Когда я окончила филфак МГУ, мне предложили пойти работать переводчиком в «Интурист». Я от распределения отказалась, подозревая, что там заставят доносить на иностранцев и тех, кто с ними общается, и спешно принесла справку, что меня уже берут на работу. Это устроила одна хорошая знакомая.
Первое место работы – архив литературы и искусства – породило у меня жесточайшую депрессию. Темное помещение, куда почти не проникал естественный свет. Согнувшиеся женщины в синих халатах. Почти всегда – неустроенные судьбы. И нищета. Своеобразная интеллигентская нищета. Была своя эстетика существования на работе. Как правило, приносилась из дома своя чашка. Свои туфли. Далее – на что хватало фантазии. Многие люди держали на работе кучу вещей. Я всегда инстинктивно старалась не заводить ничего лишнего.
В соседнем здании была столовая, где можно было очень неплохо пообедать копеек за сорок, максимум – за восемьдесят. Я всегда ходила туда. Коллеги меня молча осуждали: невероятная трата. Они сами приносили из дому баночки и коробочки и питались этим в подвальном помещении. Разговоры, за пределами обсуждения профессиональных вопросов и рассказов о мужьях и детях (у кого они были), в основном велись о том, где и как они сэкономить, какую дешевую вещь удалось купить. Я стала медленно увядать. Через полгода я бежала из архива и долго еще приходила в себя.
Вторая работа была в издательстве. Комната там располагалась на третьем этаже, и было хотя бы светло. Зарплаты там были чуть повыше, и атмосфера не столь удушающей, как в архиве. Но и сюда таскали баночки, пили чай. Одна из немолодых дам, которая очень хорошо ко мне относилась и всячески поддерживала, как-то сказала: «У нас так: либо человек уходит быстро, либо уж остается работать до пенсии». Вот это меня напугало. Я почувствовала, что еще чуть-чуть, и я попаду в ловушку, как Дюймовочка в подземелье к Кроту, откуда уже не будет выхода. Я бежала в декретный отпуск.
Больше «работ» в советском понимании в моей жизни не было. В дальнейшем всю работу я себе устраивала сама.
Когда места работ из советских стали капиталистическими, я некоторое время слегка завидовала тем, кто там оказался. Там хотя бы платили неплохие деньги, и, в общем, было понятно, за что страдать. Этот «новый сектор», как он назывался, был престижным. То был символ успеха, причастности к новой, более интересной жизни.
О профессиональной реализации и удовольствии я сейчас не говорю: я вообще считаю, что эти понятия часто лежат где-то за пределами «работ» как мест ежедневного присутствия. Хотя некоторые умудряются тащиться и от этого…
Но и там были вещи, которые меня смущали. Например, наступление на индивидуальность, независимость и свободу. Помню, что меня тогда поражали рассказы знакомых женщин, как надо одеваться на работе. Одна говорила «Наш шеф не любит брюки» – и ходила в любой мороз в юбке и тонких колготках. Другая, работавшая в американской фирме, рассказывала, что надо приходить каждый день в другой одежде. Вдруг ты не ночевала дома и опять пришла в том же? Моральный облик сотрудников должен быть безупречен.
Новшества были и в языке. Знаменитое «Как вас представить?» на том конце провода. Одна богемная девушка, театральный художник, как-то звонила своему бывшему однокласснику. «Представьте меня выходящей из душа», – ответила она. Когда после минутной паузы их все-таки соединили, тот попросил больше так не шутить. Та девушка потом разнообразно упражнялась, высмеивая офисный стиль, а сотрудники серьезных фирм ужасались ее раскованности и слегка завидовали ей. Сами они уже давно не смеялись.
Иногда я читаю рассказы о том, как проходит собеседование при приеме на разные должности. И поеживаюсь от унижения, которым так или иначе обставлена процедура: долгое ожидание, удивление менеджера «А вы кто?», заполнение длинных анкет, часто некомпетентность самих рекрутеров, дурацкие вопросы… «Что вас может заставить работать лучше и продуктивнее?» «Назовите три хороших и три плохих качества начальника»… Закончите фразу: «Когда ко мне приближается мой начальник…»; «Я сделал бы всё, чтобы забыть…»; «Когда я был молодым, я чувствовал себя виновным, если…»
Есть ли тут какой-то смысл? Главное, как мне кажется, это тест на покорность. Неважно, что ты ответил на вопросы. Главное, ты вообще согласился на них отвечать, чем показал свою готовность к сотрудничеству.
Почему-то все работодатели интересуются, кем вы видите себя в этой компании через три года, через пять лет… Опять маячит несчастная Дюймовочка. Господи, как хотелось бы оказаться через пять лет совершенно в другом месте! Но разве так ответишь!