Социальная сфера в России начала деградировать еще в конце 80-х годов, когда отдельные чиновники, прикрываясь политикой «обновления», на деле запустили процессы деиндустриализации и варваризации советского общества. Однако это было лишь началом дальнейших драматических событий.
В начале 90-х годов власть предприняла различные попытки «перестроить» политику и экономику таким образом, чтобы просто вычеркнуть период СССР из памяти народа. Например, в СМИ, в особенности по телевидению, даже перестали демонстрировать советские образы, чтобы «привить» людям новое время. В этом начальном периоде, как известно, была запрещена деятельность компартии, а политики вроде Зюганова переходили к националистам, чья деятельность как раз таки не пресекалась. Иногда даже казалось, что власть прямо-таки желала видеть в оппозиции именно их, хотя в целом подобные проекты в определенный период просто утратили поддержку, а т.н. «коммунисты» из КПРФ во многом переняли националистическую риторику.
Но до этого случалось такое, что сегодня удивило бы, пожалуй, практически все население страны. Так, например, 23 февраля 1992 года организация «Союз офицеров» организовала шествие к Могиле Неизвестного солдата. Казалось бы, обычное дело, однако тогда эту акцию решили подавить жестко. Фактически на ветеранов натравили ОМОН, и милиционеры избивали их с особой жестокостью, причем ссылаясь на коммунистические взгляды последних.
Из воспоминаний:
«Уличные развалы Арбата полнились орденами и медалями за оплаченное кровью мужество. Отца моей знакомой двое дюжих молодцов избили до потери сознания и вырвали «с мясом» орден Боевого Красного Знамени и медаль «За освобождение Будапешта» (Светлана Гладыш. Бессмертный Гарнизон Сражается. Битва За Память).
Более того, нелепые действия новых чиновников — по словам Руцкого, «мальчиков в розовых штанишках» — в итоге дискредитировали власть, и она, дабы совсем не потерять почву под ногами, решила хоть как-то реабилитироваться в глазах озлобленного населения.
Потихоньку инфраструктура «заводилась». Часто приходилось выкупать то, что было приватизировано и в итоге провалено частниками, которые желали просто приобрести дешевле — продать дороже. У них не было ни сил, ни средств, чтобы хоть как-то развивать то, что они успели прибрать к рукам. В ходе этого процесса многие предприятия, часто целые отрасти, просто уничтожались в короткий срок.
Вызвано это было прежде всего не тем, что власти вдруг одумались. Они поняли: раз нужно заниматься делом, то следует пересмотреть вульгарные подходы. Т.е. продавать все быстро — это глупо, а, возможно, менее выгодно и менее перспективно, чем иной подход. К тому же в отдельных регионах страны фактически сложилась ситуация, когда работы нет, инфраструктура нормально не функционирует (нет ни света, ни полноценного ЖКХ и проч.). Все это вызывает недовольство, которое постепенно накапливается.
А поскольку нужно жить по средствам, то и действовать необходимо соответствующе, т.е. учесть мировую практику. Так что в дальнейшем пошел износ советских технологий, продажа природных ресурсов и средств, созданных в СССР (самолеты, корабли, ледоколы, оружие, машины и проч.).
И держалось все на спекулятивном курсе рубля, когда экономика включала в себя т.н. «ГКО», т.е. буквально финансовую пирамиду, которая, несомненно, в ближайшей перспективе должна была рухнуть, что в итоге и произошло.
В дальнейшем произошли некоторые перемены — речь зашла о восстановлении. Фактически Ельцин желал тогда показать, что все исправит его коллега Черномырдин, но его долго и решительно отказывались утверждать в должности. Пришлось идти на компромисс, которым стала фигура Примакова.
Удивительно, но в подобных условиях в России сложился режим даже некого «восстановления». Примаков прямо обращался к левой идее, используя слова вроде «чикагские мальчики» или «неолиберализм», таким образом противопоставляя свой курс тому, что был в начале 90-х.
Сказать, что восстановления не получилось, конечно, нельзя. Кабинет Примакова частично реанимировал российскую экономику, в особенности если речь идет о реальной, а не спекулятивной. Но услуги Примакова, естественно, быстро стали не нужны, поскольку поставленная задача была выполнена.
Его отставка произошла, но в то же время резкого возврата к вульгарному неолиберализму не случилось. Объяснить это можно тем, что за долгие годы чиновники все же несколько эволюционировали и отдельные идеи, что были включены в курс стабилизации экономики, сохранились. Однако стоит помнить, что политика Примакова заключалась в том, что она была «живой», т.е. адекватно отвечала на вызовы времени и даже могла подстраиваться администрацию президента, враждебную данному курсу, но принимавшую его как «неизбежность».
В дальнейшем неолибералы и правительство в целом желали реванша, и именно поэтому, несмотря на сверхдоходы нефтяной сферы в «нулевые», ничего по большому счету не произошло. Цены растут, социальные услуги урезаются, инфраструктура изнашивается, а часто и ликвидируется («оптимизируется»). Складывается ощущение, что курс взят на то, чтобы специфический класс бюрократ-буржуазии обогащался, социальные расходы медленно, но верно сокращались, а сверхдоходы просто исчезали в неизвестном направлении.
