Вид на скамью подсудимых Нюрнбергского процесса во время оглашения приговора
Если окинуть взглядом всю послевоенную историю, то вопреки — а отчасти и благодаря — Нюрнбергскому процессу и денацификации, нацизм продолжает жить. Не тлеть, не еле теплиться, а жить полной жизнью. Нюрнбергский и последующие процессы, на наследие которых так молятся юристы-международники, задели лишь тонкий слой фашизма, причем далеко не самый главный.
Серьезно наказали лишь некоторых наиболее одиозных лидеров нацистских структур и высокопоставленных генералов Вермахта. Ни один представитель торгово-промышленных и банковских кругов, которые были не только спонсорами, но и вдохновителями агрессивных планов гитлеровской Германии, наказания не понес: Круппа-старшего освободили от суда из-за старости, а Ялмара Шахта оправдали. По свидетельству драматурга Рольфа Хоххута, ни один нацистский судья не пошел под суд, все эти люди остались на своих постах.
Основная же масса функционеров НСДАП и СС среднего звена отлично устроились в послевоенной Германии.
Заместитель главного специалиста нацистской партии по «расовому вопросу» Альфреда Розенберга Курт Кизингер спустя каких-то двадцать лет после войны стал канцлером ФРГ. В «Черном обелиске» Эрих Мария Ремарк приводит такую деталь — герои книги, сделавшие карьеру в НСДАП, живут припеваючи на крупную пенсию от государства, в то время как вынесший ужасы концлагеря скульптор Курт Бах не может добиться даже положенной ему по закону скромной подачки. Все это выведено у Ремарка так буднично и как бы между делом, что понимаешь всю банальность происходящего.
Основной объем вины за, мягко говоря, непоследовательное проведение денацификации лежит на западных союзниках, но и в советской зоне оккупации, которая затем стала ГДР, наследие нацизма не вырвали под корень. Ячейки «Гитлерюгенда», поменяв лишь идеологию и символику, стали пионерскими и комсомольскими организациями. Для бывших офицеров вермахта и даже части функционеров нацистской партии и СС создали Национал-Демократическую Партию ГДР, интегрировавшую их в политическую жизнь новой страны. В этом всем, конечно, есть и некоторые объективные причины, главная из которых в том, что нацизм пропитал собой все общество сверху донизу, почти целиком захватив элиту и зажиточных бюргеров. Тем не менее, немецкое общество по обе стороны от берлинской стены не получило вакцины от фашизма, но лишь загнало его вглубь.
В том, что фашизм не исчез с лица земли после 1945 года, есть и проявление логики большой истории. Историк и философ-марксист Юрий Семенов в своем труде «Философия истории» относит сформировавшиеся в странах оси и их сателлитах режимы к неополитарным обществам. Переводя на русский язык, речь идет о возрождении азиатского способа производства на индустриальной технической базе с соответствующей такому базису политической надстройкой. К неополитарному типу относит Семенов и СССР, и страны «восточного блока», но отмечает существенное их отличие от фашистских режимов.
Если в последних формирование таких режимов было исторически прогрессивно, так как означало прекращение зависимости от центра капиталистического мира, то фашистские государства возникли для защиты мирового капитализма от угрозы слева и его экспансии против стран периферии.
Подтверждает эту точку зрения то, какое своеобразное развитие получили идеи итальянского фашизма в Латинской Америке — в форме перонизма в Аргентине и «военного социализма» в Боливии. Периферийный экономический статус Латинской Америки, их унизительная зависимость от западного, прежде всего американского, капитала заставили аргентинских и боливийских офицеров, находившихся под явным влиянием немецких и итальянских порядков, сделать из некоторых идей фашизма левые, антиимпериалистические выводы.
С другой стороны, в том же перонизме всегда существовало и правое крыло, которое показало себя во всей красе в ходе «Грязной войны» 70-х годов. В ходе этих кровавых событий столкнулись между собой два крыла перонизма — левое, в том числе в лице партизанской группировки «Монтонерос», и правое, в лице Аргентинского Антикоммунистического Альянса — печально известных «эскадронов смерти» под руководством Хосе Лопеса Реги. Так фашизм отбросил то случайное и наносное, что было от него в перонизме и выступил на сцену в своем первобытном обличье.
