Движение «желтых жилетов» поставило в тупик не только правящие круги Франции, но и левых интеллектуалов по всей Европе. Так, правда, случалось с каждым серьезным революционным движением за последние сто с лишним лет. Нет ни одной успешной революции, которую бы левые интеллектуалы и политики не объявили бы неправильным. И то, что с «желтыми жилетами» сейчас происходит то же самое, можно считать серьезным доказательством того, что речь идет действительно о значимых событиях, реально меняющих жизнь общества. Не только во Франции, но и во всей Европе.
К «желтым жилетам» интеллектуалы отнеслись сочувственно и одновременно скептически-покровительственно или снисходительно-иронически. Мол, граждане, конечно, правы, что протестуют, но требования их неоднозначны, перспективы их победы не очевидны, а взгляды противоречивы. И самое главное, почти все аналитики дружно заявляют, что программа, стихийно сформулированная движением, невыполнима.
Характерным примером этой критики является выступление Славоя Жижека, обнародованное Russia Today (русский перевод можно посмотреть на канале «Рабкор»: https://www.youtube.com/watch?v=yRoOUtF8adk). Жижек видит в выступлениях французских масс безусловный симптом системного кризиса, но затем повторяет все тезисы о несостоятельности программы движения, выдвигаемые идеологами правящего класса. Решение проблемы словенский интеллектуал видит в появлении спасительной социалистической бюрократии (непонятно, правда, советского или скандинавского типа?). Однако не ясно, кто эту бюрократию создаст, каким образом и почему она будет выражать интересы общества и трудящихся.
Сразу бросается в глаза, что обвиняя «желтых жилетов» в противоречивости и непоследовательности, философ сам себе противоречит буквально на каждом шагу. Рассуждение о том, что требования протестующих невыполнимы «в рамках данной системы» представляют собой очень типичную для интеллектуалов абстракцию. Система видится им в качестве чего-то совершенно целостного и неизменного, а потому любые требования, противоречащие её нынешнему состоянию, заведомо объявляются нереальными. Он с осуждением говорит о популизме, но тем самым ставит под сомнение любые стихийные требования и потребности масс.
Даже если мы примем тезис Жижека о невыполнимости требований протестующих «в рамках системы», остается вопрос: а кто и как эту систему сменит? Та самая просвещенная бюрократия, которая, по собственному признанию философа, пока существует только в его воображении?
Тезис о необходимости менять систему — всю и сразу — звучит крайне радикально, однако является политически бессодержательным. Ведь любое изменение системы состоит из десятков и, может быть, даже сотен конкретных шагов и мер, которые просто не могут быть проведены одновременно и разом. Более того, почти все серьезные преобразования является многоэтапными. Переход от одного этапа к другому в условиях революции может быть крайне коротким, но тем не менее не сделав первого шага, совершить второй невозможно. Так создание целостной системы демократического планирования невозможно без установления контроля над «командными высотами» в экономике, проведение масштабных социальных инвестиций — без реформирования государственных институтов и преобразования финансового законодательства. Вернее, некоторые шаги в этом направлении можно предпринимать и «опережающими темпами», но надо понимать, что они будут не слишком эффективными, пока не накопится некая критическая масса институциональных преобразований (именно поэтому любые реформы и революции, даже если в конечном счете они двигают общество вперед, на первых порах сопровождаются массой издержек, неоднозначностью результатов, а часто и объективным ухудшением ситуации). Главное то, что любые преобразующие меры, любые шаги по изменению общества и государства могут (и будут) на первых порах рассматриваться как частичные, недостаточные, реформистские и т. д. Подлинное понимание их значимости возможно лишь в контексте всего процесса в целом.
