Сто дней Трампа
18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДËН, РАСПРОСТРАНËН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАГАРЛИЦКОГО БОРИСА ЮЛЬЕВИЧА.
18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДËН, РАСПРОСТРАНËН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ЮДИНА ГРИГОРИЯ БОРИСОВИЧА.
За сто дней Трамп не сделал ничего из своих обещаний. Это полный провал? Да нет. Дональд Трамп идёт к своей цели — изменить миропорядок.
Сможет ли Трамп добиться своего или же его остановят китайцы? Читай в специальной статье Кагарлицкого — прямиком из ФСИН.
Посылку принимали «Спичка» и «Рабкор».
Козыри Трампа
По итогам первых ста дней своего правления Дональд Трамп получил самый худший рейтинг одобрения президента США за всё время измерений. Количество недовольных резко выросло, а поддержка избирателей сократилась. Но президент и его ближайшее окружение не унывали, уверяя, что народ Америки ещё оценит успехи его администрации. С точки зрения многих наблюдателей, происходящее выглядело триумфом наглости и некомпетентности. Но даже если согласиться с подобными оценками, нельзя не задаться вопросом:
На самом деле путь к власти Трампу проложили именно его противники. В течение по меньшей мере полутора десятилетий, начиная с экономического кризиса 2008–2010-х годов, когда вышли наружу все проблемы неолиберального капитализма, правящие круги в Америке (а отчасти и в Европе) прилагали огромные усилия, чтобы не допустить формирования конструктивной альтернативы действующей системе. Все силы и политики, особенно — левые, добивавшиеся назревших и необходимых реформ, систематически маргинализировались либо развращались и приручались — в обмен на отказ от борьбы за власть.
Приходится признать, что Берни Сандерс[1] и его сторонники в США смирились с такой ситуацией и по сути начали играть в поддавки с системой. В итоге единственной альтернативой стали люди безответственные, некомпетентные и недоговороспособные, принадлежавшие к категории «крикунов, которые никогда не смогут прийти к власти». На первых порах это было настолько очевидно, что их крики никто не воспринимал как серьёзную угрозу. Даже первое президентство Трампа в 2016–2020 годах ничему не научило истеблишмент. Произошедшее воспринималось не как системная угроза, а как случайный сбой системы, который к тому же удалось исправить без серьёзных последствий. Ведь в 2020 году Трамп проиграл выборы и покинул Белый Дом, так ничего из обещанного толком и не реализовав.
Между тем ситуация менялась, и не в пользу истеблишмента. Независимо от того, что говорили обозреватели телеканалов, эксперты, интеллектуалы и политконсультанты, объективные системные противоречия проявили себя, а проблемы накапливались, создавая условия для нового кризиса, на сей раз политического.
В 2024 году Демократы проиграли выборы в США не потому, что идеи Трампа стали казаться более убедительными, а потому, что либеральный истеблишмент смертельно надоел даже своим собственным сторонникам. В последний момент, осознав угрозу, истеблишмент попытался мобилизовать избирателя, пугая его ужасами, которые наступят в случае победы Трампа и его команды. Увы, к этому времени отвращение и презрение к старому политическому классу, а также деморализация умеренного обывателя превысили даже страх перед трампистским экспериментом. Избиратель, который мог бы остановить Трампа, просто не пошёл голосовать. А кто-то даже назло проголосовал за кандидата республиканцев, ведь с Трампом будет по крайней мере весело.
И веселье началось.
Социология трампизма
Первые сто дней Трампа характеризовались удивительной спешкой, когда новая администрация, недолго думая, сразу выложила на стол все свои козыри. Столь бурный натиск вызвал не столько серьёзные изменения, сколько очевидный хаос. Однако неминуемо возникает вопрос:
Можно было бы многое списать на неэффективность администрации, которая облагает пошлинами необитаемые острова или увольняет тысячи госслужащих по формальным признакам, не проверяя эффективность их работы. Можно всё списать на импульсивность и эмоциональную нестабильность президента. Но есть и причины куда более глубокие. Как и любая популистская коалиция, электорат Трампа является крайне неоднородным, объединяя социальные группы с разными, порой противоположными, интересами. Такое объединение может функционировать, пока находится в оппозиции и его цементирует протест против действующей власти, даже если причины недовольства у разных групп совершенно не одинаковые. Но как только вы приходите к власти и начинаете принимать практические решения, обнаруживается, что одна часть движения от таких решений выигрывает, другая не особо, а многие, наоборот, оказываются в проигрыше. Что бы ни говорил Трамп о восстановлении промышленности, его избиратели-рабочие получат не новые возможности занятости, а новый виток инфляции, разоряющей их и без того страдающие домохозяйства.