В Грязной войне, помимо маститых нацистских преступников, нашедших себе после Второй мировой войны укрытие в Аргентине, принял участие и другой, не менее интересный деятель. Пятнадцатилетний еврейский паренек Хайнц Альферд Киссингер, бежавший с семьей в 1938 году от нацистского режима в США, наверное, и представить себе не мог, что спустя три десятка лет он будет сотрудничать со своими гонителями в рамках так называемой операции «Кондор». Ближайшее его будущее — служба в армии в Европе, участие в процессе денацификации тоже не предвещало такого развития событий. Тем не менее, Генри Киссинджер — как его стали звать в США — не без оснований обвинялся и обвиняется в том, что оказывал поддержку режиму генерала Виделы, в том числе и в борьбе с левой оппозицией. В 2002 году испанский судья Бальтасар Гарсон, известный тем, что вел дело Аугусто Пиночета и добивался официального осуждения деяний, совершенных режимом Франко, безуспешно пытался привлечь Киссинджера к суду.
Еще одной интересной иллюстрацией амбивалентности наследия фашизма можно считать историю панарабизма и левого национализма на Ближнем Востоке. Идеи фашизма, пройдя примерно через тот же фильтр, что и в Латинской Америке, стали одной из основ баасизма и арабского социализма. Гамаль Абдель Насер, президент Египта и один из ведущих деятелей панарабизма, как известно, сотрудничал в молодости с немецким абвером. Мотив у Насера был простой — можно дружить с кем угодно, лишь бы против ненавистных англичан. Этот факт не прошел мимо советского обывателя, который зафиксировал его в многочисленных анекдотах и стишках. Например, вот в таком:
Живет в песках и жрет от пуза
Полуфашист, полуэсер
Герой Советского Союза,
Гамаль Абдель на-всех-Насер.
На фашистские идеи изначально ориентировалась и Сирийская Социал-Националистическая Партия, в дальнейшем существенно полевевшая и ныне весьма похожая на российских нацболов. Единственное, что не отсеял местный «фильтр», — антисемитизм. Формирование государства Израиль снова разбудило дремавший в мелкобуржуазных арабских массах антисемитизм. Советские партийные идеологи — сколько они ни открещивались от практически животного антисемитизма своих ближневосточных друзей — не только сыграли роль в его подогревании, но и занесли его в европейскую часть «восточного блока». Советские идеологи метили в правые сионистские круги Израиля, а попали в миллионы советских, польских и чешских евреев, зачастую чуждых идеям сионизма.
Вместе с антисемитизмом из фашистской идеологии в официальную коммунистическую идеологию проникло еще одно общее место нацистской пропаганды — а именно вера в «жидомасонский заговор».
Деградация марксизма в СССР дала для этого отличную почву и даже те идеологи и политические деятели, что не совершили открытого предательства идей коммунизма, охотно тиражируют всю эту заразу. Хорошим примером здесь может быть экс-лидер «Трудовой России» Виктор Анпилов, активно тиражирующий в своих выступлениях разнообразные теории заговора.
Общее смещение советского режима все более вправо, выхолащивание наследия антиимпериалистической революции 1917 года, а также постепенная реставрация капиталистических отношений, все это создавало отличную почву для рецепции идей фашистского дискурса. Оппозиция неолиберальной контрреволюции начала 1990-х годов в России была и вправду не чисто красной, но красно-коричневой. Это необходимо признать, чтобы очистить антикапиталистическое движение в современной России от всех вредных примесей.
Мнимый реванш, якобы совершенный Путиным, о котором так любят говорить красно-консервативные идеологи, есть не более чем поглощение победившим неолиберальным режимом всех самых реакционных элементов красно-коричневой оппозиции. Достаточно посмотреть на состав сервильной Государственной Думы и увидеть там Виктора Алксниса, Владимира Жириновского и прочих экс-героев 1993 года, чтобы в этом убедиться.
