Письмо Алексея Сахнина Борису Кагарлицкому* по поводу политической ситуации во Франции
Здравствуйте, Борис Юльевич! Вновь попробую построить свое письмо в рамках предложенной вами метафоры – на этот раз про «арифметику» и «алгебру». Ее удобно поворачивать разными сторонами. Например: электоральная арифметика во Франции сложилась, как вы и писали, в пользу левых. Но лишь для того, чтобы они уперлись в стену из «политической алгебры». Давайте я сперва пройдусь по фактам. Итак, «республиканский фронт» на выборах сработал гораздо лучше, чем ожидалось. До этого 20 лет от выборов к выборам все меньше людей выполняли рекомендации своих лидеров. Сложения электоратов перед вторым туром получались все хуже и хуже. А на этот раз прочность «республиканской плотины» превзошла все показатели за 25 лет. Националисты накануне выборов кокетничали, что если они получат меньше 289 мандатов (абсолютное меньшинство), то не станут формировать правительство. У них были основания: в 2022 они выиграли примерно 50% дуэлей против левых и макронистов (сейчас это бы уже принесло им заветные 289 мест). Теперь же число их избирателей удвоилось. И все же, они с треском проиграли, заняв лишь третье место – всего 142 мандата (в Народном фронте 192, у макронистов 166). Когда эти цифры появились на экранах, в Париже (самый левый город страны) начался настоящий праздник. Десятки тысяч людей пели Марсельезу, плакали и обнимались. Казалось, Франция выиграла какой-то итоговый чемпионат сразу по всем видам спорта. Очень бы хотелось дожить до такого взрыва энтузиазма на родных московских улицах. Но за этой оптимистической «арифметикой» более проблематичная «алгебра». Из 148 дуэлей ультраправых с левыми, 41% округов достался, таки, националистам, и лишь 59% левым. А вот в 129 округах, где столкнулись ультраправые и кандидаты от макроновского «Ансамбля», сторонники Ле Пен получили только 18% побед (и такое же соотношение для 39 дуэлей между ультраправыми и голлистами). Т.е. львиную долю «прибыли» от строительства республиканской плотины получили центристы и истеблишмент. Там, где макронисты оказались наедине с Новым народным фронтом (30 округов), 70% мандатов досталось именно им. Это уже не говоря о том, что левые пошли на большие жертвы при строительстве этой «плотины»: они сняли своих кандидатов в 130 округах, а макронисты и республиканцы всего в 80. Правда, тут тоже есть теорема, заслуживающая размышлений: из 65 «треугольников», в которых макронисты, придя третьими отказались сниматься во втором туре, ультраправые получили всего три мандата (в тех треугольниках, где в дуэль между левыми и ультраправыми вмешивались голлисты или другие правые, успехи лепеновцев значительно выше: почти 50% побед). Получается, что «республиканская» арифметика играет против левых и за правящий класс. Неизвестно, чем бы закончились выборы, если бы не было отзывов кандидатов, пришедших третьими. Наверное, можно сказать лишь, что макронизм бы потерял от этого больше левых. А вот сколько приобрели бы ультраправые оценить на глаз невозможно. С другой стороны, анализируя результаты выборов ясно видишь, на какие именно силы рассчитывал Макрон, распуская Ассамблею и назначая эти выборы. Да, эти силы сработали слабее, чем он рассчитывал, и создание ННФ обрекло авантюру президента на провал, но все же эти силы оказались достаточно мощными, чтобы не дать макронизму исчезнуть с политической сцены, как он этого заслуживает. А как только действие переходит из пространства, где хоть что-то решают миллионы, в учреждения, в которых заседают сотни людей, действие этих сил становится еще более серьезным. Дальше такая арифметика. В 2022 у НУПЕС было 154 мандата, из которых 74 принадлежали Непокорной Франции. Сейчас у народного Фронта 196 мандатов, из которого у Непокорных всего 77. А вот социалисты выросли с 28 до 65, вплотную приблизившись к партии Меланшона. Опять-таки, «республиканская» логика приносит прибыль ровно тем силам, от которых почти неизбежно последуют проблемы. И они не замедлили явиться.