Вернемся теперь к «желтым жилетам»? В чем «нереализуемость» их требований. Да, Жижек делает важную оговорку, что нереализуемыми эти требования являются лишь в рамках данной системы. Но и тут он категорически не прав. Большая часть того, что требуют восставшие уже было реализовано в рамках западного капитализма, но потом отменено после победы неолибералов. Иными словами, они лишь пытаются отвоевать те позиции и завоевания рабочего класса, которые были утрачены за прошедшие 30 лет. Само собой, вернуться назад в 60-70-е годы ХХ века уже не удастся, а практическая работа по реставрации социального государства будет успешна лишь в той мере, в какой она породит новые формы и новые возможности для развития. Но в данном случае речь о другом: тезис о принципиальной невозможности социальных реформ при капитализме просто не соответствует действительности. Иной вопрос, что реформы эти порождены не доброй волей правящего класса, а борьбой трудящихся.
Единственный пример, который приводит Жижек в обоснование своего тезиса о противоречивости требований «желтых жилетов» состоит в том, что нельзя одновременно понижать налоги на трудящихся и увеличивать финансирование образования, здравоохранения, социальной сферы и т. д. Характерно, что тезис этот заимствован как раз у неолиберальных экспертов и сводится, в конечном счете, к знаменитой формуле «денег нет, но вы держитесь».
В действительности есть множество способов получить деньги на социальные нужды, не выжимая средства из трудящихся налогами. Можно создавать эффективные государственные предприятия и получать и направлять их прибыль в бюджет, можно обложить дополнительными налогами крупнейшие корпорации или хотя бы лишить хотя бы части многочисленных льгот, которые были им почти во всех странах предоставлены только за прошедшее десятилетие. Можно сократить привилегии высшей бюрократии и прекратить расходование ресурсов на бессмысленные «престижные» проекты, можно урезать расходы на содержание репрессивного аппарата или принять меры против коррупции. Можно стимулировать экономический рост и повышать заработные платы таким образом, что даже при снижении уровня налогов, общая сумма собираемых бюджетом доходов будет расти. Можно, наконец, просто финансировать социальные программы за счет бюджетного дефицита: вопреки представлению либеральных публицистов, рост государственных расходов и даже увеличение эмиссии не приводит автоматически к пропорциональному росту инфляции (тем более, что в современных условиях кредиты, выдаваемые частными банками, стимулируют инфляцию в куда большей мере, чем расходы казны).
Повторяя вслед за апологетами правящего класса слова о невыполнимости требований трудящихся, Жижек не замечает, что самое страшное, самое опасное в восстании «желтых жилетов» состоит для элиты как раз в том, что все эти требования великолепно исполнимы и технически реализуемы уже сейчас, даже в рамках нынешней капиталистической экономики. Просто они противоречат интересам господствующей верхушки. Иными словами, вопрос не в выполнимости программы восстания, а в классовых противоречиях, органически свойственных капитализму. И любой социальный прогресс в рамках данной системы всегда достигался именно за счет массового давления низов на правящие верхи, которые раз за разом вынуждены были делать уступки возмущенному народу.
То же самое относится и к пресловутой «противоречивости» программы «желтых жилетов». Да, конечно, их требования отчасти противоречивы. Но это не только не говорит о том, что они невыполнимы, но, напротив, свидетельствует об обратном. Полностью последовательная и абсолютно непротиворечивая социально-экономическая и политическая программа может существовать только в голове идеолога, да и то, лишь в том случае, если он не отдает себе отчета в наличии объективных противоречий внутри общественно-исторического процесса или социальной структуры. Массовое движение потому и оказывается способно мобилизовать на свою сторону подавляющее большинство народа, что включает в себя разные социальные группы и так или иначе учитывает их интересы, являющиеся далеко не однородными. Все движения, реально менявшие общество, были популистскими. Так большевистский лозунг «земля крестьянам», позволивший команде Ленина взять власть и выдержать гражданскую войну, был заимствован не из социалистической теории, а отражал потребности «мелкобуржуазного» крестьянства, без участия которого у революции не было ни малейшего шанса на успех.
