Год прошел
24 февраля исполнился год Специальной военной операции. Невеселая годовщина.
Когда всё это начиналось, пропаганда обещала нам крушение «киевского режима» в течение нескольких часов, взятие украинской столицы за три дня и рассказывала про то, как лидеры Западной Европы на коленях приползут в Москву. Позднее нам рассказывали, что европейцы замерзнут без российского газа, а теперь, когда зима подходит к концу, пропагандисты прославляют терпение русского народа, который безропотно перенесет многочисленные ожидающие его трудности. Новая тема прокремлевских аналитиков — война будет продолжаться ещё не менее десяти лет, а по сути — вечно. Ибо никто и не обещает, будто через десять лет положение дел исправится.
Теперь главная тема для дискуссий и основной открытый вопрос — выдержит ли экономика возрастающую нагрузку. И как это скажется на политической системе. Уже летом прошлого года санкции привели к серьезному спаду производства, а в январе обнаружился впечатляющий дефицит государственного бюджета. Ни то не другое, однако, не воспринимается в обществе как катастрофа, особенно на фоне того, что положение дел в стране неуклонно ухудшалось на протяжении предшествовавших десяти лет, а потому нынешние проблемы выглядят лишь частью нормальной жизни — с растущими ценами, низкими зарплатами и множеством бытовых трудностей, к которым люди давно привыкли.
Значит ли это, будто в России за прошедший год ничего не изменилось? На самом деле изменения есть, и весьма серьезные.
На первых порах большая часть жителей России просто не заметила, что происходит нечто из ряду вон выходящее. Мобилизация, прошедшая в сентябре, отчасти изменила массовое сознание. Массовое бегство мужчин и молодых семей из России, начавшееся в сентябер-октябре, привело к тому, что страну покинуло не менее миллиона человек, а по некоторым подсчетам и более двух миллионов (и не стоит забывать, что массовая эмиграция, развернувшаяся уже весной, тоже оценивается по меньшей мере в полтора миллиона человек). Иными словами, этого населения хватило бы на небольшую европейскую страну, а число эмигрировавших россиян сопоставимо с числом украинских беженцев на Западе, хотя на территории самой России военных действий не было.
В то же время, говорить о полном крахе мобилизационной кампании всё же не следует. Неожиданным её следствием оказалось улучшение экономической ситуации в наиболее депрессивных регионах страны. Именно там призыв сталкивался с наименьшим сопротивлением, а сами мобилизованные признавались, что идти в армию выгоднее, чем оставаться на месте, работая за гроши или сидеть вовсе без работы. Семьи, потерявшие кормильца, искренне радовались пособиям за убитых мужей и сыновей, ведь полученные средства позволяли расплатиться с долгами и решить другие бытовые проблемы. Мужчины из российской глубинки готовы рисковать жизнью и умирать, но не за Путина, а за свою семью. Выяснилось, что экономическое перевоспитание общества, развернувшееся в процессе неолиберальных реформ, оказалось крайне успешным. Рыночные стимулы работают в условиях бедности и разобщенности более эффективно, чем базовые человеческие эмоции, включая даже инстинкт самосохранения.
Конечно, рост недовольства очевиден, но также очевидно и то, что оно не достигает таких масштабов, когда становится опасными для системы. Куда более серьезной проблемой для власти оказался раскол в её собственных рядах. Симптомом такого раскола стало открытое противостояние регулярной армии с «ЧВК Вагнера». Получив фактическое право игнорировать процедуры, установленные в государстве, Евгений Пригожин сформировал собственную частную армию, обладающую артиллерией, танками и авиацией, пополняемую за счет принудительной вербовки заключенных в лагерях. Уже летом между Пригожиным и кадровыми генералами началась открытая борьба за власть, посыпались взаимные оскорбления. Но конфликт между генералами и Пригожиным — только верхушка айсберга. Крайнее недовольство происходящим высказывает правительственная бюрократия, занятая хозяйственными и финансовыми вопросами, да и органы государственной безопасности не рады тому, как повернулись события. Обращенный к крупному бизнесу призыв правительства добровольно внести в бюджет 250-300 миллиардов рублей для покрытия дефицита, достигшего уже в январе одного триллиона, не встретил понимания. Крупнейшие корпорации, ранее неизменно получавшие от правительства налоговые льготы, не только не проявили готовности делиться, но и публично заявили об этом.
Для правящих кругов России скорейшее соглашение с Западом остается единственным и желаемым выходом, да и их оппоненты в Европе и США отнюдь не отвергают подобный вариант. Но любое соглашение неминуемо предполагает серьезные уступки со стороны Кремля. В то же время затягивание конфликта лишь ухудшает ситуацию и чревато тем, что условия перемирия ухудшатся.
Отчаявшись добиться разумных уступок от Москвы, западные политики наконец решились снять ограничения на поставки оружия Украине, начав массовую отправку танков, бронетехники и дальнобойных ракет, за которыми неминуемо последуют самолеты. Есть все основания предполагать подобным решениям предшествовали попытки закулисных переговоров, убедившие западных государственных деятелей в невозможности разумного компромисса с Путиным и его ближайшим окружением. Судя по всему, к таким же выводам пришла и значительная часть российской правящей бюрократии, бизнеса и военного аппарата.
Год, прошедший с начала СВО, наглядно показал, что политическая система нуждается в радикальном изменении. Альтернативой реформам может быть только нарастающее разложение государственных институтов и деградация и без того больной экономики, что не устраивает никого. Но исправить положение без радикального изменения политической системы невозможно. А когда и если система изменится, военный конфликт с Украиной уже не надо будет выигрывать. Он просто закончится.