение от своей родовой сущности как свободной сознательной трудовой деятельности и отчуждение от другого человека. Но это отчуждение не просто абстрактная констатация факта. Отчуждение всегда указывает на того, в чью пользу оно происходит (пролетарий – буржуа). Именно частная собственность на технологию как средство производства и разделение труда (что по Марксу одно и то же) поставили человека в зависимость от технологии, но это не дело рук самой технологии. Маркузе отмечает и положительную роль развития и совершенствования технологии. При определенном уровне развития техники и общества именно технология становится главной побудительной силой к революционному перевороту. Именно поэтому Маркузе пишет, что в рациональном технократическом обществе по достижении определенного уровня развития возникают иррациональные мотивы со стороны власти, пытающейся удержать в узде революционные тенденции подобного развития. Технология (производительные силы), безусловно, оказывают ключевое воздействие на формы политической власти, но нельзя непосредственно политику сводить к технологии, а саму технологию, как таковую, ставить над социумом. Технология, даже глобальная, это все же орудие труда, а не субъект труда.

Переход социума на качественно новую стадию развития Маркузе называет трансцендированием (как и вообще выход, даже мысленный, за рамки наличной данности). И это, как мне кажется, очень характерно для его форм анализа и изложения материала. Сам Маркузе обращает внимание на лингвистические формы, как отражение определенной практики действия и мышления. Понятие социальной (и не обязательно социалистической, а, например, буржуазно-демократической) революции указывает на общественный процесс, исходящий из недр самого социума в его развитии, но трансцендирование указывает на трансценденцию, нечто, лежащее за гранью, а не имманентно исходящее из данного, хоть и путем противоречия. Это (трансцендирование) вполне соответствует понятию «одномерности», в которой стираются все противоречия и выход из которой невозможен изнутри. Поэтому Маркузе и обращает внимание на маргиналов, людей, если и не исключенных из социума, то отодвинутых на его обочину. Но в таком случае понятие социальной революции теряет свой экономический смысл. Это скорее вопрос этики и политики, ущемленных прав и свобод отдельных групп социума (его периферии). Внутри же социума должен произойти некий «Великий отказ», вполне сознательный и даже в чем-то жертвенный (ведь при этом индивид должен, хоть и временно, отказаться от своего комфорта). Дело не в том, что производительные силы переросли действующие формы производственных отношений, и общественный способ производства больше не может мириться с частным способом присвоения, порождающим глобальную анархию производства с не менее глобальными социально-экономическими кризисами, а в том, что есть категории граждан, лишенные комфортной жизни и поэтому неподвластные господствующей идеологии, а также граждане, пожелавшие отказаться от жизненных благ в пользу свободы (разумеется, для построения «лучшего общества»). Все это приводит к историческому идеализму, положению, что «мнения правят миром». И действительно, Маркузе пишет, что «концепция предшествования отрицания самой перемене и развития освободительных исторических сил внутри существующего общества является краеугольным камнем теории Маркса» [Маркузе, с. 287-288]. Маркузе позиционирует себя сторонником диалектики, и это так. Но отдельные, и довольно многочисленные, его высказывания показывают, что диалектику он подчас понимает идеалистически, не как имманентную действительности, а скорее трансендентную ей (вернее, трансцендирующую ее): «Таким образом, между диалектическим мышлением и данной действительностью существует скорее противоречие, чем соответствие; истинное суждение оценивает эту действительность не в ее собственных терминах, а в терминах, которые позволяют усмотреть ее ниспровержение» [Маркузе, с. 394]. «Ниспровержение», отрицание изымается из действительности и как бы «накладывается» на нее извне, из «трансценденции» (или ведет к трансценденции, как некоей лежащей вне действительности цели). Но марксизм призывает видеть диалектику в самих вещах. Сама действительность содержит в себе свое ниспровержение, противоречие. Именно противоречие является двигателем действительности и не только к своему ниспровержению, но и утверждению (развитию и даже более-менее стабильному состоянию). Капитализм все еще продолжает существовать за счет противоречия между трудом и капиталом, пролетарием и собственником на средства производства. Он в самом себе и с самого начала содержит в качестве базового элемента своего могильщика, ниспровергателя, поэтому движение к своему отрицанию, как ранее к своему утверждению, есть имманентное движение капитализма, хоть оно и выходит за его рамки  данной системы к качественно новой формации.