Ситуация для 5-й республики беспрецедентная: только трижды с 1958 г. у президентской партии не было большинства. Только однажды – в 2022 – абсолютного большинства не было ни у кого. Но настолько расколотого парламента не было вообще никогда: до устойчивого большинства левым не хватает почти 100 голосов. В сверхпрезидентской конструкции, созданной Де Голлем, правительство и премьера назначает президент. Теоретически он может назначить хоть Папу Римского. Проблема лишь в том, что это правительство будет сталкиваться с вотумом недоверия, что парализует государство. Поэтому сформировалась республиканская традиция, что президент предлагает создавать правительство партии, получившей даже относительное большинство. Именно так произошло в 2022, когда такое относительное большинство было у самих макронистов. Но теперь Макрон не спешит соблюдать традицию. Он сознательно тянет с назначением нового правительства, рассчитывая сколотить «право-левацкий блок» и продолжить кувыркаться, как обычно. Справа, к этому блоку могут присоединиться республиканцы, слева социалисты. Получится все равно меньше 50%, но уже достаточно для интриг и того, что вы назвали «политической алгеброй». Расчет довольно меткий. У левых сразу же начались трения. Хотя лидеры всех фракций ННФ заявили, что будут соблюдать единство, и что избиратели дали им последний шанс, они уже 2 недели не могут согласовать кандидатуру в премьеры от своей коалиции. Было два имени: коммунисты предложили главу Реюньона Угеллу Белло, которую поддержали Непокорные и зеленые, но жестко заблокировали социалисты. Потом социалисты предложили экономистку и известного публичного интеллектуала Лоуренс Тубиану, которую «признали» ФКП и зеленые, но категорически против выступили меланшонисты. Дело в том, что буквально на второй день после выборов Тубиана с несколькими соавторами опубликовала в Ле Монд статью с призывом создать «республиканскую коалицию» в парламенте, аналог немецкой «большой коалиции», только с макронистами – ради создания устойчивого правительства. У двух крупнейших партий Народного фронта принципиально разные стратегии. Непокорные требуют создать правительство, которое не будет жертвовать ни одной буквой программы Народного фронта. Очевидно, что это приведет к блокировке его политики со стороны других фракций. Но в этом тоже есть плюс: французы наглядно увидят кто голосует против снижения пенсионного возраста, повышения минимальной ЗП на 200 евро, обложения высоких доходов и крупных состояний и тд. Тем же националистам из оппозиции будет непросто последовательно голосовать против сверхпопулярных мер. Но если они это сделают вместе с макронистами, это гипотетически даст левым огромный электоральный импульс, которого может хватить на победу на будущих выборах – в 2027 или раньше. А вот у социалистов другое видение. Они не хотят «правительства красивого самоубийства», которое продержится 2-3 недели. Они хотят «устойчивой власти». Чтобы ее добиться надо в той или иной форме договориться или хотя бы нейтрализовать макронистов. Т.е. пойти на программные и кадровые уступки. Например, выдвинув такого кандидата в премьеры, который потенциально может устроить Макрона. Эта политическая алгебра привела к параличу ННФ. Двухнедельные безрезультатные переговоры вызывают ярость и разочарование у актива всех партий. Риск того, что это разочарование станет массовым и уничтожит перспективы всех левых партий вполне реален. Выхода из тупика пока не видно (может, он найдется, пока мое письмо будет идти к вам). Тем временем, в парламенте «алгебра» полностью вытеснила «арифметику». Ключевым вопросом были выборы Президента Ассамблеи, местной версии спикера – аппаратно довольно весомой фигуры. ННФ с большим трудом согласовал общую кандидатуру – Андре Шассена от ФКП (самая слабая, маленькая, а потому компромиссная фракция коалиции).
