Алексей Беляев-Гинтовт. Братья и Сестры. 2008.
У неолибералов и у леворадикалов есть одна замечательная общая черта — страсть к разрушению. Это сходство довольно легко понять, если вспомнить, кем были в молодости наши неолиберальные ликвидаторы — Герхард Шрёдер, Жозе Мануэл Баррозу, Андрей Исаев и многие другие. То, что последние 40 лет делали апологеты неолиберализма в президентских и министерских креслах, можно описать лишь немного переиначенной фразой из «Интернационала»: «Весь мир насильем мы разрушим, до основанья а затем….». О том, что затем, отлично написала Наоми Кляйн в своей работе, посвящённой НАТОвской оккупации Ирака. Прекрасный новый мир оказывается примитивным нагромождением товаров в супермаркете, построенном на том месте, где раньше стоял музей или библиотека. Освобождение человека от оков прошлого здесь тоже предстаёт как в кривом зеркале — в виде запытанного до полусмерти узника Гуантанамо, корчащегося в костюме сенсорной депривации. Знакомьтесь, либеральная доктрина tabula rasa в своём наиболее радикальном исполнении.
Капитализм, несмотря на радужные ожидания марксистов 19 — начала 20 веков, оказался не только очень живуч, но и весьма восприимчив к новым веяниям. Методы левых по дезорганизации и дестабилизации институтов государства и капитализма в целом были усвоены новым, более агрессивным поколением либералов. Впрочем, здесь я не открываю никакой Америки, интересное начинается дальше, когда от теории эти ястребы либерализма переходят к практике. Стоит только кому-то из них взяться за тот или иной общественный институт, обнаруживается известное бессилие левых. Конечно, проистекает оно по большей части из объективных оснований — атомизации общества, деградации культуры солидарности и других, ещё более фундаментальных причин.
Но есть здесь, как ни странно, и субъективные причины. Прежде всего, это бессилие и нежелание бороться, прикрытое, за редким исключением, простой отговоркой: «А это у нас и так плохо работает, так пусть доламывают». Пускай добивают медицину и образование, закрывают Академию Наук, переводят армию на контракт, and so on. Причем, в качестве обоснования чаще всего используют якобы-ленинскую максиму: «Чем хуже, тем лучше». Принцип, безусловно, хороший и правильный, только вот не надо доводить его до абсурда, тем более, что не Ленин его придумал.
Дабы не быть голословным, приведу свежий пример: инициатива Ливанова по реформированию — а фактически уничтожению — Российской Академии Наук была встречена в левой среде несколько неоднозначно.
Многие мои товарищи вступились за РАН, наверное, только из чувства противоречия с властью. Будь их воля, они бы определённо сделали то же самое. В конце концов, «будь я правителем, я бы тоже разогнал эту лженаучную шарашку». Ведь казалось бы, победный марш мракобесия по стране происходит не без ведома академиков, а кое-кто из маститых учёных даже поддерживает те или иные откровенно реакционные инициативы властей и РПЦ. Впрочем, к чести учёных, обычно это не касается непосредственно их профильной деятельности. Конечно, встречаются академики, не брезгующие также состоять в разного рода «общественных» академиях — этих рассадниках лженауки и шарлатанства, с которыми ведёт неравную борьбу комиссия РАН во главе с ныне покойным Эдуардом Кругляковым. Да, не без ведома элиты научного сообщества покупаются и продаются кандидатские и докторские диссертации. Всё это верно, но такие проблемы решаются не грубым хирургическим вмешательством, но комплексным и сложным лечением.
Не секрет, что установка на простые, не требующие кропотливой и напряжённой работы решения — частое явление среди российских левых. Неблагодарные и тупые рабочие не хотят революции здесь и сейчас? — Правильно, Маркузе всё верно сказал, к чёрту работу в профсоюзах и на заводах! И не важно, что сам Маркузе позднее раскаялся в этой своей мысли. Голодная и разутая армия не хочет прямо сейчас вздёрнуть на штыки полицию и зажравшихся чинуш? Правильно — офицер это же классовый враг, самый настоящий буржуй и эксплуататор! И плевать, что эксплуатирует он в основном проржавевшую технику, а о таком базовом атрибуте буржуазной жизни, как собственная квартира, ему приходится мечтать всю жизнь. Какой-то профессор в очках критикует нас за маргинальность и отсутствие позитивной программы? Конечно, интеллигенция это же охвостье рабочего класса, все они без двух минут предатели, да и вообще насквозь мелкобуржуазны. Даёшь методы хунвейбинов!
Тем временем подросшие и остепенившиеся хунвейбины в министерских креслах довольно потирают руки — революция в кои-то веки стала работать на реакцию, а не наоборот, как прежде.
Что ж, и сам автор статьи не без греха, особенно когда дело касается критики определённых представителей современных российских левых. Тем не менее, революцию делают вовсе не ангельски чистые создания, а самые обычные люди, нашедшие в себе силы устыдиться своего рабства и скотства. Этот факт вскрывает некоторое лукавство левого искусства, склонного к излишней идеализации героев революционной борьбы. К примеру, было бы куда честнее, если бы в «Апрельских капитанах» капитан Салгейру Майя был изображён не смазливым юношей со звучным голосом, а угрюмым коренастым мужчиной, ещё недавно продиравшимся по джунглям Анголы и игравшим в футбол головами местных детей. А ведь именно таким он и был на самом деле — и тем удивительнее то преображение, которое произошло с ним во время Революции.
Российским левым давно пора избавиться от застарелого исихазма, превращающего революционера в совершенное, святое, но при этом совершенно безжалостное и беспринципное существо. Революционер — это не ангел смерти возвещающий конец старого мира, но строитель нового мира, не брезгующий брать от старого мира вся то, что ещё можно спасти и преобразить. Товарищ Дима Макренко из Левого Фронта, не понаслышке знакомый с правыми учениями, помнится, сказал:
«При всём внешнем сходстве фашизма и большевизма, есть самое принципиальное различие: фашизм берёт и оставляет человека таким, какой он есть, предназначая одним роль господ, а другим — роль рабов. Падающего подтолкни. Большевизм же стремится изменить человека, подтянув всех и каждого на тот высокий уровень, которого только и достоин человек.»
Этот процесс требует не только силы и решительности, но и самой тонкой щепетильности и внимания к каждому человеку. Так что нет лучшего кредо для серьёзного и последовательного революционера, чем слова Ральфа Уоррена «Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать», известные нам как эпиграф к «Пикнику на обочине» братьев Стругацких.
