К чему приведет рост Китая?
Есть ли у Китая шанс вырваться из ловушки среднего дохода* и получиться ли у него создать привлекательную для мира модель, которая будет альтернативой Западу?
Что любопытно в модели КНР, так это сознательный отказ от ставки на экономику услуг, т.е. от попытки создания упадочной “цивилизации продавцов, официантов и девушек по вызову”. В Китае ставка делается на развитие мощной современной промышленности, науки, технологий, образования и квалифицированной рабочей силы. Хотя при этом в обрабатывающей промышленности вряд ли будет занято больше четверти населения (и соответствующей будет ее доля в ВВП), в сочетании с классическим рабочим классом добывающей промышленности, развитием ультра-современного транспорта, строительства и ЖКХ, а так же в сочетании с квалифицированными специалистами необходимой и естественной части сферы услуг (врачи, учителя и др.), в КНР растущая часть трудящегося населения (по мере его перетекания в города) будет занята квалифицированным трудом. (Я ничего не имею против продавцов, официантов и девушек по вызову и не считаю их плохими людьми, но именно квалифицированный труд формирует способную к развитию человеческую вселенную.)
Пекин делает упор на передовое производство, а не на сектор услуг. Дело в том, что он хочет направить свою вторую по величине экономику мира на преодоление “ловушки среднего дохода”, в которой страны теряют производительность и стагнируют на более низком уровне производства экономической продукции. Пекин хочет переместить производство страны вверх по цепочке создания стоимости. Государство предоставляет частным и смешанным компаниям — производителям новейшего промышленного оборудования — большие налоговые льготы и кредиты, поощряя расходы на НИОКР в фантастических масштабах.
Кроме того, торговая война с Соединенными Штатами и ограничения наложенные Вашингтоном на Китай в сфере технологий выявили недостатки высокотехнологичного производства в Китае. Поэтому государство и частный сектор предпринимают концентрированные усилия для того, чтобы заткнуть дыры в местном производстве, выйдя на передовой уровень в таких отраслях, как полупроводники, реактивные турбины и др. Коронавирус и китайско-американская торговая война изменили отношение политиков к заводам: теперь это не реликты старой экономики, а активы, имеющие стратегическую ценность. С их наличием связана сама возможность выживания страны. Тем, что пытался провести деиндустриализацию в России и Украине, следовало бы знать это. Теперь заводы превратились в главный стратегический актив…
С учетом того, какая могучая экономика создана в Поднебесной и какими темпами она развивается, все возможно. Теоретически КНР может стать самым крупным рынком на планете, супер-Гонконгом на 1,5 млрд человек, и тогда Китай, а не США, станет диктовать миру условия. Сегодня США угрожают странам и компаниям санкциями, потерей доступа на американский рынок, а это 22 трлн долларов, примерно треть мирового ВВП, и для многих потеря такого рынка — катастрофа, потеря доходов. Но что, если рынок КНР (сегодня это — 15 трлн долларов), станет в два или даже в три раза больше? Имея ВВП 30 или 40 трлн уже Китай будет ставить условия: “Или вы потеряете наш рынок и свои доходы, или вы сохраните все это, но тогда вам придется прервать все связи с вон той вон бякой, потому что МЫ ТАК ХОТИМ”. Это вполне может случиться, ведь за последние 20 лет ВВП КНР вырос в 13 раз! Это, наряду с модернизацией армии КНР, и беспокоит, прежде всего, США.
Отказ КНР от ставки на упадочную цивилизацию сферы услуг и упор на развитие современной промышленности и науки — это еще один важный фактор, способный, теоретически, обеспечить торжество китайской модели, бросив ее в область научных прорывов и сформировав цивилизацию квалифицированных рабочих и специалистов.
Потенциально (но только потенциально!) у КНР есть более эффективная идеология, чем у США. Китай делает упор на материальные интересы большинства, а США все время говорят о меньшинствах. Такое впечатление, что в Америке вопрос о правах человека свелся к теме нетрадиционных сексуальных отношений. С точки зрения привлекательности модели это плохо. Если противопоставить постоянным усилиям китайского государства, имеющего цель нарастить доходы большинства населения, радужные флаги на крышах американских посольств, большинство выберет рост доходов и эффективность экономики. Кажется, в США перестали понимать, насколько странной выглядит пропаганда ценностей Демократической партии за пределами Америки.
