© Reuters
Массовые протесты прокатились по всей Французской Республике. Формальный повод — рост цен на бензин и дизельное топливо. Правительство объясняет происходящее тем, что резко повышая акцизы оно борется за экологию. Мол, после подорожания топлива все начнут экономить, и выбросы сократятся. Аргумент странный, учитывая то, что рост цен на бензин автоматически перенесется на другие товары. Именно за их счет и произойдет основная экономия. Как в известном советском анекдоте, когда сынишка, узнав о подорожании водки, спрашивает: «Папа, теперь ты будешь меньше пить?». «Нет, — отвечает отец, — теперь ты будешь меньше есть».
Ясное дело, что экология — просто неуклюжая отмазка, вполне в духе современных пиарщиков. Не надо думать, будто французские коллеги Соловьева и Киселева сильно отличаются от наших телевизионных пошляков. Все прекрасно знают о многомиллиардных налоговых льготах, которые правительство Макрона предоставило крупному бизнесу. Вот эту-то дыру в бюджете и должны закрыть топливные акцизы.
Однако неправильно думать, будто причиной протеста являются именно проблемы с топливом.
На протяжении уже 10 с лишним лет сменяющие друг друга правительства проводят одну и ту же политику, именуемому «жесткой экономией». Отечественную версию этого экономического курса мы в полной мере испытали на себе в течение последних десяти месяцев: пенсионная реформа, рост налогов, меры, объективно направленные на то, чтобы покрыть расходы собственников крупного капитала за счет трудящихся. Людей просто достали. Терпение лопнуло. Народ вышел на улицы и теперь основное требование уже не отмена решения по топливу, а отставка Макрона и его команды.
Власти реагируют с непривычной для Франции жесткостью. Митинги запрещают (привет из Москвы!), манифестантов разгоняют слезоточивым газом и водометами. Вроде бы ничего нового, если бы не одно, очень существенное «но»… Разогнать протестующих не удается. Толпы недовольных французов, надевших желтые жилеты дорожных рабочих, в субботу 24 ноября оттеснили с Елисейских полей три тысячи брошенных против них полицейских, строили баррикады и чуть было не прорвались к правительственным зданиям.
На съемках четко видно, как полиция отступает под натиском толпы. Не помогает ни слезоточивый газ, ни спецтехника.
Причем среди сил правопорядка идет явное разложение. Изрядная часть полицейских сочувствует протестующим и не понимает, почему они должны разгонять мирные демонстрации. Хотя, конечно, ответом на насилие становится насилие. Французская пресса признает, что будь демонстрации разрешены, они прошли бы совершенно мирно. Однако люди были полны решимости пройти по Елисейским полям независимо от того, что об этом думает правительство. Право на митинги и демонстрации закреплено в конституции республики. И без борьбы от своих прав народ не откажется.
Важное отличие нынешних протестов от предыдущих, это то, что организовано всё снизу, активистами на местах. Французские левые и вообще политические партии давно утратили способность (и желание) выступать в качестве силы, мобилизующей массы. На сей раз не только социалисты и компартия никак себя не проявили, но и более радикальные политики, такие как Жан-Люк Меланшон, популярность которого среди левых достигнута благодаря отказу от привычной политики компромиссов и капитуляций, и даже Марин Ле Пен, возглавляющая популистский Национальный Фронт, выразив сочувствие протестующим, сами с ними на улицы не вышли, не призвали своих сторонников участвовать в митингах. Хотя движение поддержано 77% граждан, и популярность его растет. Нежелание рисковать и страх выйти за рамки привычных политических правил явно оказывается сильнее, чем стремление набрать популярность.
К сожалению, на сей раз не играют особой роли и профсоюзы. В условиях, когда левые партии демонстрировали полную беспомощность, именно профсоюзные организации то и дело оказывались в авангарде французского протеста. Но после ряда неудач, похоже, профсоюзное движение выдохлось. Оно сделало всё, что могло, исчерпав свои возможности. Правящие круги, конечно, видели в этом свою победу. Но результат оказался непредсказуемым. Да, старые левые и рабочие организации потерпели крах. Но это привело не к покорности масс, а к тому, что люди сами стихийно стали формировать структуры на местах, не оглядываясь ни на политиков, ни на профсоюзных боссов.
Скорее всего, движение выдвинет собственных лидеров, которые и будут в очень скором будущем бороться за судьбу Франции.
Это будет уже совершенно другая политика, куда более демократическая, спонтанная и массовая, чем всё, что мы видели за прошедшие десятилетия (включая и излишне романтизированный май 1968 года).
На 1 декабря назначена новая манифестация. Репрессии не помогают, протест набирает силу. Остается лишь пожелать успеха французам, вставшим на защиту своих прав. И с грустью подумать о том, что российское общество пока, увы, отвечает на «жесткую экономию» куда менее решительно.
Впрочем, не исключено, что у нас тоже самое интересное впереди.
