Борьба с коррупцией – хит уходящего политического сезона. Из «гарнира», подходящего к любым политическим программам, она превратилась в «блюдо от шеф-повара». Сам Дмитрий Медведев, являющийся лицом нашей политической кухни (хотя продвинутые посетители не верят, что именно он – «хозяин заведения»), неоднократно обращался к этому блюду, но так и остался недоволен его качеством.
Кроме президента страны, который в последний год говорил о борьбе с коррупцией особенно активно, к решению проблемы с собственной «поваренной книгой» подтянулись депутаты от ЛДПР. Они предлагают коррупционеров не только осуждать, но и клеймить. В прямом смысле слова – ставя метку «К» на нечистые руки продажных «слуг народа». Между тем, о вреде коррупции сказано очень много, но никто из власть предержащих так и не упомянул о той пользе, которую это явление приносит.
Чтобы понять, что же так тщательно скрывают государственные мужи, нужно ответить на вопрос, а зачем вообще власти нужна борьба с коррупцией. Вот, например, в некоторых странах Тропической Африки местные полицейские и чиновники почти официально могут брать поборы с жителей – на сленге некоторых из этих стран это называется «денежками на пиво». Почему же им можно «по пиву», а нашим вдруг стало нельзя? Может быть потому, что забота о народе не дает спать государственным мужам?
Про сон слуг народа врать не будем – страна их грез нам неподвластна. Однако у федеральных властей для борьбы с этим явлением есть и самый что ни на есть приземленный интерес. Масштабная коррупция является свидетельством слабости государственной системы. Для центрального руководства страны она создает проблемы в любом случае. Если чиновник «продается» каким-то силам, влиятельнее его, значит именно эти силы, а не центральная власть, контролирует государственный аппарат. Если он заставляет «платить оброк» тем, кто слабее его, и при этом слишком увлекается этим в ущерб основным функциям, значит он либо эти функции выполняет плохо, либо слишком усиливается и для самих центральных властей создает проблемы.
Однако есть у коррупции и явная польза. Только не для всех, а для представителей истеблишмента. В государствах, где система сдержек и противовесов отлажена, коррупционные скандалы – инструмент контроля разных группировок элиты друг за другом. Организуя коррупционный скандал, представителя конкурирующих групп могут ослабить или вовсе отобрать разные рычаги власти у соперников, которые слишком подставились. Но и в условиях менее совершенных государственных механизмов такой нужный инструмент без дела на стене не висит. Это легальный предлог для обновления элит сверху. Отдельно стоит выделить ситуацию, когда к власти в стране, где до сих пор было велико влияние административных элит, приходят силы, опирающиеся в значительной мере на иные общественные слои. Как это было, например, в Пакистане после прихода к власти в декабре 1971 года Зульфикара Али Бхутто, уволившего в течение нескольких месяцев по обвинению в коррупции более 1500 чиновников (правда, эта кампания имела временный эффект).
Что же мы видим в России? После того, как выходцы из административных элит, связанных с нынешней правящей командой, сами взяли под контроль многие сектора экономики и тех олигархов, что не вписывались в эту схему, заставили отправиться в места очень (за рубеж) или не столь отдаленные (смотреть красоты Сибири), вероятность, что силы со стороны «купят» какие-нибудь части госаппарата, уменьшилась. Для руководителей страны могут создать проблемы те административные группировки, которые сосредотачивают слишком большие возможности в своих руках, приобретая дополнительную экономическую базу.
Однако на действительно серьезном уровне эти задачи данными группами решаются в плоскости административных возможностей каждой из них в определенных секторах экономики – через властные рычаги или напрямую – контроль над госкорпорациями или компаниями с доминирующим государственным участием. Причем возможностей часто вполне легальных, которые выходят за рамки коррупции в узком смысле слова. В итоге и ослабление влияния этих групп происходит не столько через публичные коррупционные скандалы, сколько благодаря аппаратным многоходовкам, которые позволяют потеснить их и сократить их возможности.
Среди тех, кто остается за границами этой «большой игры» оказываются отдельные муниципальные руководители, не вписывающиеся в вертикаль региональной власти и не имеющие должного федерального прикрытия, или, например, сотрудники силовых ведомств среднего звена и ниже (так как у них поменьше легальных возможностей для создания экономической базы своего влияния). Они более уязвимы для коррупционных обвинений. К тому же, часто возможность «купить» последних входит в противоречие с интересами лидеров государства – ведь этим могут воспользоваться различные организованные террористические группы.
Собственно, в этих рамках и происходит борьба с коррупцией в России – для устранения звеньев, которые этому инструменту «по зубам».
В других сферах этот инструмент не приносит пользы – в рамках реалий аппаратной политики, а потому для официальных борцов с коррупцией бесполезна. А на кухне серьезной аппаратной политики любой страны готовятся только полезные (для коллектива поваров) блюда.
