Не «умное голосование», а политика отчуждения
Демократия — это сменяемость власти. Поэтому псевдо-оппозиция заняла очередь на власть, а очередь всё не двигается. Но власть сменяется, потому что за неё борются. А вся борьба псевдо-оппозиции свелась к медиа-проектам, где одни коммерциализируют мандаты, а другие коммерциализируют сам протест.
Сработало не «умное голосование», а пенсионная реформа.
При «умном голосовании» голоса на выборах против власти концентрируются на одном кандидате за счёт других. Но каким образом за кандидатов ЛДПР и «Справедливой России» по сравнению с выборами в 2014 проголосовало на 0,4% и 0,6% избирателей больше (не путать с голосами, которые высчитываются из явки, а не от всех избирателей). По сравнению с 2014 за КПРФ проголосовало на 2,4% больше, 6,6% против 4,2% в 2014. В общем на 3,4% выросло число избирателей за псевдо-оппозиционные партии.
По сравнению с 2014 партия власти просела во всех округах, в сумме на 1,6%. И это важно. Если Единая Россия не потеряла бы голоса, то никакое «умное голосование» не помогло. Так же власть не допустила к участию в выборах представителей «Яблока», за которое в 2014 было 2,5% избирателя. В 2019 за тех, кого допустили от «Яблока» и некоторых самовыдвиженцев (не от власти), был 1% избирателей. В принципе деморализованный 1,5%, который отдал бы свой голос «Яблоку», скорей всего в действительности мог проголосовать по списку «умного голосования». Но всё же это результат ошибок действующей власти, а не «умного голосования». Получается, 1,5% из-за нерегистрации кандидатов от «Яблока», 1,6% потери «Единой России», да 0,7% увеличение явки, получаем 3,8%, те самые, которые распределились между КПРФ, ЛДПР, «Справедливой Россией» и остальными кандидатами. Если были бы пропущены кандидаты от «Яблока», то результат у КПРФ был бы намного скромней.
Все места и не нужны.
В принципе тратить деньги на то, чтобы во всех округах победить, не имеет никакого смысла. Главное взять большинство — 23 места. Для этого как минимум нужно быть активным в 30 округах. Остальные 15 второстепенные. «Единая Россия» показала слабость в 20 округах, запас прочности сработал. Вообще в любом парламенте оппозиция может получать половину без решающего голоса. Но оппозиция проигрывает даже слабым кандидатам партии власти, КПРФ идёт в притык со слабыми кандидатами от власти. За «Единую России» при её непопулярности в сумме было почти 6,9% избирателей, а за КПРФ при её триумфе 6,7%. Только в 6 округах партия власти проиграла, где за неё проголосовало более 7% избирателей. Вот эти округа можно считать, что «умное голосование» сработало. Но всё же это явно успех «Единой России».
Количество кандидатов не влияет на явку.
В Мосгордуму в 2014 участвовало в сумме 258 кандидатов и явка 21%, в 2019 — 225, а явка 21,7%. Например, в округе №37 было 3 кандидата в 2019 — явка 20,7%, а в 2014 с 7 кандидатами — явка 20%. Или в округе №9 при 5 кандидатах в 2019 — явка 21,8%, а в 2014 было 8 кандидатов — явка 21%.
От большего числа кандидатов сторонник партии власти не передумает голосовать за «сильную» власть. А вот противники свои голоса распределять между большим числом кандидатов, что даст партии власти больше шансов на победу. А если протестный избиратель решит проголосовать, то мало или много кандидатов дело не исправит. Они будут голосовать точечно. Человек, который не ходит на выборы и не голосует, не пойдёт голосовать, чтобы случайно выбрать кого-то из списка.
Перестарались в регионах.
На региональных выборах изменилось не голосование, а поведение «Единой России». И сами регионы. В 2018 году участвовало больше протестных регионов, а в нынешнем лояльных.
В принципе региональная явка укладывается в среднюю для таких выборов, около 40%. При такой явке голоса распределяются 2/3 за партию власти (порядка 60% голосов от проголосовавших), остальные распределяются среди других кандидатов. Это хорошо наблюдалось в 2018 году, когда партия власти надеялась, что на местах главы так же успешно победят, как Путин. Но если явка ниже, например на выборах 2019 года, в Астраханской области 33% явка, а в Забайкальске 35%, то сложно убедительно сказать о фальсификации, когда выбранные главы набирают по 75% и почти 90% голосов, то есть почти все голосовали за одного кандидата. Такое при низкой явке вполне может случиться.
