О культуре полемики
Голосование по поправкам к российской конституции предсказуемо разделило левых и, в более широком смысле, оппозицию на два лагеря: тех, кто готов голосовать против, и тех, кто высказался за бойкот. И если читатель ожидает, что в следующих абзацах я в очередной раз буду повторять аргументы в пользу нашей позиции, то он ошибается. Мы всё неоднократно разъяснили в статьях и видео, обнародованных «Рабкором» и другими ресурсами. Сейчас речь о другом.
Характер развернувшейся полемики очень хорошо отражает моральное и интеллектуальное состояние значительной части общества. И если со сторонниками Кремля всё более или менее ясно, то читая выступления его оппонентов, невольно задумываешься: а настолько ли оппозиция отличается от власти?
Кремлевская пропаганда строится на умолчании (не будем говорить про обнуление сроков для Путина или о загадочном госсовете), подмене тезиса (если вам не нравится обнуление, значит, вы хотите, чтобы геи забрали детей из детских домов), повторении лозунгов (за великую Россию, за суверенитет и проч.), на угрозах и обвинениях (всякий, кто не за нас — агент Запада, их всех надо уничтожать, после принятия конституции мы приступим к расправам). Последнее, кстати, само по себе может послужить для многих людей, даже не оппозиционно настроенных, аргументом, чтобы голосовать против. Но, с другой стороны, угрозы прокремлевской публики так же пусты, как и обещания.
А вот с оппозицией проблема. Аргументы сторон в дискуссии о бойкоте и протестном голосовании сводятся по большей части к повторению одного и того же набора тезисов, которые практически без вариаций воспроизводятся год за годом, причем почти никому не приходит в голову ни проанализировать, как эти аргументы срабатывали (не срабатывали) ранее, как изменилась ситуация по сравнению с 2016 и 2018 годами, какую конкретную задачу мы хотим решить именно сейчас, 1 июля. Особенно смешно выглядят споры о том, что легче фальсифицировать — результат или явку, хотя всякий человек, имеющий минимальные понятия о процессе составления (и исправления) протоколов или просто помнящий что-то из школьного курса арифметики, понимает, что переписать одно, не трогая другое невозможно — цифры должны сходиться.
Практическая история избирательных фальсификаций в России довольно многообразна и богата, она включает в себя целый список вариантов от тупого вброса бюллетеней и каруселей, до довольно изящной корректировки протоколов в ТИКах (отнять у аутсайдеров по 0,3-0,5 процентов, повысить итоговый результат ЕР на 4-7 процентов). Сюда же относятся чисто российские примеры «честной фальсификации», когда для повышения явки добавляли голосов также и оппозиции, сохраняя более или менее исходную реальную пропорцию между голосами партий. Важно учитывать «удельный вес» различных «медвежьих углов» и их надежность в плане выполнения исходной задачи (нет никого надежнее жителей опустевших деревень и команд потонувших кораблей).
Но мало того, что никто не апеллирует к прошлому опыту, сопоставляя его с текущей ситуацией, почти никто не анализирует и саму ситуацию в обществе. Дискуссия идет так, будто с 2016 года не изменилось вообще ничего. Кстати, если бы это было так, то и спор бы заведомо был лишен смысла. Если в обществе ничего не меняется, то и результаты голосования будут примерно такими же, какими они были 4 года назад. А вот если общество и настроения в самом деле изменились, то имеет смысл спорить о том, как эффективнее работать с этими изменениями и как сделать так, чтобы они отразились на политическом результате.
Между тем дискуссия поразительным образом свелась к вопросу о том, является ли нынешняя процедура легитимной. Хотя заведомо понятно, что не является. Власть в России давно уже нарушает и произвольно меняет любые законы, игнорируя не только принципы права, но и здравый смысл. И именно поэтому ей нужны периодические голосования, позволяющие создать хотя бы видимость легитимности. Поэтому же ей нужны как явка, так и определенный, заранее назначенный результат, по которому, кстати, оценивается и деятельность отдельных губернаторов. Беда в том, что при ныне сложившихся условиях невозможно этот результат обеспечить сразу и при высокой явке и с достаточной долей убедительности. Массовая протестная явка резко снижает желаемый властью уровень одобрения вплоть до того, что ставит под вопрос само существование кремлевского большинства, а массовый неприход людей на участки идеологической проблемы не создает, но подрывает позиции региональных правителей, которые не смогли обеспечить приход избирателей. Кстати, если бойкот в чем-то может быть эффективен, то именно в том, что подрывает репутацию конкретного главы региона в глазах Кремля. Беда лишь в том, что ни один из сторонников бойкота не сформулировал задачу таким образом.
К сожалению, не только прокремлевские обнуленцы и бойкотисты, но и значительная часть сторонников голосования за «НЕТ» предпочитают вместо аналитических аргументов выкрикивать лозунги. На аргументы противной стороны отвечают не контраргументами (с привязкой к практическому опыту, данными социологии, уточнением политических задач), а такими же лозунгами или оскорблениями. Когда запас лозунгов кончается, идет в ход последний козырь — брань. Сторонник неудобной вам точки зрения будет обвинен в работе на Кремль. И чем более убедительны его аргументы, тем сильнее ваша уверенность, что он подкуплен властью.
Печальный вывод, напрашивающийся по ходу подобной дискуссии, состоит в том, что значительная часть людей, считающих себя оппозиционерами и левыми, во-первых, совершенно не интересуются вопросом о том, как всё-таки одержать победу, а не просто доставить себе удовольствие, поглаживая своё идеологическое эго, и во-вторых абсолютно аполитичны, ибо их не интересует единственно важный вопрос — как своими действиями изменить сложившуюся в государстве ситуацию.
А между тем ситуация всё равно меняется, не столько вопреки усилиям оппозиционеров, сколько в благодаря естественной логике социального и социально-психологического развития. И в этой новой ситуации главным врагом власти оказываются не патентованные «борцы с режимом», а миллионы вчерашних избирателей Путина, которые осознали, что Кремль является их врагом.
Именно они составляют основную массу тех, кто голосует за «Нет».