Разложение трампистского блока неизбежно даже в том случае, если некоторые аспекты проводимой политики сработают[2]. Следовательно, нужно принять важнейшие решения, необратимо меняющие ситуацию, как можно скорее, пока сторонники нового президента ещё едины, а противники, наоборот, деморализованы, растеряны и не выработали общей новой повестки, которая может оказаться привлекательной для части трампистского электората.
Беда в том, что необходимость действовать крайне быстро вынудила Трампа начинать одновременно делать то, что нужно было бы делать последовательно. Так, конфликт с Западной Европой был запущен ещё до того, как удалось разрешить проблему войны на Украине (чего без европейцев сделать всё равно не получится). Кампания против мигрантов и наступление на социально-культурные нормы, созданные в интересах женщин и меньшинств среднего класса, тоже развернулись одновременно, создавая массу скандальных ситуаций. На этом фоне возникла и конфронтация с судебной властью, объективно неминуемая, но тактически преждевременная. Это дополнилось конфронтацией с Мексикой и Канадой. Как следствие, начался управленческий хаос, а президенту и его администрации то и дело приходится отступать, откладывать реализацию своих решений и сдвигать сроки[3].
Попытавшись совершить политический блицкриг, Трамп слишком рано выложил на стол все свои карты, хотя мог приберечь на будущее некоторые свои козыри. Вместо того чтобы использовать деморализацию и демобилизацию своих оппонентов, он создал стимул для их новой мобилизации.
Массовые протесты против депортации нелегальных мигрантов, начавшиеся в Лос-Анджелесе и охватившие 14 июня 2025 года все крупные и множество мелких городов Америки[4], показали, что потенциал у новой оппозиции огромен. Конечно, эти протесты не привели и не могли привести к политическим переменам, но они демонстрируют, что по всей стране возникла массовая среда, готовая объединяться и действовать. Вопрос в том, кто и как сможет организовать этих людей и направить их в русло серьёзной политической борьбы.
Тем не менее говорить о провале политики рано. Хаос и драки, порождённые действиями Трампа, отталкивают колеблющихся, но на эмоциональном уровне, возможно, усиливают единство ядерного электората. А главное — элитаризм и социальная глухота либеральной оппозиции делают невозможным присоединение к ней массы обманутых Трампом рабочих, даже если они почувствуют себя жертвами его мер. Для такой новой мобилизации нужно не просто сильное левое движение, но движение, которое освободилось от идеологических пут политкорректности и готово выступать не союзником либералов, а как самостоятельное политическое движение с собственным политическим лицом и повесткой. Пока ничего такого не наблюдается, хотя время для осмысления уроков своих поражений 2016, 2020 и 2024 годов у американских левых ещё есть.
Политэкономия трампизма
Когда в одной из своих предыдущих статей я использовал термин «трампизм», некоторые мои коллеги засомневались в его корректности. Так, Дмитрий Пожидаев[5] заметил, что «нечто, оканчивающиеся на “-изм”, предполагает довольно стройную и целостную систему, внутренне непротиворечивую. Этого нельзя сказать о Трампе и его администрации». И в самом деле, говоря об электорате нынешнего американского президента, мы видим вопиющее противоречие между интересами и ожиданиями рабочих «Ржавого пояса», с одной стороны, и миллиардеров-«технократов», подобных Илону Маску — с другой.
