Исторический контекст как симулякр
Теория и практика аргументации различных политических идеологий зависит не только от многих внешних обстоятельств, связанных с определёнными вызовами со стороны альтернативных идейно-теоретических проектов, но и от внутренней структуры конкретной идеологии, которая следуя банальной причине обоснования собственной состоятельности, обязана оборонять свои теоретические позиции. Различные методологические покушения со стороны конкурирующих течений обрушиваются как на базовые постулаты враждебного направления, так и на различные исторические контексты, которые, так или иначе, оказываются тесно связанными с той или иной идеологией. Например, исторический контекст Великой Французской революции на протяжении многих десятилетий использовался представителями консервативной идеологии в качестве негативного опыта революционных изменений и воплощения в жизнь прогрессистских идей, в принципе. Однако уже в 20-м веке различные идеологические вариации исторических событий по большей части затмили собой великие свершения прошлого, что сразу же стало активно использоваться в идеологической борьбе. Конфликты интерпретаций исторических событий приобрели не только форму исторических дискуссий, но и некоторую вариацию перенесения исторического контекста на проблематику современных политических процессов. Вследствие чего, различные исторические события, не имеющие никаких связей с современным миром, стали интерпретироваться сквозь призму актуального политического процесса, в ходе которого, различные современные политические организации и деятели наделяются характеристиками разнообразных организаций и деятелей прошлого. В данном контексте целью подобной практики выступает не только политическая борьба на уровне символов, но и в некоторой степени отчаянная попытка сохранения собственного мировоззрения, подвергающегося серьёзной коррозии вследствие тотального изменения исторического контекста их формирования.
Возвращаясь к аргументации различных политических течений, стоит отметить, что одним из ключевых аргументов в пользу критического осмысления капитализма со стороны представителей левых идеологических течений всегда выступал тезис об исторической ограниченности капитализма, как и всех предшествующих ему способов производства. Согласно логике подобной аргументации, существование различных докапиталистический производственных отношений само собой подразумевает вывод о том, что и сама по себе капиталистическая система так же не является вечной и когда-нибудь уступит место иному способу производства. Риторика об историчности тех или иных общественных процессов до сих пор выступает одним из ведущих методологических преимуществ различных вариаций марксистского дискурса, преимуществ, которое до сих пор подвергается острейшей критике со стороны альтернативных идейно-теоретических направлений. В данном аспекте интересным является то, что подобная историческая критика постоянно используется как вид анализа определённых общественно-экономических структур, однако, чаще всего, как только речь заходит об аналогичном исследовании собственных идеологических воззрений, весь левый философский пафос о «метафизичности» взглядов различных буржуазных учений вмиг испаряется. То есть, те, кто постоянно заявляли о том, что на капитализм стоит смотреть исторически (что до сих пор трудно оспорить) всячески отказываются исторически смотреть на изменение собственных теорий, намереваясь на методологическом уровне заморозить любое возможное изменение контекста формирования их воззрений. Однако, что нам позволило сделать подобный вывод?