Выборы растянулись на три тура, и закончились поражением ННФ: 220 голосами против 207 в третьем туре переизбрали одиозную Яэль Браун-Певе из числа правых макронистов (главным обвинением против нее стали упреки, что она многое сделала для нормализации ультраправых, вступая с ним ив многочисленные конъюнктурные комбинации в прошлые годы). Получилось, что партия, занявшая по числу голосов избирателей третье место, по-прежнему получает руководящие должности в стране. Это считывается как циничный плевок в глаза избирателям. Добиться этого удалось с помощью сразу двух манипуляций. Во-первых, в урне обнаружили сразу 10 вброшенных бюллетеней для голосования. Привычная для нас технология «вброса» в истории Пятой республики случилась впервые, и французы ошарашены. Левые пожаловались в Конституционный суд, но это откладывает вопрос на месяцы или недели, а Браун-Певе уже плетет новые интриги. Кроме того, Макрон пошел на еще один странный (с левой ТЗ – позорный) шаг: он использовал конституционную уловку, которая позволила членам уходящего правительства (сейчас у них статус И.О.) голосовать наряду с обычными депутатами. Это дало 17 голосов, без которых бы макронистам победить не удалось бы. В истории 5 республики такого ни разу не происходило, и выглядит как циничная и нечестная интрига из очень давнего прошлого. Газеты пишут «Внутри Пятой республики восстановлена логика Четвертой». Левые яростно ругаются, но сделать пока ничего не могут. Диалектика этой «алгебры» и «арифметики» пока царствует безраздельно. Понятно, что, если отвлечься от сиюминутной суеты, то есть и более важное напряжение: между этим политическим клубком наверху и предреволюционной ситуацией внизу. 30 июня и 7 июля показали очень отчетливо: абсолютное большинство французов больше не хотят жить, как раньше. А вот верхи очень хотят (но, кажется, не могут) править, как раньше. Нация и ее политическая машина оказались в состоянии неразрешимого противоречия. Мы с Лизой вели стрим на «Рабкоре» по итогам выборов. И наш главный – очень рискованный – тезис состоял именно в том, что мы наблюдаем сложение революционной ситуации. Не больше, не меньше. Анализируя стратегию наших французских товарищей, хочу добавить один штрих. В прошлом письме я много писал о проблематичной социальной и географической изоляции радикальных левых в их «новых бастионах» – так называемых «народных кварталах». Теперь кажется, что в этом есть не только минусы, но и плюсы. В зыбкой и изменчивой ситуации «бастионы» очень важны. Их трудно смести с доски. В отличие от любых фигур, расставленных на менее ярких клетках в глубинке, где ситуативные альянсы и случайные колебания могут привести к катастрофе. Это не абстрактная сентенция. Если кризис ускорится, и речь пойдет о президентских выборах, то именно опора на «бастионы» дает максимальные шансы на выход во второй тур. Не говоря уже о том, что именно они являются опорой любой уличной мобилизации. Я читал ваши ответы молдавским блогерам, которые спрашивали о стратегии левых и вообще о «текущем историческом моменте». И там вы, в частности, пишете, что не стоит переоценивать потенциал нынешних ультраправых и их электоральные успехи. Что они пользуются слабостью левых и провалами правящих классов, но не имеют собственной опоры под ногами, а крупный капитал не готов сделать на них ставку. Мне кажется, этот вывод был справедлив еще совсем недавно, но сейчас устаревает все стремительнее. Здесь, во Франции, например пресса обсуждает «план Перикл», попавший журналистам «Юманите» неделю назад, но датированный концом 2023. Это соглашение между ультраконсервативным миллиардером Пьером-Эдуардом Стереном и «Национальным собранием» Ле Пен. Бизнесмен обещает потратить все свое состояние на «восстановление Франции и продвижение Христа». И уже в ближайшие два года 150 млн евро на ультраправые аналитические центры и программу «муниципального переворота» – победы националистов на местных выборах в 300+ муниципалитетах.