Однако если посмотреть на решения Трампа с точки зрения политэкономии, то мы обнаружим как раз совершенно логичные и последовательные действия в интересах американского капитала, вернее — той его части, которая сталкивается с падением прибыльности и потерей рынков. «В этом смысле, — признаёт Пожидаев, — политика Трампа, может быть, и заслуживает окончания “-изм” (но подозреваю, что сам Трамп об этом не подозревает)».
Говоря коротко, трампизм представляет собой политику силового перераспределения диспропорций капитализма, накопившихся за последние тридцать лет и уже приведших к Великой Рецессии 2007–2009 годов. Тогда кризис просто «залили деньгами», не устранив его структурных причин, в результате чего диспропорции и дисбалансы продолжили копиться, а система — давать новые сбои. Тем самым мы оказались лицом к лицу с перспективой нового кризиса, потенциально даже более острого.
Однако поскольку Трамп и его команда стоят на консервативных позициях, они тоже не предлагают системных изменений, затрагивающих перераспределение ресурсов, полномочий и власти между частным и общественным секторами, между трудом и капиталом.
По сути дела, речь идёт о том, чтобы заставить все остальные страны нести основное бремя кризиса, освободив от него Соединённые Штаты. Как распределится это бремя между классами и отраслями других стран, Трампа уже не волнует. Но и внутри США промышленный рабочий класс, проголосовавший за республиканцев в 2024 году, вряд ли что-то выиграет: рост цен не будет компенсирован пропорциональным ростом занятости. Британский экономист Майкл Робертс[6] подсчитал, что даже в случае успеха политики Трампа доля занятых в промышленности США увеличилась бы лишь с 8% до 9%.
По словам Пожидаева, «тарифная политика Трампа лишена логики развития, она не направлена на стратегические секторы, не сопровождается инвестициями в инновации или инфраструктуру. Многие тарифы касаются товаров, которые США уже не производят — и не хотят производить». То же самое пишет и Хазби Будунов[7]: «У Трампа есть тарифы, но нет промышленной политики». А потому ждать возрождения «Ржавого пояса»[8] не приходится.
Хуже того: если Трамп всё же постарается использовать дополнительные ресурсы для усиления традиционных трудоёмких производств, он запустит переток капитала уже внутри американской экономики, как отмечает Пожидаев, «за счёт капиталов, вложенных в высокотехнологические и финансовые секторы». Ясно, что по такому пути Трамп вряд ли пойдёт, а если и пойдёт, то не слишком последовательно. В любом случае подобный выбор выявляет критическое противоречие внутри трампистской коалиции. Скорее всего, дело ограничится выгодами для ряда «привилегированных» компаний на фоне обострения конфликтов между различными группами, поддержавшими Трампа в 2024 году. Федеральный бюджет может оказаться в выигрыше, а торговый дефицит США по сравнению с другими странами несколько сократится, но это лишь обострит другое противоречие, заложенное в политике Трампа:
Сетуя на огромный дефицит внешней торговли США, сторонники Трампа забывают, что взамен они поставляют мировому рынку свой важнейший товар, который реально востребован другими странами и жизненно необходим им — мировую резервную валюту.
Доллары вовсе не являются просто «зелёными фантиками», как внушают нам отечественные «экономисты-патриоты» вроде Михаила Хазина[9]. Напротив, доллары постоянно функционируют не просто как средство платежа за товары и услуги, приобретаемые американцами, но и как глобальное средство обращения. Для торговли между Аргентиной и Перу или между Вьетнамом и Лаосом доллары не менее необходимы, чем для перемещения товаров из Мексики в США.
Разумеется, в 1940–1950 годах, когда торговля Америки была профицитной, ситуация складывалась несколько иначе, но тогда американцам приходилось вливать доллары в мировую экономику напрямую через программы помощи (тот же «План Маршалла»), субсидии, военно-политические соглашения и кредиты, часть которых приходилось потом списывать. В этом отношении нынешнее положение дел является более «справедливым», по крайней мере Америка получает за свои доллары товары и услуги.