Правда, у Китая свои идеологические проблемы. Китайская пропаганда выглядит зачастую архаичной, а китайский национализм широко известен в мире и ему не доверяют.
С другой стороны, китайская политико-экономическая модель более хрупкая, чем кажется. Огромные государственные расходы и наличие неэффективного госсектора, производящего треть ВВП и поглощающего 80% банковских кредитов, ведут к кризисам. Долги, которые составляют уже 3 (три) ВВП, это очень плохо. Сейчас режим КНР пытается перекроить рынок, изменив правила игры и ограничив спекуляции. Но это привело к кризису некоторые крупнейшие строительные компании, в то время как компании технологического сектора потеряли 1 триллион долларов. К чему данная политика приведет — неизвестно.
Есть и бюрократические проблемы. Центр поддерживает продвижение вверх региональных лидеров, добившихся роста на местах. Это, зачастую, ведет к росту долгов и инвестициям в убыточные проекты в регионах (на это обстоятельство указывает ведущий российский китаист, Александр Габуев). Растущая централизация в государстве-гиганте, где все ключевые вопросы решаются императором Си, может привести к своей противоположности — к потере управления и к принятию опасных некомпетентных решений, просто в силу ограниченной компетентности одного человека.
Но, главное, сама китайская политико-экономическая модель (“политический капитализм”) — хрупкая. Там не проводятся настоящие выборы, а значит нельзя выпустить пар недовольства, сменив консервативного олигарха Шкуродерова на либерального банкира Казнокрадова.
Современная парламентская система имеет мало общего с республиканизмом времен Великой французской революции, с эпохой, когда вооруженные народ зачастую диктовал свои правила, врываясь с оружием в парламент и заменяя или ликвидируя неугодных ему депутатов. Там была иная во многом система. Та, что есть сегодня, как раз предназначена, заточена и отлажена для стабилизации буржуазного общества. В современном мире нельзя просто так отбросить буржуазную демократию. Хотя она не имеет ничего общего с народовластием (в каком бы то ни было смысле), ее наличие в половине стран современного мира — вовсе не каприз, а вполне сознательная политика правящих кругов. Либо общество (“экономический капитализм”) получает возможность проводить время от времени ротацию олигархических группировок у власти (это — важный способ разрядки недовольства — выпускания пара), либо оно должно получить модернистскую диктатуру развития, как в Сингапуре или КНР. Такая диктатура обеспечивает постоянные улучшения материальной жизни большинства людей — там это является главной политической задачей и способом обеспечить легитимность правящего класса (“политический капитализм”). На это указывает один из ведущих современных экономистов, Бранко Миланович. Никаких других способов гарантировать долговременную политическую стабильность у современной общественной системы нет.
В КНР самовластное государство-партия обеспечивает свою легитимность за счет постоянного роста материального благосостояния большинства населения. Постоянный и вечный рост при капитализме невозможен. Кризисы и долговременные спады неизбежны. Они могут быть вызваны массой причин, включая старение населения (правда, КНР может его компенсировать массовой миграцией, но это вызовет недовольство в стране), но они в любом случае неизбежны. Это обязательно случится рано или поздно. И что тогда ждет КНР? Когда правящая партия, КПК, потеряет легитимность, а это неизбежно случится рано или поздно, возникнут политическая и социальная нестабильность, будут потрясения.
*Ловушка среднего дохода возникает, когда рост экономики страны замедляется и в конечном итоге останавливается после достижения среднего уровня доходов. Проблема обычно возникает, когда развивающиеся страны застревают посередине в связи с ростом заработной платы и снижением ценовой конкурентоспособности, и не в состоянии конкурировать как с развитыми экономиками с высокой квалификацией и инновациями, так и с экономиками с низкими доходами, низким уровнем заработной платы и дешёвым производством промышленных товаров. По мере роста заработной платы производители часто оказываются не в состоянии конкурировать на экспортных рынках с другими странами с более низкими издержками производства. В то же время они по-прежнему отстают от передовых стран с более высокой стоимостью продукции.
