Трансформация Первомая в безобидный праздник «весны и труда» произошла задолго до того, как новые буржуа начали избавляться от коммунистического наследства. Ведь, несмотря на всю свою идеологизированность, советское общество было глубоко аполитичным. Русский пролетарий 1917 года пламенно верил в интернационализм, поскольку его жажда мира и хлеба могла быть утолена лишь при поддержке немецких, английских и французских рабочих. Советский человек 70-х не был частью «прогрессивного человечества», ибо жил с ним в разных экономических, социальных и духовных мирах. Выхолостив форму, победивший капитализм лишь привел ее в соответствие с кастрированным содержанием. Однако вернув экс-СССР в лоно глобального рынка, он создал объективные условия для того, чтобы мертвая буква вновь стала живой действительностью.
Международная солидарность трудящихся не имеет ничего общего с идеалами «общечеловеческого братства» в их сентиментально-либеральном понимании. Необходимость единства пролетариата в национальном и международном масштабе обусловлена единством его классовых интересов. Хотя в рабочей среде существуют более и менее квалифицированные, выше и ниже оплачиваемые группы (на чем любят спекулировать собственники, натравливая рабочих коренной национальности на гастарбайтеров или внушая работникам интеллектуального труда кастовое презрение к фабричному «быдлу»), эти различия не носят качественного характера. Так, сильные профсоюзы Запада хорошо понимают важность поддержки рабочего движения тех стран, где уровень самоорганизации трудящихся невысок, а зарплаты и условия труда – наихудшие. И дело тут вовсе не в филантропии. Лозунг «равная оплата за равный труд», независимо от происхождения, страны проживания, пола, возраста и т. п., является сугубо прагматическим, так как эксплуатация дешевой рабочей силы мигрантов, заемных рабочих, женщин, несовершеннолетних; перенос производства в бедные страны с авторитарными режимами (вроде Китая, России, Казахстана и т.д.) непосредственно сказывается на положении работников «первого мира», постепенно выравнивая их положение по низшей планке, подрывая социальные завоевания многих десятилетий.
В сентябре 2009 года рабочие финского шинного завода Nokian объявили забастовку, протестуя против массовых сокращений, вызванных переносом производства в Россию. Когда спустя полгода на заводе Nokian в Санкт-Петербурге образовалась первичка Межрегионального Профсоюза Работников Автопрома, финские профсоюзники с энтузиазмом восприняли эту новость и сделали все, чтобы новая профорганизация была признана работодателем. Другой актуальный пример – успех рабочих питерской «Тиккурилы», борющихся против антипрофсоюзного прессинга, низких зарплат и невыносимых условий труда (достигнутый аккурат в канун Первомая). Благодаря широкой компании солидарности, развернутой в России и Финляндии, руководство компании было вынуждено прекратить репрессии и сесть с первичкой за стол переговоров.
Разумеется, европейцами двигают не столько филантропические чувства к коллегам на Востоке, сколько трезвый расчет. Однако расчет этот иного рода, чем эгоистическая рассудочность буржуа – он основан на естественном стремлении пролетариата к равенству. Частный собственник, добившийся успеха в бизнесе, ревниво оберегает свою победу от конкурентов. Рабочие, добившиеся успехов в борьбе, стремятся «обобществить» свои завоевания, не оставив капиталу ни малейшей лазейки.
Российский рабочий объективно заинтересован в уничтожении рабского труда приезжих из Средней Азии и других беднейших регионов бывшего СССР. Пока работодатель вместо удовлетворения законных требований трудящихся может просто «нанять таджиков», граждане России так и останутся гастарбайтерами в собственной стране. При этом националистическая демагогия о выдворении всех «нерусских» на деле лишь усугубляет положение. Даже если бы было возможно полицейскими методами полностью прекратить приток трудовых мигрантов, работодатели, заинтересованные в рабах, нашли бы выход из положения, скажем, вербуя рабочих в депрессивных регионах, снижая стандарты занятости посредством аутсорсинга и т. д. и т. п.
Постоянное третирование мигрантов дважды выгодно правящей элите. Во-первых, бесправие и социальная изоляция приезжих делает их идеальным объектом эксплуатации. Во-вторых, расистские предрассудки отвлекают внимание российских рабочих от истинных виновников нищеты, безработицы и преступности, переводят гнев обывателя в безопасное для властей и бизнеса русло. Именно поэтому рабочая политика должна быть последовательно интернационалистской. Международная солидарность сегодня – это не вопрос веры или нравственности. Это вопрос общественного бытия трудящихся, того самого бытия, которое может и должно определять их сознание.