Если план Трампа сработает и поток долларов иссякнет из-за исчезновения торгового дефицита, то в мировой экономике возникнет острая нехватка денег. Тут возможны разные сценарии — от замены доллара новой резервной валютой до глобального кризиса, рядом с которым не только «Великая рецессия» 2007–2009-х, но и события 1929–1932 годов покажутся детскими играми. В любом случае произойдёт тот самый «крах долларовой системы», о котором мечтают много лет российские патриоты, но пострадают не только американцы, а вообще все. Причём Россия, являющаяся поставщиком сырья на мировой рынок, окажется в числе тех, кто проиграет больше других. Отчасти последствия для отечественной экономики стали вырисовываться уже сейчас из-за падения цен на нефть, вызванного порождённой Трампом экономической нестабильностью.
И дело не только в том, что Трамп одновременно пытается усилить торговые позиции США и тут же дестабилизирует американскую валюту. За этим скрывается ещё более фундаментальная проблема. Трамп фактически начинает демонтировать систему американской гегемонии, но не для того, чтобы заменить её более равноправным и справедливым миропорядком, а, наоборот, для того, чтобы установить систему американского силового доминирования, вынуждая другие страны не просто обменивать ресурсы и товары, а отдавать их в пользу самого сильного хищника.
Система гегемонии предполагает не только значительные выгоды для США, но и многочисленные обязательства, серьёзную нагрузку на государство и общество Америки. Это то самое бремя, от которого Трамп пытается избавиться, чтобы «сделать Америку снова великой». Увы, альтернативой гегемонии в сложившихся условиях становится хаос и та самая «война всех против всех», которую у нас почему-то называют «многополярным миром». В условиях хаоса более крупные хищники просто пожирают всех, кто оказался слабее, но даже и они не гарантированы от того, что их сожрут или, по крайней мере, очень больно покусают. Ясно, что экономический хаос неминуемо оборачивается войнами. И это будет уже отнюдь не «управляемый хаос», о котором пишут конспирологи.
На самом деле крушение мировой экономики явно в планы Трампа не входит, а потому новой администрации в Вашингтоне нужно выстроить хоть какую-то систему альянсов. Но с этим тоже дело не очень складывается.
Геополитика Трампа
Если попытаться коротко сформулировать изменения, вызванные в мировой системе победой Трампа, то можно сказать, что при нём Соединённые Штаты по существу отказываются от роли гегемона, но не для того, чтобы установить более демократичный и строгий порядок, но для того, чтобы заменить гегемонию прямым и жёстким доминированием.
С точки зрения Трампа, бремя, которое несёт Америка ради поддержания равновесия и эффективности мир-системы, «несправедливо». Как следствие, общеобязательная и единая система правил будет заменена совокупностью двусторонних сделок, каждая из которых формируется одномоментно, без учёта интересов других сторон, исходя из соотношения сил на данный момент. Такой подход вполне логично вытекает из представлений Трампа об устройстве жизни, но дело, конечно, не в личности 47-го президента США.
Кризис американской гегемонии развивался в течение уже длительного времени — пропорционально снижению веса Америки в мировом хозяйстве. Точно так же нарастала склонность американской элиты к силовым решениям. И тем не менее перелом налицо. Констатируя кризис гегемонии, Трамп отказывается от попыток «починить» этот механизм или реформировать систему. Вместо этого предлагается отбросить глобальный общественный договор, вернувшись на новом уровне к войне «всех против всех», когда Америка в качестве самого крупного хищника сможет получить односторонние выгоды.
Беда в том, что такой подход неминуемо дестабилизирует мировой порядок и создает новые риски, в том числе и для интересов Америки. Хуже того, возникает опасность, что все ранее конфликтовавшие стороны начнут дружить против общего врага, которым как раз и окажется трамповская Америка. В частности, может произойти сближение Западной Европы и Китая, поскольку и те, и другие оказываются жертвами торговой войны.
Понятно, что в администрации Трампа не могут не сознавать риски, связанные с подобным сценарием. И именно в этом контексте для них важна Россия. Сдвиг политики Вашингтона в сторону сближения с Москвой, явно обозначенный 47-м президентом, порой связывают с его личными симпатиями к Владимиру Путину (и, более широко, к политическим режимам, не связанными со всевозможными правовыми, моральными и прочими ограничениями). Даже если это и так, есть куда более важные факторы.