Но на выборах глав мы наблюдаем обратный процесс: чем выше явка, тем стройней все голосовали за выбранных губернаторов. Это вызывает подозрение, потому что с ростом явки происходит перераспределение голосов. А наблюдается, что за оппонентов в регионах с высокой явкой голосуют меньше, чем в регионах со среднестатистической явкой. Республика Калмыкия почти 59% явка и из них 50% за единороса (85% от проголосовавших), Ставропольский край почти 67% и из них 53% (80%), Республика Башкортостан почти 72% явка и почти 59% (82%). Такая же картина наблюдалась и в 2018 году. Лидерами высокой явки были: Орловская область (почти 58% и из них 46% за единороса, почти 84% голосов), Чукотский автономный округ (60% и 35% — 58% голосов) и Кемеровская область (66% и 54% — 81% голосов).
Это можно объяснить отсутствием в регионах правозащитных и общественных организаций, которые могли бы если не контролировать власть, то хотя бы её разоблачать, это регионы с низкой гражданской активностью. Особенно Кемеровская область, регион, где правит угольная мафия Кузбасса, подавляющая какую-либо активность, где губернатора, который 20 лет был у власти, сняли только после гибели людей при пожаре в торговом центре. Так что секрет высокой региональной явки, где все стройно голосуют за кандидатов от партии власти, связан не с социальными условиями региона, а с нарушением прав человека.
Москва и Петербург не голосуют.
Явка 2019 в Москве около 21%, а в Петербурге не превысила 30%. Обычное явление, на выборах мэра Москвы явка 31% в 2018, 32% в 2013; Петербург выборы главы 38% в 2014; по выбора в парламент Петербурга явка 32% в 2016 (по единому округу).
Но низкая явка не выражает уровень протеста или недоверия к власти, наоборот, она скорей выражает лояльность. Нужно понимать социальную составляющую. Люди переехали, взяли ипотеку и прописались в столице, они субъективно считают, что их жизнь стала лучше, по сравнению с тем, откуда они уехали. Им не нужны протесты и голосования, у них и без этого жизнь наладилась. Хотя с 2003 по 2018 год избирателя в Москве стало больше почти на 300 тыс, а вот явка упала по сравнению с 2003 вместе с уходом Лужкова, но при этом на количестве избирателей за оппозицию не отразилась.
Так что решающие политические протесты будут проходить в регионах. Вообще Путин со своей партией побеждает не массой, а количеством именно регионов.
Избиратель против социологии.
Список Рабкора интересен тем, что основывался на активности и идейности самих кандидатов. И можно сказать, что личность кандидата не играет существенной роли, люди голосуют (а значит, и не голосуют) за политический бренд.
Вообще электорат не коррелируется по выборам в Мосгордуму VII созыва. В независимости от наличия кандидатов от партий, явка была одна и та же. Нет «Единой России» — выберем КПРФ, нет «Яблока» — выберем КПРФ, нет КПРФ — выберем «Яблоко», нет КПРФ и «Яблока» — выберем «Единую Россию». Это ультроконсервативный избиратель, для которого голосование — это обязанность, а не право. Они будут голосовать при любых обстоятельствах. Так что вполне возможно, что за КПРФ проголосовали недовольные единоросы, которые ещё вчера были за «Единую Россию».
Но на 20% ультроконсервативных избирателей приходит 20% не при каких условиях не голосующих, по принципу кривой Гаусса (да и сама явка выше 80% редкость). Остальных избирателей можно условно распределить между 20% голосующие эмоционально, из личных симпатий, 20% сознательно, чётко взвешивающие своё решение (и за Путина голосуют сознательно), и 20% колеблющиеся, идти или не идти на выборы. И определяет всё не явка, она колеблется незначительно, а именно активность внутри данных групп избирателей.
Этим же можно объяснить разницу явки между федеральными и региональными выборами. На региональных и местных выборах харизма играет меньшую роль, оттого на личную симпатию идёт меньше ставка. В то время как федеральный выборы сами по себе привлекают больше внимание эмоциональных избирателей именно харизмой политиков.