Впрочем, в дальнейшем Маркузе пишет о том, что противоречие принадлежит как самой действительности, так и отражающему ее мышлению, как единство Разума и Неразумия, рационального и иррационального: «Ненаучный, спекулятивный характер критической теории (материалистической диалектики – Е.Д.) проистекает от специфического характера ее понятий, обозначающих и определяющих иррациональное в рациональном, мистификацию в действительности» [Маркузе, с. 452-453]. Этим Маркузе противопоставляет диалектику лингвистической философии и неопозитивизму, которые насквозь рациональны (операциональны, инструментальны и т.п.), а также вписаны в действительность, не могут ее трансцендировать. В последующем Маркузе утверждает, что развитие (трансцендирование) как раз происходит из имманентного развития действительности, когда именно действительность становится иррациональной, а рацио переходит к трансценденции. Это, безусловно, диалектический момент (что было разумным становится неразумным, и наоборот). Но вряд ли в этом трансцендировании можно заподозрить только маргиналов на базе этической и политико-правовой проблематики.

Как мне кажется, главным недостатком метода Маркузе является то, что он пытается соединить несоединимое: материалистическую диалектику, выявляющую сущностные процессы в противоречивой, изменяющейся действительности и феноменологически-экзистенциалистскую методику описания явлений с выявлением абстрактных сущностей и закономерностей на основе лингвистически-психологически-политологического анализа. Отсюда мы и получаем, с одной стороны, непротиворечивое «одномерное» общество под господством технологии на основе политической власти и противостоящих ему (и исключенных из него) маргиналов, а с другой, в самом же этом обществе вдруг обнаруживаются внутренние фундаментальные противоречия, порожденные той же технологией, которые толкают его на радикальные изменения. Впрочем, это противоречие осознавал и сам Маркузе. Но разрешить его он пытается подчас с помощью экзистенциалистски-негативной диалектики, где решающая роль отдана Разуму, который и трансцендирует неподвижную одномерную действительность (даже социально-экономическую, которая в марксизме на самом деле определяет Разум). Маркузе пишет о пороках рационализма, операционализма, техницизма, эмпиризма и т.п. Много места уделяет разоблачению политики, СМИ, рекламы и т.п. Здесь много верного, но, тем не менее, это лишь сфера проявления, мир феноменов, а не сущностных процессов социума (под сущностью я понимаю не гуссерлевскую ее интерпретацию, а диалектическую). Политический акт социальной революции, как действие «негативного разума», конечно, необходим. Но политическая борьба базируется на определенных социально-экономических (а не просто технологических или разумных) основаниях. Впрочем, как было сказано, Маркузе это отлично понимал и великолепно вскрывал с помощью материалистической (а не «негативной») диалектики (но уже на других страницах).

Литература:

  1. Ильенков Э.В. Об идолах и идеалах / Э.В. Ильенков; 2-е изд. Киев.: «Час-Крок», 2006. – 312 с.
  2. Кагарлицкий Б.Ю. Марксизм: не рекомендованно для изучения / Б.Ю. Кагарлицкий; – М.: Изд-во Эксмо, 2006. – 480 с.
  3. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: Исследование идеологии развитого индустриального общества / Г. Маркузе; Пер. с англ., послесл., примеч. А.А. Юдина; Сост., предисл. В.Ю. Кузнецова. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 526, [2]с. – (Philosophy).

 

Автор: Дмитриевский Евгений. Магистр философии.

Авг 1, 2018Рабкор.ру
Поддержать Рабкор.ру
Твитнуть
1-8-2018 Ликбезмаркузе, новые левые5,378
Рабкор.ру
Ликбез в области пенсионного обеспеченияК вопросу о концентрации банковского капитала в Российской Федерации
  См. также  
 
Левый ревизионизм: был ли он на самом деле?
 
Власть факта. Конец капитализма?
 
Право на образ
По всем вопросам (в т.ч. авторства) пишите на atomz.peace@gmail.com
2022 © Рабкор.ру