Напротив, Россия, поссорившаяся с Западной Европой и переориентировавшаяся с Китая на США, оказывается идеальным партнёром. Ради этого можно заключить соответствующую сделку, идя навстречу амбициям Москвы. Проблема лишь в том, что для реализации данного сценария надо прекратить военный конфликт на Украине, сняв с США соответствующие обязательства и освободив Россию от зависимости по отношению к Китаю, которая закономерно нарастала с 2022 года.
Подход Трампа предполагал демонстративные уступки Москве при одновременных усилиях, направленных на то, чтобы вытеснить Британию и Евросоюз из процесса урегулирования, не допустив и участия в нём Китая. По сути, и Россия, и Украина становились при таком раскладе заложниками трамповской Америки, которая одна (вне всяких правовых и институциональных рамок) должна была гарантировать невозобновление конфликта. Полноценное мирное урегулирование в данном случае не требуется; скорее, наоборот — заморозка неразрешённого конфликта делает обе стороны зависимыми от посредника. А он в свою очередь потребует впечатляющую цену за свои услуги. Прежде всего в виде доступа к минеральным ресурсам. Причём, как было понятно из первой версии договора, предложенного Трампом Украине, администрацию Трампа волновало даже не столько получение американскими компаниями доступа к сырью (редкоземельным металлам), сколько то, что доступа к ним не должны получить конкуренты США — Китай и Западная Европа. Проект носил ярко выраженный колониалистский характер, и неудивительно, что, даже находясь в крайне слабом положении, администрация Зеленского в Киеве постаралась сперва отсрочить подписание, спровоцировав скандал в Белом Доме, а затем и добившись модификации текста.
Если на первых порах президент США явно рассчитывал не только на скорое прекращение огня, но и на быстрый разворот альянсов, превращающий Кремль в фактического союзника против Европы и по возможности — против Китая, то по прошествии нескольких месяцев дело с места не сдвинулось.
Несмотря на крайне выгодные условия сделки, предложенные США, и на явное желание российского руководства пойти навстречу американским инициативам, ничего не получилось просто из-за того, что внутри самой кремлёвской элиты не было единства ни по вопросу о том, как быть с новой ситуацией, ни по тому, что делать с российским обществом и его проблемами по окончании войны. В результате переговоры хоть и начались, но никуда не продвигались. А тактика бесконечных затяжек, избранная Кремлём, по сути, саботировала план Трампа. Тот факт, что саботаж этот не был сознательным, ничего не менял по существу.
Подобный подход оказался роковым для обеих сторон. Если вся тактика Трампа строилась на том, чтобы добиться необратимых результатов как можно быстрее, пока никто из потенциальных оппонентов, как внутри, так и вне США, не успел опомниться, то затягивание процесса неминуемо изменяло его итог.
На экономическом фронте сопротивление трампизму тоже нарастало. Это вынудило администрацию США пойти на серию компромиссов, отложив введение запретительных пошлин и начав переговоры с Евросоюзом и Китаем. Что само по себе отнюдь не было катастрофой, учитывая, что команда Трампа изначально была готова торговаться, но на фоне растущего внутриполитического напряжения в Америке и начавшегося дрейфа части республиканцев в сторону от скандальной администрации — Трампу с каждым днём всё больше нужно было показать результат.
Последней надеждой на внешнеполитический прорыв для команды 47-го президента США оказались переговоры с Ираном. Они, в отличие от переговоров с Россией, развивались немного лучше, но и здесь потеря времени из-за колебаний персидского руководства оказалась роковой. Только в роли разрушителя переговорного процесса на сей раз выступил премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, явно заинтересованный в обострении конфликта.
В очередной раз внешняя политика оказалась заложницей внутренней. Начав военные действия против Ирана, Нетаньяху не оставил Трампу иного, кроме как присоединиться или признать провал своих усилий. Трамп предсказуемо предпочёл военную эскалацию признанию неудачи. Но тем самым он не только пошёл на поводу у своего младшего партнёра, но и по факту вернул американскую внешнюю политику в колею, проложенную предыдущими администрациями — в том числе и в отношении российско-украинского конфликта.
