Воевать — дорого
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАГАРЛИЦКОГО БОРИСА ЮЛЬЕВИЧА.
Во время любого военного конфликта государственные финансы испытывают серьезный стресс. Это факт, хорошо известный ещё королям XVI века, — войны дело дорогое. А главное, доходы падают одновременно с ростом расходов. Английские короли проиграли Столетнюю войну не на поле боя, где их лучники (вместе с нормандскими и гасконскими ополчениями) продолжали одерживать верх над французскими рыцарями, они вынуждены были сократить военные усилия, а потом и вовсе свернуть их потому, что деньги в казне кончились, а лондонские купцы, контролировавшие парламент, не желали соглашаться на новые налоги. Во многих случаях даже выигранные войны оказывались катастрофой для государства, достаточно вспомнить участие Франции в войне за независимость США. После победы выяснилось, что казна пуста, а попытка изменить налоговую систему, чтобы исправить положение, привела к революции. Впрочем, Британия столкнулась с той же проблемой на полтора десятилетия раньше, решив заставить американские колонии возместить военные расходы по их защите от французов и индейцев, после чего и начались бунты поселенцев, закончившиеся провозглашением независимости.
Но то были времена серебряной монеты. В эпоху бумажных денег ситуация лучше не стала. Все державы, которые в ХХ веке вели крупные войны, сталкивались либо с бурным ростом инфляции и обесцениванием денег, либо с резким ростом государственного долга, а чаще и с тем и с другим одновременно. Причем это касалось как победителей, так и побежденных. Важно понимать, что меры по рационированию продовольствия и прочих товаров, введение карточек и централизованного распределения вводились не только потому, что стремились справиться с дефицитом, избежать голода или остановки производств, но прежде всего для того, чтобы предотвратить стремительный рост цен и сдержать инфляцию. Другое дело, что по большей части такие меры всё равно осуществлялись слишком поздно, когда и дефицит товаров и обесценивание денег уже становились реальностью. Хотя есть и несколько относительно удачных примеров (начиная от Германии во время Первой мировой войны, заканчивая Британией в 1940-е годы). Знаменитая немецкая гиперинфляция случилась уже позднее, в 1920-е годы, когда правительство Веймарской республики сознательно начало обесценивать марку, чтобы таким образом избавиться от груза репараций, навязанных немцам Версальским миром. Просто немного перестарались и потеряли контроль, после чего пришлось приглашать из Англии Дж. М. Кейнса, чтобы восстановить порядок в финансах.
Нынешний конфликт не является исключением. Как мы видим, все стороны, прямо или косвенно в него вовлеченные, уже испытывают финансовый стресс. В Западной Европе наблюдается серьезный рост цен. Украина пока не особо страдает от инфляции, зато стремительно растет внешний долг. Как отразится вся эта история на США мы узнаем значительно позднее, пока ситуация для них развивается как в ХХ веке, когда заокеанская держава скорее выигрывала от конфликта в Европе. Доллар не собирается рушиться, сколько бы об этом ни кликушествовали наши патриотические экономисты. Но очень большие суммы бюджетных денег Конгрессу США выделять всё равно надо, даже если военные заказы оживляют производство.
А что у нас? По последним данным стресс для российского бюджета нарастает. Нефтегазовые доходы в январе 2023 г. к январю 2023 г. упали с 795 млрд руб. до 486 млрд руб., а ненефтегазовые с 1293 млрд руб. до 931 млрд руб. В то же время расходы выросли с 2024 млрд руб. до 3117 млрд руб. Это, конечно, при условии, что нам говорят всю правду о расходах и доходах, что не совсем очевидно. Возможности внешних финансовых заимствований для России сейчас крайне ограничены. Если кто-то денег и даст, то только под очень высокие проценты.
В общем история повторяется.
Политика Центробанка и Минфина пока ориентирована на то, чтобы любой ценой сдерживать инфляцию, используя накопленные ранее финансовые резервы. Но они тают. А цены всё равно растут, причем действительные масштабы инфляции, похоже, гораздо большие, чем готовы признать официальные органы. Последнее, впрочем, не так важно. На данный момент инфляция под контролем, деже если с точки зрения нашего индивидуального кармана ситуация выглядит не столь оптимистично. Проблема в другом: что предпримут российские экономические власти в тот момент, когда сохранять текущее положение дел станет уже невозможно? В принципе, эффективно работать с инфляционным финансированием госрасходов можно, точно также как можно и вводить рационирование. Но люди, составляющие костяк экономического блока в правительстве РФ, воспитанные на самых примитивных схемах из учебников economics, заниматься такой работой просто неспособны. А потому есть риск, что мы получим в итоге именно то, чего они боятся больше всего на свете — дефициты и неконтролируемую инфляцию.
До точки невозврата ещё осталось некоторое расстояние. Точно также, как вызванный санкциями кризис поставок прошлым летом сигнализировал начало более серьезных проблем в будущем, но не привел (и не должен был привести) к полному обрушению экономики, нынешний бюджетный кризис лишь предвещает куда более масштабные трудности во второй половине текущего года. Время ещё есть. Но вряд ли оно будет разумно использовано нынешней властью. Ведь эта власть сама по себе и есть самая большая наша проблема.
