В первой половине февраля 2009 года разразился очередной допинговый скандал. Его фигурантами на этот раз оказались трое ведущих биатлонистов из России – Альбина Ахатова, Екатерина Юрьева и Дмитрий Ярошенко.
В самом конце января Всемирное антидопинговое агентство (WADA) распространило информацию, что допинг-пробы «А» нескольких ведущих биатлонистов, взятые на первом этапе Кубка мира в шведском Остерсунде, оказались положительными. При этом, согласно существующим правилам, до вскрытия проверочных проб «Б» не сообщались не только фамилии спортсменов, но и их национальности, пол и даже их общее количество. Тем не менее, в СМИ моментально просочилась информация, что подозреваемых трое (один мужчина и две женщины), причем все они россияне.
Очень странно в этой ситуации повели себя российские спортивные чиновники. До самого последнего момента они в один голос утверждали, что, дескать, никакие официальные бумаги из WADA или IBU (Международного союза биатлонистов) к ним не поступали. В то же время многие из них (в том числе и министр спорта РФ Виталий Мутко) охотно сообщали прессе, что имена подозреваемых известны, но «мы их не назовем, так как у всех будет шок». Еще страннее вела себя российская пресса: журналисты крупнейших изданий наперегонки бросились вынюхивать «имена, пароли и явки».Шустрее других оказалась «Комсомольская правда»: уже через несколько дней после появления первых сообщений из WADA газета опубликовала фамилии предполагаемых виновников скандала (данные впоследствии подтвердились).
Спрашивается: если бумаги не поступали, то зачем было будоражить общественность заявлениями типа «все знаю, но никому не скажу», основанными на слухах? Захотелось похвастаться своей осведомленностью перед журналистами? «Попиариться» ценой создания крайне нервозной обстановки в сборной России в самый канун чемпионата мира? И если все это время шла интенсивная подготовка к вылету группы российских представителей в Швейцарию для присутствия при вскрытии пробы «Б», то зачем было врать, что «бумаги не поступали»? На основании чего лететь собирались – тех же слухов, что ли? Имена спортсменов, вообще-то, не следовало сообщать не потому, что «у всех будет шок», а потому, что это запрещено делать, пока не проверены пробы «Б». Поэтому публикация в «КП», по сути, наносит ущерб как спортсменам персонально, так и российскому биатлону в целом.
Но если говорить о проблеме шире, то вся эта история, мягко говоря, совершенно непонятна. Результаты остерсундских проб, взятых 5 декабря, почему-то решили обнародовать лишь к началу февраля. Почему тянули два месяца? Специально, чтобы «подогнать» скандал аккурат к началу чемпионата мира в южнокорейском Пхенчхане? Или для того, чтобы было проще аннулировать результаты россиянок в эстафетных гонках на всех этапах Кубка мира, прошедших в декабре и январе? Даже если Ахатова и Юрьева виноваты, то разве нельзя было объявить об этом сразу – тогда на последующих этапах КМ они были бы просто заменены другими спортсменками. Это несколько повлияло бы на результаты российской сборной, но все равно она оказывалась бы на очень высоких местах, пусть даже и не на первом. А так у женской сборной России позорное десятое место в «Кубке наций» и еще более позорный «ноль» в графе очков в эстафетном зачете.
До сих пор так и непонятно, что за вещество было обнаружено в крови у несчастных биатлонистов. В течение десяти дней публике пудрили мозги самыми противоречивыми сведениями. То сообщали, что в пробе нашли эритропоэтин, или, как его еще называют, ЭПО. То утверждали, что было найдено так называемое CERA, «ЭПО третьего поколения» в модификации швейцарского производства. То говорили, что обнаружили следы какого-то неизвестного ранее препарата (non-specified substance). Если препарат неизвестен, то с какой стати надо было отстранять спортсменов от соревнований? Сначала проведите добротный анализ, все выясните, а потом уж и применяйте санкции.
И что же это за допинг такой, если он не только не способствует повышению скоростных качеств атлета, а напротив, еще их и снижает? Ярошенко в нынешнем сезоне совсем не блистал, демонстрируя результаты ниже, чем в предшествующие два года, когда допинга у него никто не находил. Ахатова выступала в течение сезона на очень высоком уровне, но лишь за счет почти идеальной стрельбы, а вот ее скорость на лыжне, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Но любые допинги применяются лишь для того, чтобы повысить именно динамические характеристики организма спортсмена – до сих пор науке не известны стимуляторы, способные улучшить технические результаты. Каким образом таинственный допинг мог помочь Альбине метко стрелять, но не помог быстро бежать, знает, видимо, только WADA. Наконец, Юрьева: она в нынешнем сезоне и бежала, и стреляла отменно, почему и стала лидером Кубка мира. Но на старте КМ в Остерсунде, перед которым Катя якобы применяла допинг, ее результаты были в общем ничуть не лучше, чем на последующих этапах, не выявивших запрещенных препаратов в организме спортсменки. Неужели допинг имел пролонгированное действие, рассчитанное на несколько недель?