Случившееся демонстрирует принципиальную неэффективность изначального подхода, сводившего внешнеполитические процессы к сумме двусторонних сделок. Беда в том, что международные отношения, во-первых, являются по определению многосторонними, а во-вторых, факторы внутренней политики могут серьёзно осложнить дело, если их не учитывать.
Если трампистская политика в краткосрочной перспективе не дала ожидавшихся новой американской властью результатов, то и говорить о её провале преждевременно. Ни американская, ни мировая экономика не рухнула, хотя последствия весеннего всплеска торговой войны уже сказываются и ещё будут сказываться. Несмотря на тупое упрямство в стратегических вопросах, Трамп проявляет тактическую гибкость и это спасает положение.
Мы на некоторое время переходим в фазу «позиционной войны», пользуясь терминологией Грамши. Но это отнюдь не значит, будто не случится новых «обострений». Более того, они неизбежны. Вопрос лишь в том, как поведут себя силы, противостоящие трампизму.
Начало конца или конец начала?
Пытаясь обобщить результаты первых месяцев правления Трампа, поражаешься несоответствию между масштабом развернувшихся событий и их текущими последствиями. Мало того что ужасные пошлины и прочие угрозы в адрес соседей и партнёров не были реализованы, внутриполитические инициативы президента оказались повсеместно заблокированы судебной системой США. Попытка атаковать Гарвардский университет, который Трамп считает прибежищем леваков, завершилась тем, что суд отменил решение президента о запрете приёма иностранных студентов; попытка лишить автоматического права на гражданство детей мигрантов, родившихся в США, повсеместно отменяется судами штатов как антиконституционная.
Правда, конфликт этот ожидался и планировался командой президента заранее. Ведь конечной инстанцией является Верховный Суд, где консерваторы имеют большинство, а трое судей и вовсе назначены самим Трампом в ходе его первого президентства. Но остаётся вопрос, что они выберут в условиях системной конфронтации: идеологию или корпоративный интерес судебной власти?
Казалось бы, есть все основания говорить о неудаче. Однако на самом деле всё обстоит несколько сложнее.
В силу сложившихся обстоятельств я вынужден обращаться за информацией и текущим анализом к коллегам, которые, в отличие от меня, не лишены доступа к прессе и интернету. И вот тут-то и возникает неожиданная заочная дискуссия. Если уже цитированные мною экономисты в целом согласны между собой, скептически оценивая достигнутые результаты, но подчёркивая, что по крайней мере инициативы Трампа не привели к обрушению мирового и американского рынка (чего многие боялись, а некоторые хотели), то политические аналитики куда менее единодушны. Обратившись за советом к своим коллегам и товарищам Григорию Юдину*[10] и Алексею Сахнину[11], я получил два диаметрально противоположных ответа.
Если Сахнин подчёркивает, что ни по одной позиции Трампу не удалось сделать то, что он обещал совершить за 100 дней, то Юдин*, напротив, пишет: «Я пока не вижу никакого провала, честно говоря — на мой взгляд, пока всё идёт по плану Трампа».
Затягивая развернувшиеся процессы, вступая в схватку с судебной властью и подрывая основы американской демократии, Трамп устанавливает новую логику, принуждая своих партнёров и оппонентов в равной степени признать как факт начавшуюся войну всех против всех. В самом деле, описывая «неудачи» Трампа мы попадаем в ту же ловушку, в которую попали в 1990-е годы критики ельцинско-гайдаровских реформ. Мы тоже тогда доказывали, что ни одна из целей, публично провозглашённых реформаторами, не была достигнута (по крайней мере, до конца 1990-х). Но в том-то и дело, что цели эти были не главными по сравнению с публично не провозглашавшейся целью — перераспределить власть и собственность, создавая новую элиту (куда будет интегрирована часть старой номенклатуры). Так и теперь надо понять, что конкретные цифры, проценты, о которых Трамп говорит в связи с пошлинами, не особо важны, их берут «с потолка», передоверяя дело искусственному интеллекту. Зато разрушение институтов идёт полным ходом.