Люди голосуют, но не на избирательных участках.
Своё поражение оппозиция всегда оправдывает кражей у нею голосов. Так какой смысл избирателю идти и голосовать, если власть всё равно украдёт голос? Чтобы на избирательные участки пришёл протестный электорат, необходимо сначала вернуть доверие к выборам, которое было утрачено в 2011-2012.
Белоленточное движение больше нанесло вред демократии, чем Путин за 20 лет. Да, власть теряла большинство, из-за чего были явные фальсификации. За оппозицию было 29 млн, против 32,4 млн за партию власти. «Единая Россия» и так утратила 12 млн. Даже с фальсификацией выборы были победой оппозиции, на большее она не могла рассчитывать. Но назвав выборы нечестными, оппозиция тем самым лишилась доверия собственного избирателя. Нечестные выборы не отпугивают сторонников партии власти, а протестного избирателя — да.
Выборы изменяют систему выборов.
Система выборов даётся нам ни богом, ни царём, ни историей, а результатом деятельности граждан. То, как люди участвуют и голосуют, и определяет систему выборов.
Во-первых, активность граждан между выборами, создаёт основу достоверности самих выборов.
При гражданской активности результаты выборов можно коррелировать с социальными наблюдениям. Предсказуемость результата позволяет выявить уровень фальсификации. Чтобы наши голоса не воровали, необходимо знать как и где это делают, чтобы этому эффективно противодействовать.
Во-вторых, гражданский контроль за избирательной комиссией.
Избирательная комиссия не несёт никакой ответственности за количество нарушений. Для них главное, чтобы фальсификация не мешала подсчёту. Возможно нарушения на выборах подсчёту и не мешают, но они подрывают доверие к выборам. Сам факт, что на выборах могут происходить нарушения не создаёт легитимность этим выборам. Перед тем как сосчитать голоса, нужно убедиться в доверии к выборам среди населения. Если люди не доверяют, то соответственно массово и не будут участвовать, так чьи тогда голоса сосчитывают?
В-третьих, активное участие выборах законодательных органов и местного самоуправления.
Есть закономерность, явка президентских выборов превышает парламентскую. Выборы главы региона может (но не всегда) превышать явку выборов в представительные органы. Но никогда наоборот. Это говорит не о том, что есть какие-то 7%, а в регионах ещё больше любителей президента и глав региона. А дело в суммировании фальсификаций на всех избирательных участках. При парламентских выборах, когда избирательные участки разделены по округам, фальсификация в итоге не суммируется. Да и не всем кандидатам в депутаты требуется фальсификация, некоторые и честно могут победить, так зачем тратить деньги на то, что не повлияет на результат? А вот при выборах президента и глав региона, фальсификация всегда выгодна. И если и говорить о бойкоте выборов, то необходимо бойкотировать выборы разных лиц, а не органов.
Мажоритарная система, где в округе побеждает один кандидат, надёжней, чем пропорциональная, где места распределяются в зависимости от количества голосов. При пропорциональной системе у партий появляется стимул фальсифицировать выборы. Тем более когда от числа голосов зависит финансирование из бюджета. Проблема же с мажоритарной системой в том, что у нас количество мест определено по нижней планке. В той же Мосгордуме должно быть не минимальное число мест, а максимальное — 110 мест. Тогда мажоритарная система выборов будет избирать демократическое представительство.
Да и нужно понимать, политик не в меньшей степени нуждается в легитимных выборах. Так как при фальсификации его власть не легитимна, и он несёт за свои политические решения личную ответственность. Конечно, путинским лакеям на местах законность обеспечивает Путин, а не выборы. Но что они будут делать, когда не станет Путина?
И последнее: проводить референдум по недоверию к власти и досрочным выборам на местном уровне.
Местное самоуправление — это административный ресурс по фальсификации выборов. Демократизация местного самоуправления создаст для действующей власти и любой другой сложности при фальсификации выборов.
Чтобы стать властью нужно быть не оппозицией к власти, надеясь на её сменяемость, а являться оппозиционной властью, альтернативой, большинством без решающего голоса. А для этого необходимо вернуть доверие к выборам именно для протестного избирателя.