Дело в том, что любые крупные политические теории формируются в конкретном историческом и интеллектуальном контексте, как некоторое критическое осмысление квинтэссенции вопросов и понятий, циркулирующих в дискурсивном поле определённого времени. То есть, определённый понятийный аппарат, имеющий жёсткую знаковую привязку к конкретным вещам и процессам, c точки зрения исторического мышления не имеет каких-либо жёстких связок с более поздними эпохами, которые подвергаются серьёзному изменению (как в социально-экономическом, так и в интеллектуальном смысле). В строгом смысле любая крупная политическая теория, руководствуясь необходимостью сохранения своих ключевых выводов, обязана защищать собственные идейно-теоретические постулаты. Как ещё в своё время отметил немецкий социолог Карл Мангейм, любые идеологии в своей внутренней структуре, в принципе, консервативны, так как необходимость защиты собственных позиций неизбежно склоняет любую совокупность идей в защиту чего-то более старого, в сравнении с чем-то более новым [Мангейм]. В этом аспекте той самой идеологии, которая стремится к самоутверждению необходимо сформировать какое-либо отношение к иной более новой методологической теории (даже, возможно, теоретически близкой ей самой) однако это самое отношение может сформироваться различными способами. В первом случае сторонники определённого течения могут подробно проанализировать, оппонирующую их мировоззрению, теорию, найти её сильные и слабые стороны и тем самым принять ряд аргументов своих противников, продвинув собственное течение вперёд. Несмотря на то, что подобный вариант теоретического развития может показаться более чем логичным и рациональным, в интеллектуальной истории последнего столетия он практикуется достаточно редко. Причины этого заключаются в том, что крупные идеологические сооружения, претендующие на макро-анализ большей части сфер жизни общества, в своей внутренней структуре довольно догматичны и просто напросто не нуждаются в каком-либо развитии. Ведь при наличии каких-либо серьёзных общественных изменений, подвергающих сомнению некоторые постулаты рассматриваемой теории, её сторонники всецело могут рассматривать эти самые изменение как теоретическое покушение на своё собственное мировоззрение. В подобных случаях восприятие чего-то иного и переходит ко второму возможному исходу реакции на теоретическую коррозию, которую, по иронии, этот же самый подход старается всячески замаскировать. В целях повышения эффективности маскировки сам исторический контекст возникновения и, что крайне важно, функционирования какой-либо конкретной идеологии превращается в симулякр, который и служит эффективным инструментом теоретической защиты собственных воззрений.
В современной философской литературе термин «симулякр» прочно ассоциируется с идеями французского политического мыслителя Жана Бодрийяра, использующего данный философский концепт в контексте анализа современного общества потребления (эпоха тотальной симуляции) [Дьяков]. Различными симулякрами (то есть, копиями, не имеющими оригинала в реальности) могут выступать как банальные изображения, так и различные научные и философские теории прошлого, которыми словно флажками, пытаются размахивать их современные сторонники. Однако в данном случае симулякром становится не просто идеология русской социал-демократии начала 20-го века, но и сам исторический контекст её функционирования. Если кратко описать сам механизм работы подобной мировоззренческой логики, то исторический контекст первой половины 20-го века (точные границы размываются в зависимости от желаний конкретного сторонника) становится универсальной временной категорией, которая служит своеобразным критерием оценки состоятельности тех или иных идейно-теоретических воззрений. На первый взгляд подобный критерий не имеет никаких логических оснований, особенно на фоне того банального факта, что с тех времён в различных направлениях социо-гуманитарной мысли появилось множество различных теорий и направлений. Однако как уже обозначалось, бессознательной целью подобной мировоззренческой логики становится защита собственных воззрений и маскировка того, что идейно-теоретические позиции представителей российского революционного движения начала 20-го века не годятся для анализа более поздних процессов в политике или экономике. Государство всеобщего благосостояния, демократические преобразования, усложнение социальной стратификации, рождение общества потребления и многое другое. Все данные феномены поставили под сомнения практически все крупнейшие теории прошлых столетий, что вынудило их сторонников активно переработать ключевые положения собственных воззрений.
Одной из ключевых особенностей превращения исторического контекста в симулякр является отрицание данного действия на уровне восприятия в принципе. Как уже отмечалось, подобный мировоззренческий шаг абсолютно нелогичен, однако, учитывая его заявленную цель, следует признать эффективность данного метода. Итак, как же именно работает подобная схема? Здесь, прежде всего, стоит отметить, что сама логика использования исторического контекста в качества симулякра рассматривает значительное количество объектов в рамках жёсткой системы понятий, циркулирующих в дискурсивном поле используемого контекста (в нашем случае, начала 20-го века). При помощи подобной методологии любые политические теории рассматриваются сквозь призму различных понятий, связанных с российским революционным движением начала прошлого века (таких как: большевизм, меньшевизм, троцкизм, реформизм, бонапартизм и тд). В данном случае можно сразу задастся вопросом о том, что делать при столкновении подобной стратегии с понятиями, которые мало того, что появились гораздо позже, так ещё и не имеют практически никакой связи с используемым контекстом (например, посткейнсианство или структурализм). На первый взгляд сделать с этими понятиями ничего не получиться, так как исторический и интеллектуальный контекст их формирования в значительной степени отличается от того, который в данном случае используется в качестве симулякра, однако именно здесь всецело будет использована ключевая особенность симулякров как таковых, а именно, использование знаков, не имеющих оригиналов. То есть, те идеи и понятия, которые не вписываются в используемый контекст, будут позиционироваться как что-то, с чем необходимое дискурсивное поле уже имело какие-либо отношения. Причём стоит уточнить, что истинность подобных связей с точки зрения данной методологии абсолютно не играет роли, так как необходимость соблюдения исторических и логических точностей в данном случае не является необходимым средством защиты определённых воззрений.