Не так важно, по мнению Трампа, какую именно в итоге сделку заключат переговорщики, торгуясь с Европейским Союзом или Китаем, Ираном и Россией. Важно, что все добровольно и радостно (как в случае с российской элитой) или с явным недовольством (как в случае Евросоюза и Китая) вынуждены будут принимать новую логику: частные сделки вместо общих правил и норм. По сути, это та же самая «война всех против всех», но ведущаяся в рамках коммерции. Но в том и проблема, что логика политики и бизнеса радикально различается. И, как показала ситуация с Украиной и Ираном, даже готовность сторон договориться не означает, что сделка будет заключена и что она удовлетворит участников.
Таким образом, я бы поостерёгся говорить об успехе Трампа на данном этапе. То, что события по-прежнему идут по его плану, пожалуй, верно. По его плану, но не по его графику. То, что президент США не смог реализовать ни один свой замысел в течение первых 3–4 месяцев своего правления, отнюдь не значит, будто он откажется от своих усилий или что эти задачи не могут быть решены в течение более длительного времени. Отсрочка не означает отмены. А взятая на 90 дней пауза свидетельствует лишь о том, что, подготовившись получше, администрация намерена потом начать новые наступления. И всё же, как уже говорилось выше, торопился Трамп не случайно.
Блицкриг трампистов предполагал необходимость радикально продвинуть свою повестку до того, как смогут организоваться и консолидироваться её оппоненты, и до того, как возникнет неизбежный раскол в рядах её сторонников. Если первая часть плана худо-бедно выполнена (противники трампизма остаются разобщёнными и, что гораздо важнее, неэффективными), то со второй частью всё обстоит куда хуже — раскол трамповской коалиции начался даже раньше, чем можно было ожидать.
Публичная склока между Дональдом Трампом и Илоном Маском, начавшаяся уже в июне 2025 года, может, конечно, быть представлена как конфликт двух эгоцентричных, нестабильных и авторитарных личностей (такой конфликт также был неминуем и запрограммирован с самого начала), но за ним стоит гораздо более серьёзное противоречие.
Коалиция, приведшая Трампа к власти, была изначально разношёрстной и разнородной в социальном и культурном плане, даже в плане бизнес-интересов. Конфликты между руководящими личностями стимулируют разрастание трещин по всей изначально неустойчивой конструкции. В противостояние втягиваются новые участники. С одной стороны, часть крупного капитала разочарована как избыточным радикализмом Трампа, так и отсутствием практических результатов. Например, компания Apple, флагман высокотехнологической индустрии, вовсе не хочет переносить всё производство в США, а «Боинг» уже страдает из-за того, что китайцы теперь переориентировались на европейские «Аэробусы». С другой стороны, консервативные судьи, на которых сделал ставку Трамп, оказались вынуждены выбирать между институциональными интересами судебной системы и собственной идеологией, что ведёт к расколу уже в их рядах.
Конгрессмены-республиканцы, задумывающиеся о промежуточных выборах 2026 года, испытывают сомнения, не станет ли лояльность по отношению к президенту для них серьёзной проблемой уже в самом ближайшем будущем. Семьи рабочего класса в «ржавом поясе»[12] боятся роста инфляции и не видят пока обещанных новых вакансий. Волнения, спровоцированные антимигрантскими мерами в Южной Калифорнии, создают не только лишний повод для Трампа обвинить во всём «леваков», но и ставят вопрос о вмешательстве федералов в дела штатов., а это может напрячь губернаторов-республиканцев и т. д., и т. п.
Насколько серьёзными будут последствия подобных трещин для трампизма в ближайшее время, ещё не вполне ясно. Тем более что, вопреки заявлениям президента США, левые ни в Америке, ни в других странах пока не становятся той логически необходимой альтернативой, которая вроде бы напрашивается из самого хода событий. Но то, что эрозия трампистской коалиции уже стала политическим фактом, отрицать невозможно. Проблемы будут нарастать, и каждое новое событие грозит превратиться в незапланированный вызов для Белого Дома.