Стоит ли удивляться, что в печати сразу появились версии об «антироссийском заговоре» в WADA и IBU? Один известный спортивный журналист прямо заявил, что «допинг употребляют все», а вот ловят только тех, «кого надо». По его сведениям, основными спонсорами ЧМ-2009 в Пхенчхане стали три германские фирмы, и этим всё объясняется: дескать, потребовалось отстранить от соревнований лидеров российской женской команды, чтобы победы доставались главным конкуренткам россиянок – немкам.
Масло в огонь подливали и высказывания некоторых спортсменов и тренеров из Германии, Франции и Швеции. Особенно отличился тренер сборной Швеции немец Вольфганг Пихлер, потребовавший отстранения всей команды России от участия в чемпионате мира. Логика была проста: раз пойманы три российских биатлониста, значит, все остальные тоже употребляют допинг.
Антироссийские настроения в западном спортивном мире, конечно, нередки. Но было бы нелепостью объяснять все скандалы в спорте, связанные с россиянами, «русофобским заговором». Ведь от подобных скандалов в самых разных видах спорта страдают далеко не только представители России. В том же биатлоне на последней Олимпиаде в Турине объектами травли стали лидеры сборной Австрии Вольфганг Роттманн и Вольфганг Пернер, которым в итоге пришлось «добровольно» покинуть спорт. Тогда спецы из WADA вместе с итальянскими карабинерами по всему городу гонялись за этими ребятами, хотя у них и вовсе не нашли никакого допинга – просто в австрийских номерах в Олимпийской деревне было обнаружено оборудование для переливания крови, которое «могло быть использовано для производства допинга». Но ведь надо доказать, что оно именно использовалось, а не только «могло». Нет же никаких нормативных запретов на нахождение такого оборудования в местах проживания атлетов? Такие очевидные правовые принципы действуют в юриспруденции, но не в антидопинговой практике.
Правила WADA, и в особенности правоприменительная практика, чудовищны. WADA вовсю применяет презумпцию виновности, придание карающим санкциям обратной силы, двукратное наказание за один и тот же проступок и т.п. Во всем всегда априори виноват спортсмен: никто не интересуется, как и почему какой-либо препарат попал в его организм, с ведома атлета или без, в каких концентрациях вещество обнаружено и повлияло ли это хоть сколько-нибудь на результаты состязаний. Жаловаться бесполезно: спортсменов, которые пытаются это делать, в ответ лишают даже тех медалей, которые получены заведомо до допингового эксцесса.
А чего стоит само понятие non-specified substance? Это значит, что в организме нашли нечто «похожее» на ранее известные допинги, но еще не запрещенное. Однако это служит прямым основанием для наказания – то есть за применение новых препаратов сначала карают, а уж потом вносят их в список запрещенных, а не наоборот, как должно быть исходя из здравого смысла и справедливости.
Распространено мнение, что допинг применяют все без исключения спортсмены, но многие из них умело это скрывают. Обсуждать, так это или нет, бессмысленно, поскольку провести границу между «допингом» и «не-допингом» практически невозможно. В каждой сборной есть врачи, и все спортсмены по их рекомендациям применяют те или иные средства, способствующие сохранению и укреплению здоровья: не выходить же на старт слабыми и больными, а тем более голодными! Поэтому на лыжных марафонских гонках спортсменам на дистанции выдают еще и питание – как правило, это энергетические напитки, которые лыжник может быстро выпить на ходу и выбросить пустую банку. Спрашивается: чем «энергетик» лучше какого-нибудь «кровяного допинга»? Разве он не дает принципиально тот же эффект? Но если запрещать все, то можно дойти до абсурда, признав «допингом» и хороший кусок мяса, съеденный спортсменом на завтрак в день старта.
Ясно, что в этом деле необходимо наводить порядок. И требуется не дальнейшее ужесточение антидопинговых правил, как призывают международные спортивные функционеры, а, напротив, максимально чуткий подход – по принципу «не навреди». В каждом случае надо детально вникать в ситуацию: виновен ли сам спортсмен, повлияло ли употребление им того или иного препарата на результаты соревнований, стоит ли из-за отдельных атлетов наказывать всю сборную и т.д. Вероятно, имеет смысл вообще снять запрет с «эритроцитных допингов» – тем более что с недавних пор повышенный уровень гемоглобина сам по себе уже служит основанием для недопущения к соревнованиям.
Следует кардинально перестроить саму WADA и коренным образом пересмотреть принципы ее работы – так, чтобы эта организация действительно служила спортивным идеалам, а не представляла собой своеобразную «инквизицию», надолго (а зачастую и навсегда) ломающую судьбы спортсменам и подрывающую авторитет многих популярных видов спорта.