Сообщение о том, что примерно шестая часть населения планеты – миллиард человек – страдает от недоедания, осталось на втором плане в общем потоке новостей, затерявшись между репортажами из революционного Египта и рассказами про то, как президент Медведев заботится о нервной системе российских коров. К тому же голод на планете давно уже стал хроническим бедствием, жертвами которого даже в более благополучные годы становятся миллионы людей. По мере развития мирового кризиса число голодающих во всем мире стремительно увеличилось. Однако происходит это в тот самый момент, когда правительства с гордостью сообщают о возобновлении экономического роста, а производство продовольствия остается на стабильном уровне. Несмотря на неурожаи в России и нескольких других странах, говорить о резком спаде не приходится. Пищи на Земле достаточно для того, чтобы прокормить ее население. Тем не менее голод наступает.
На протяжении прошедших двадцати лет либеральные историки и экономисты опубликовали сотни книг и статей, доказывающих как дважды два, что нехватка продовольствия происходит от попыток «неэффективного государственного регулирования» (причем по умолчанию предполагается, что иного, т.е. эффективного, регулирования не бывает). Либерализация всех рынков и в первую очередь продовольственного рынка является простейшим и самым верным способом достичь изобилия продуктов и общего счастья.
Увы, три десятилетия непрерывной экономической либерализации привели нас не к пищевому изобилию, а к самому масштабному голоду, которое знало человечество на всем протяжении своей истории. Однако даже если нынешний голод и может считаться по числу пострадавших беспрецедентным, он отнюдь не является чем-то уникальным или новым в истории рыночной экономики. Постоянно повторяемые в либеральной литературе ссылки на ужасы Голодомора в Советском Союзе 1931-32 годов и на продовольственный дефицит, регулярно повторявшийся на протяжении советской истории, очень успешно скрывают от внимания публики тот факт, что в странах периферийного капитализма голодоморы повторялись с завидной регулярностью. Миллионы людей страдали от недоедания и погибали в Британской Индии в те самые годы, когда администрация рапортовала о достигнутом прогрессе в области индустриального развития и просвещения. Знаменитый голод в Ирландии в 1845-49 годах, происходивший на фоне расцвета либеральной экономики, привел к массовой гибели населения, а затем – массовой эмиграции из разоренной страны.
Решающим фактором, превратившим неурожай картофеля в социальную катастрофу, стало поведение британского правительства, которое после отставки премьер-министра Роберта Пиля, исходя из принципа «рынок все сам исправит», остановило продовольственную помощь и организацию общественных работ в Ирландии.
Если оценка количества жертв колеблется – в зависимости от источников – между пятьюстами тысячами и полутора миллионами, то относительно эмиграции цифры сходятся. Уехало еще около полутора миллионов человек. Поток беженцев не останавливался в течение следующих десятилетий. Если в 1841 году население острова составляло более восьми миллионов человек, то к началу ХХ века там осталось всего четыре с половиной миллиона. В царской России голод 1891 года был воспринят обществом как доказательство преступной некомпетентности царского правительства, не пожелавшего отступить от норм либеральной экономической политики. Несмотря на неурожай, власти не пожелали ограничить вывоз зерна из страны, ввести регулирование цен или какие-либо иные меры государственного контроля над рынком. В результате голод распространился даже на губернии, несильно пострадавшие от недорода, а мужики выразили смысл происходящего простой и ясной формулой: «Неурожай – от Бога, а голод – от Царя».
Либеральная теория учит нас, что как только правительство вводит продовольственные нормы, карточки или другие формы регулирования, продукты сами собой пропадают. Зачем и почему государства (сплошь и рядом отнюдь не «социалистические») вводят нормы и карточки остается для читателя некоторой загадкой, хотя для авторов подобных исследований совершенно ясно, что правительства поступают таким образом исключительно из злонамеренности, не имея никаких рациональных оснований для принимаемых решений. На самом деле карточную систему, рационирование и регулирование цен никто не вводит по доброй воле, это вполне естественное и неизбежное следствие проблем, возникающих на продовольственном рынке. Другое дело, что и сами эти проблемы возникают порой не без участия правительства.
Однако самые страшные последствия порождает сочетание недорода со свободным рынком. С точки зрения торговли нехватка зерна и других продуктов создает оптимальные возможности для максимизации прибыли путем спекуляций. Цены взлетают вверх, а спекулянты, ориентируясь на дальнейший рост, находят более выгодным придерживать или перепродавать товары друг другу, чем доставлять конечному потребителю. Чем более товар поддается хранению, тем быстрее взлетают цены (именно в этом причина нынешнего стремительного подорожания гречки в России или зерна на мировом рынке).
Рост цен на продовольствие, начавшийся в 2010 году, имел, впрочем, и другую причину. Огромные средства, выделенные правительствами на борьбу с кризисом, до реального сектора по большей части не дошли, а были использованы для спекуляций.
Рост цен явно опережает рост спроса, создавая новые диспропорции и сдерживая развитие экономики. В конечном счете, голодать начинает часть населения, для которой в действительности пищи должно быть достаточно. Растущие цены превращают еду в недоступную роскошь для целых социальных групп и даже стран. В сегодняшней России, где до голода дело по счастью не дошло, высокие продовольственные цены быстро снижают жизненный уровень, ухудшается структура потребления, резко обостряется социальная обстановка.
В странах Ближнего Востока продовольственный кризис уже обернулся социальным взрывом. «Революции хлеба», потрясшие Тунис, Египет, Йемен, Ливию, Алжир и Иран, являются закономерным политическим итогом развития системы, в которой человеческие потребности и даже само право на жизнь подчинены логике рынка и максимизации прибыли.