В свою очередь, неолиберализм сам по себе является не менее, а даже более легитимным наследником фашизма — как в теории, так и на практике. Именно в неолиберализме слились в объятьях Кизингеры и Киссинджеры, недобитые нацисты и не добившие их западные либералы, циничное человеконенавистничество рыночного фундаментализма и животная бесчеловечность неофашизма. Неслучайно целая когорта фашистских деятелей во главе с бывшим заместителем Геббельса Вернером Науманном возвращалась в политику послевоенной Германии не через консервативную ХДС/ХСС, но через либеральную Свободную Демократическую Партию. Неофашисткое движение, особенно в странах ЕС, оказалось очень хорошо совместимым с идеологией рыночного либерализма, в том числе в своей крайней, либертарианской форме. Достаточно вспомнить и Герта Вилдерса, и покойных Йорга Хайдера и Пима Фортейна.
Неолиберализм, проповедующий атомизацию общества и принцип «падающего подтолкни», оказался настолько созвучным неофашизму, что в целом ряде стран эти два течения фактически слились.
Речь идет прежде всего о странах Восточной Европы — Польше, Латвии, Литве, Украине. Либералофашизм — это не изобретение «ватников», а самая что ни на есть объективная реальность.
Другое дело, что неоконсервативный фашизм, основанный на такой же неолиберальной экономической стратегии, антикоммунизме и белогвардейщине, никак не может быть в действительности реальным противником фашизма неолиберального. Что нам и доказало поведение российских элит и их идеологов в украинском вопросе.
Но самое главное, за что Гитлер должен благодарить архитекторов современного неолиберального миропорядка, это реализация идеи германской гегемонии в Европе и колониального ограбления Восточной и Южной Европы. Когда возмущенные греки изображают канцлера ФРГ Ангелу Меркель со свастикой и «гитлеровскими» усиками, они даже сами не понимают, насколько правы. Западные корпорации, совсем как в свое время концерны Круппа, Тиссена и «ИГ-Фарбениндустри», ведут себя в колонизованных странах Юга и Востока Европы, как завоеватели. Им, впрочем, для ограбления покоренных народов не нужны ни батальоны вермахта, ни айнзацгруппы СС, ни аппараты рейхскомиссариатов — их функцию отлично выполняют войска НАТО, местная полиция и погрязшие в коллаборационизме местные элиты.
Самое же интересное, что упомянутая госпожа Меркель — не что иное, как продукт выродившейся коммунистической элиты ГДР и восточного блока в целом, мало чем отличающейся в этом смысле и от основной массы российских элит, и от ярой националистки Ирины Фарион. С другой стороны, Меркель отлично вписалась в политическую традицию ФРГ, в которой до сих пор сильно влияние недобитого нацизма. Того самого, против которого боролись активисты антивоенного и студенческого движения, а уже затем и боевики Фракции Красной Армии (РАФ) и прочих леворадикальных группировок.
О том, насколько фашизм пропитал всю общественную жизнь ФРГ, можно судить по словам одного из лидеров РАФ Бригитты Хогефельд: «В 68-м мы поднялись на борьбу за справедливый и гуманный мир, а наши родители почти сплошь были нацистскими преступниками или их пособниками». Что ж, союз Кизингеров и Киссинджеров пополнился коммунистическими ренегатами — теми, кто пытался реабилитировать генерала Власова и атамана Краснова, возвел в ранг святых прислужника фашизма Ивана Ильина, снова сделал Польшу реакционной кулацкой антиутопией, сменил югославский интернационализм на звериный — не важно хорватский, сербский или боснийский — национализм.
Так или иначе, фашизм сегодня — это далеко не маргинальный пережиток прошлого. Все куда хуже: фашизм — это подкладка всех современных буржуазных политических идеологий и практик, это та зияющая пустота, которая скрывается за бутафорными нарядами «респектабельных» буржуазных партий.
В этом, впрочем, есть свой плюс — рано или поздно большинство поймет, что за разными вариантами либеральной и консервативной идеологии стоит один и тот же фашизм. И не просто поймет, а ощутит тошноту и стыд от сознания этого факта. А со стыда и начнется революция, которая окончательно сделает фашизм достоянием истории.