Что касается остального мира, то, предоставленный самому себе, пусть и в рамках «войны всех против всех», он не только страдает от неопределённости, но и открывает (или может открыть) новые возможности. На это тоже потребуется некоторое время, тем более что глобальное наступление правого популизма по инерции всё ещё продолжается (достаточно посмотреть на итоги выборов в Польше), но тот факт, что главной жертвой этого наступления становится либеральный истеблишмент, не может не внушить левым некоторую надежду. Только для превращения этих надежд в политические факты потребуется ещё большая работа над ошибками прошедших двух десятилетий, когда левые утратили не только инициативу, но и самостоятельность, превратившись в охвостье всё тех же мейнстримных либералов.
Подводя итог, остаётся лишь процитировать фразу Уинстона Черчилля, произнесённую после Сталинграда[13].
Мы перешли в новую эпоху. И если позитивная повестка трампизма, к счастью, весьма далека от реализации, то изрядную негативную работу он уже проделал. Остаётся лишь работать над тем, чтобы трампизм не оказался единственной альтернативой умирающему неолиберальному порядку.
* 18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДËН, РАСПРОСТРАНËН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ЮДИНА ГРИГОРИЯ БОРИСОВИЧА.
* ФИЗИЧЕСКОЕ ЛИЦО, ПРИЗНАННОЕ МИНЮСТОМ РФ ИНОАГЕНТОМ.
[1] Берни Сандерс — демократический социалист, американский независимый сенатор от штата Висконсин. Ранее состоял в Демократической партии и участвовал в праймериз, чтобы стать кандидатом в президенты. В 2016 и 2020 годах, после поражения на праймериз, он призывал поддерживать выдвинутого кандидата — Хиллари Клинтон и Джо Байдена соответственно.
[2] Мы уже видим, как рушится трампистский блок на примере конфликта Илона Маска и Дональда Трампа.
[3] Как пример, Дональд Трамп уже второй раз решил отсрочить введение пошлин. Изначально они должны были вступить в силу в апреле, но он отсрочил их на 90 дней. Теперь отсрочил ещё до 1 августа. Трамп перенес дедлайн по торговым сделкам на 1 августа // РБК, 08.07.2025: https://www.rbc.ru/rbcfreenews/686c50309a7947dae44e5f9d[ref]
[4] В США в нескольких штатах прошли антиправительственные митинги // РИА Новости, 15.06.2025: https://ria.ru/20250615/protesty-2022905518.html
[5] Дмитрий Пожидаев — российский экономист. Его цитаты Борис Юльевич брал из личной переписки.
[6] Майкл Робертс (Michael Roberts) — британский экономист, марксист. Пишет книги про кризис современного капитализма — «Великая рецессия — марксистский взгляд» (2009) (The Great Recession – a Marxist view), «Долга депрессия» (2016) (The Long Depression) и другие. Ещё он ведёт свой блог.
[7] Хазби Будунов — экономист, автор тг-канала Politeconomics.
[8] Ржавый пояс — Rust Belt — часть Среднего Запада и Восточного побережья США. К 1970-м это был регион с развитой промышленностью, но затем из-за переноса производств в другие места регион стал приходить в упадок
[9] Михаил Леонидович Хазин — экономист, статистик. Сторонник евразийства, ведёт авторскую программу на российском государственном патриотическом Радио Sputnik.
[10] Григорий Юдин* — социолог, кандидат философских наук. С февраля 2022 года участвовал в антивоенных акциях. В 2024 году внесён в список иностранных агентов
[11] Алексей Сахнин — кандидат исторических наук, один из основателей Левого фронта. Из-за преследований после протестов на Болотной площади уезжал из России, но в 2019 году вернулся, потому что дело закрыли по истечении срока давности. Сейчас занимает антивоенную позицию.
[12] Ржавый пояс — Rust Belt — часть Среднего Запада и Восточного побережья США. К 1970-м это был регион с развитой промышленностью, но затем из-за переноса производств в другие места регион стал приходить в упадок.
[13] Оригинал цитаты: «Now this is not the end. It is not even the beginning of the end. But it is, perhaps, the end of the beginning».