До сих пор у партии Ле Пен было несколько крупных спонсоров, но это выглядит, как настоящий конкордат между крупным капиталом и ультраправыми, направленный на быстрый захват страны и ее ключевых институтов. «Перикл» — это аббревиатура от «патриотов, укоренившихся, сопротивляющихся, основанных на идентичности, христиан, либералов, европейцев, суверенистов». План обещает «построить отношения доверия со всеми правыми лидерами завтрашнего дня, чтобы заставить их работать вместе в случае победы на выборах» а также «предоставить резерв влиятельных лиц, готовых служить на всех ключевых должностях (кабинеты, государственные структуры, старшая администрация)». Сам миллиардер, что характерно, уклоняется от французских налогов, зарегистрировавшись в качестве налогового резидента в Бельгии. Вероятно, именно этому плану партия Ле Пен – Барделлы обязана своим фронтальным отказом от социального популизма, которым она блистала в 2022 г. Трудно отвлечься от международного контекста. На минувшей неделе Дональд Трамп выбрал себе очень примечательного кандидата в вице-президенты. Им стал сенатор Дж. Д. Венс. Это очень примечательный человек. Один из ярких представителей «новых правых», близкий друг и единомышленник Кертиса Ярвина. Он известен книгой «Эллегия Хиллбилли», которая в 2020 году экранизирована и считается лучшим художественным и публицистическим объяснением подъема трампизма в 2016 г. В этой книге Венс описывает свое взросление в «Ржавом поясе», среди хронической бедности, алкоголизма, насилия и криминала, царящего среди белого рабочего класса. Видимо, делает это талантливо (я пока не прочел). Но делает традиционные реакционные выводы: во всем виновата «культура бедности» и социальные пособия. Однако дело не сводится к привычному американскому консерватизму. Вслед за Ярвином, Венс приходит к выводу, что весь «либеральный проект Просвещения» себя исчерпал, и теперь его нужно заменить «Темным просвещением», вернуть религию в повседневную жизнь, но снабдить это перманентным государственным вмешательством во все – от экономики до семейной морали. В общем, такой молодой (39 лет) американский Дугин. Но самое интересное, это его карьерный бегкраунд. Он – бывший сотрудник Питера Тилля, знаменитого миллиардера-либертарианца, известного созданием Пей-Пала, инвестициями в Вотсап, Фейсбук и тд. Тилль тоже сменил свои взгляды за последние годы. Он больше не либертарианец. Он пришел к выводу, что «демократия и свобода несовместимы». Слишком много «получателей пособий» – убедить их отказаться от социалки не получится. И Тилль увлекся идеями Ярвина, которого называют «нео-монархистом» за идею, что для необходимых преобразований нужен сильный лидер, власть которого не зависит от выборов. Я лично только сейчас узнал, что последние пять лет Тилль финансировал сеть ультраправых мозговых трестов, и несколько десятков молодых политиков-республиканцев, объединенных этой повесткой дня. Венс – один из них. Получается, в США план «Перикл» уже на стадии зрелой реализации. Можно указать и на триумф Фараджа в Британии. Этот полушутовской, но всерьез реакционный политик явно участвует в тендере на то, кто станет лицом британского капитализма после неизбежного провала Стармера. И в Германии, где АДГ обсуждает с промышленниками план «реиммиграции». И российский опыт можно было бы обсудить в этом контексте. В общем, мне кажется, один из «финалистов» нынешнего кризиса вполне определяется. И это, действительно, нео-фашистское движение, в котором крупный капитал вступает в союз с доведенными до истерики средними слоями и даже с пострадавшим от неолиберальной глобализации рабочим классом. Вопрос в том, определится ли второй финалист. И станут ли им левые. Или все-таки знатоки «алгебры» от старого правящего класса и его неолиберальных представителей, вроде Макрона. (Есть, конечно, и второй вопрос: а смогут ли все эти миллиардеры-трампы-венсы-Ле Пены сформулировать политику, которая накормит голодных? Но его оставляю на будущее). Очень рассчитываю на обстоятельную дискуссию с вами по этому поводу. Для затравки попробую сформулировать еще одни тезис.
Очень возможно, что если левые не справятся, то в финал с ультраправыми выйдут вообще не идеологически окрашенные политики. А взвинченные (в том числе и усилиями самих националистов) низы, вообще лишенные идеологического компаса. «Любительская сборная». Среди них будут «Желтые жилеты», разочарованные левыми и правыми низовые активисты и условной «МАГА» и «БЛМ», участники Майдана и Антимайдана, завшивевшие солдаты из окопов бесчисленных конфликтов, пенсионеры из глубинки и молодежь из городских кварталов. Можно ли собрать всю эту разношерстную публику вместе, без участия политиков? В истории мы знаем такие примеры, когда старый порядок просто схлопывался изнутри, и людям приходилось изучать политику с нуля, часто на своих собственных ошибках. Что вы думаете о такой гипотезе?
С товарищеским приветом, Алексей.
*признан «иноагентом»