Безупречная «непротиворечивая» программа по определению никогда не будет реализована, потому что она никогда не соберет поддержки большинства. Даже если её возьмется осуществлять сверху некий мудрый диктатор, ему всё равно придется идти на уступки реальности, учитывая противоречивость общественных интересов и необходимость сохранять поддержку достаточно большой массы своих подданных.
В то же время противоречивость требований «желтых жилетов» тоже сознательно преувеличивается пропагандой власть имущих. С точки зрения левых довольно сомнительно выглядит требование разукрупнения или расчленения ведущих банков. Экономисты марксистского или лево-кейнсианского толка непременно скажут, что куда более разумным с точки зрения интересов общества была бы национализация крупнейших финансовых институтов и подчинение их публичному общественному контролю. Но во-первых, это требование как раз не только вполне выполнимо, но никак не противоречит логике рынка. А во-вторых, даже если его осуществить, ничего страшного не случится. Более того, ситуация окажется всё равно существенно лучше, чем сейчас, поскольку разукрупнение банков приведет к ослаблению их политической мощи и подорвет контроль финансового капитала над политикой правительств.
Значит ли всё вышесказанное, что Жижек не прав, говоря о системном кризисе? Отнюдь. Движение «желтых жилетов» в самом деле отражает тот факт, что система подошла к некой критической точке. Но переход общества в новое качество как раз и происходит через подобные «противоречивые» выступления народа, которые историки уже триста лет называют революциями. Если «желтые жилеты» победят, если их требования будут в общем и целом выполнены (а никогда ни одна программа не бывает выполнена на все сто процентов, тем более — сразу), то это не приведет к отмене капитализма. Но это, с одной стороны, радикально изменит соотношение классовых сил в обществе, а с другой стороны, породит новые социальные интересы и требования, вырастающие уже из новой ситуации и открывающихся на этой основе возможностей.
По сути мы имеем дело со своеобразной «переходной программой» (пользуясь термином Льва Троцкого), с той лишь разницей, что сформулирована она не интеллектуалами и политиками, а стихийно самими массами.
Можно сколь угодно критически относиться к стихийным движениям, сопровождающимся неминуемыми эксцессами и ошибками, но приходится признать, что в условиях полного банкротства левого политического и интеллектуального сообщества массам просто не остается ничего другого, чем брать свою судьбу в собственные руки. Иными словами, лучше уж стихийная политика масс, чем оппортунизм политиков и самовлюбленность интеллектуалов.
Не удивительно, что для левых интеллектуалов, в том числе — для лучших из них (к числу которых относится и Славой Жижек), подобное развитие событий неожиданно и неприятно. Интеллектуалы могут сколь угодно критиковать политиков, ставя себя выше их, но в определенный момент они обнаруживают, что их принципиальность и глубина их высказываний не дает им никаких козырей перед лицом масс. Причем положение публичных интеллектуалов оказывается даже хуже, чем положение академических специалистов. Последние, по крайней мере, не ожидают, что народ, прозрев, призовет их в качестве новых лидеров. Напротив, публичные интеллектуалы искренне путают свой медийный успех и свою популярность с общественным влиянием. А это не только разные, но в некоторых случаях и противоположные вещи.
Любому прогрессивному массовому движению нужны интеллектуалы. Они необходимы и «желтым жилетам». Но не в качестве высокомерных учителей и наставников, не в качестве придирчивых судей, выставляющих оценки чужим действиям, а в качестве равноправных и полезных товарищей.
Для того, чтобы претендовать на руководство в массовом движении, такое право надо заслужить и заработать практическим присутствием именно в этом движении. Не прошлыми заслугами и умными публикациями, а постоянной деятельностью, непосредственным участием в событиях и готовностью разделить с людьми не только ответственность за результаты их борьбы, но также риски (включая моральные) и неудачи. Ориентироваться не на абстрактную теоретическую правоту, а на политическую эффективность и практический успех здесь и сейчас, но эффективность — в интересах именно данного движения, именно ныне сложившегося блока социальных сил. Нужно не судить и оценивать, а участвовать, бороться, ошибаться, исправлять ошибки и побеждать.