В качестве наглядной демонстрации использования подобной логической схемы можно использовать какое-нибудь более позднее философское направление, рассматривающее в качестве объекта изучения, например, человеческое сознание и опыт (как вариант, феноменология). Однако так как данное философское течение никак не связано с используемым контекстом и более того, сформировалось при совершенно иных обстоятельствах, мы с данном случае создадим свой собственный небольшой симулякр. Итак, возьмём какое-нибудь философское течение, которое уже подвергали критике представители используемого нами контекста, например, эмпириокритицизм. Здесь сразу можно задастся вопросом о том, как же именно связаны данные направления? На самом деле, практически никак (хотя бы потому, что они являются представители разных традиций: аналитической и континентальной). Однако основную цель мы в данном случае выполнили, так как симулякр создан, и может использоваться нами в качестве аргумента (феноменология – просто новая вариация эмпириокритицизма). Следующим нашим шагом может стать ссылка на определённый священный текст, который, естественно, полностью вписывается в необходимый для нас контекст (здесь идеально подойдёт «Материализм и эмпириокритицизм» В.И. Ленина). В результате, основная цель нами выполнена, так как незнакомое теоретическое направление на уровне символической практики оказывается раскритикованным. В тоже самое время сторонники, раскритикованного нами направления, теперь поставлены положение оправдывающихся, так как теперь именно они вынуждены оправдываться, доказывая нам, что феноменология не имеет никакого отношения к эмпириокритицизму (что мы, конечно же, воспринимать не будем).
Несмотря на то, что следует признать относительную эффективность (как метода достижения цели) подобной стратегии, её ключевой отличительной особенностью выступает теоретическая несерьёзность, что в определённой мере и делает её привлекательной методологией для тех лиц, кто не заинтересован в серьёзных теоретических изысканиях и предпочитает простые ответы на крайне сложные теоретические вопросы. В конечном итоге использование ложных знаков создаёт из современного политического процесса своеобразный вариант гиперреальности (ещё один термин Бодрийяра) [Бодрийяр] то есть, определённой симуляции действительности, которая до сих пор существует в историческом и интеллектуальном контексте начала 20-го века. Подобная гиперреальность может существовать, используя лишь определённые символические практики (ярлыки, мемы, постирония и тд). Однако как только речь заходит о серьёзных теоретических дискуссиях, подобные исторические симулякры в миг рассыпаются под натиском незнакомых понятий и терминов. Единственным выходом в подобной ситуации становится уже привычная стратегия переноса дискурсивного поля в исторический контекст функционирования собственных воззрений, что довольно часто и практикуется. Беда лишь в том, что постоянное борьба исключительно на собственной территории не может привести к победе, что, как мне кажется и является ещё одним отличительным признаком тех, кто практикует использование исторических симулякров.
Список источник и литературы
- Мангейм К. Консервативная мысль. М.: Социологические исследования, 1993. С. 138.
- Дьяков А.В. Жан Бодрийяр: Стратегии «радикального мышления». СПб.: Изд-во С.- Петерб. ун-та, 2008. C. 69.
- Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции. М.: Издательский дом «ПОСТУМ», 2015. 20-23.