Интересными оказались 2004—2005 гг., когда правительство объявило о монетизации льгот. Вероятно, именно тогда власть посчитала, что время для реванша пришло, а тактика, которой она следовала с 1998 года, фактически себя изжила. Однако начался массовый социальный протест, причем сразу во многих городах России. И чем сильнее он нарастал, тем в большей мере власти пытались дистанцироваться от собственного проекта, а в итоге и вовсе чуть ли не отменили его.
Социальная активность масс, к сожалению, просто исчезла вместе с разговорами о монетизации. И все пошло по старому — курс тот же, но совершенно неприспособленный под нынешние условия, причем элита, как правило, давила на власть, стремясь сделать Россию «страной свободного рынка». Т.е. максимально удалить государство от экономики.
Подобные проекты, по обыкновению, просто замалчивались. Ведь куда важнее обсуждать нечто несущественное, т.е. какие-нибудь высказывания Жириновского, инициативы депутатов, которые настолько безумны, что даже не будут всерьез рассматриваться и т.д. А тем временем процесс приватизации и «оптимизации» идет. Когда правительство объявляет о скорой продаже акций крупнейших государственных мероприятий, это событие мало кого интересует. В новостях это, конечно, упомянут, но особого фурора не случится.
А вот когда речь идет о кризисе или же инфляции, то чиновники в первую очередь говорят именно о сокращении социальных расходов, поскольку, видимо, по их представлению, это наименее существенные траты, хотя на самом деле это стабилизационный фактор. При этом вместо реальной модернизации и прогресса происходит нечто прямо противоположное. И Россия в этом плане, к сожалению, напоминает некоторые африканские и арабские страны, которые перестали развиваться именно в начале 90-х годов.
Здесь уместно вспомнить еще и вот что. Прежде было достаточно много «просоветских стран», т.н. «народных республик», которые получали помощь со стороны СССР. В целом их участь также оказалась обусловлена экономическим развитием, а точнее его остановкой и деиндустриализацией.
В период поддержки Советским Союзом этих стран там строили дороги, школы, больницы, университеты; приезжали специалисты из СССР; выделялись значительные суммы на модернизацию. Сказать, что все это оказалось безрезультатным, нельзя, поскольку данные государства (многие прежде бывшие колониями), буквально преобразились. То, что именовалось «традициями», если не исчезло полностью, то радикально менялось. Появились образованные рабочие, получившие права (часто своеобразные, но все же реальные), и общественная надстройка трансформировалась так кардинально, что закономерно возникали новые отношения. Понятно, что в большей мере все держалось на бюрократии, которая пыталась походить на советскую, но были и более интересные варианты (например, Буркина-Фасо в период Томаса Санкары).
Однако с крушением СССР помощь прекратилась, и поддерживать прежний порядок стало невозможно. Появился выбор: принимать «западные рецепты» или, оказавшись изгоями, развиваться независимо. Естественно, большинство предпочло первый вариант. Так же поступили почти все постсоветские республики. Были однако и те, кто оказался в изоляции. Как правило, такие страны только выиграли от этого. Достаточно лишь сравнить «демократическую» Сомали или тоталитарный КНДР, дабы сделать выводы.
Но в данном случае, если речь идет о России, стоит смотреть именно на те страны, где была приватизация и где создали замечательные условия для бизнеса. Фактически там началась война группировок, за то, что можно использовать с коммерческой выгодой. Т.е. изнашивались последние средства производства, шла борьба за контроль над ресурсами, прочее. Несмотря на специфику каждого отдельного государства, везде массовая распродажа привела в итоге к разрушению инфраструктуры и началу гражданской войны, которая может продолжаться десятилетиями.
Все дело в том, что материальный ресурс, который создали при поддержке СССР, был в целом ограничен и оказался исчерпан за очень короткий срок. В самом Советском Союзе этот ресурс был в избытке. Как ни пытались власти ликвидировать целые сферы экономики, все же в итоге многое оставалось. Был шанс на восстановление в 1998 году, однако теперь подобная перспектива с каждым годом все сильнее отдаляется от России, поскольку «застой» выдался уж слишком долгим, а большие деньги просто испарялись в неизвестном направлении.
Можно сказать о том, что резкий спад возможен, и тогда можно будет говорить о серьезном сокращении социальной сферы. Характерный пример: в 1991 году открытых школ в РФ было 68110, а к концу 2013 уже 45031. Не говоря уже о качестве образования, которое тоже явно пошло на спад.
Интерес представляют также планы правительства по ликвидации некоторых городов на Дальнем Востоке, поддерживать которые уже нерентабельно. Впрочем, инициатива тормозится, поскольку неизвестны последствия, но сам факт обсуждения этого в Минэкономразвития говорит, конечно, о многом.
Совершенно ясно, что без развития все сохранить не получится, а его, вероятно, в ближайшие годы не будет. Все поддерживается постольку, поскольку сохраняется советская инфраструктура и высокие цены на нефть. Однако это, естественно, не будет продолжаться вечно, тем более что экономический рост в последние годы замедлился радикально.
В итоге существующая модель дает сбой. Кризис можно видеть в самой надстройке, когда главным политическим фактором стала преданность. Во власть в качестве преемников набираются люди из движения «Наши», затрачиваются колоссальные средства на пропаганду религии, причем делается это наспех и настраивает местное население против проводников этих идей (например, скандальная «Программа-200»).
Чего остается ждать, когда на смену вороватым «хозяйственникам» придут господа из «Наших»? Будущее социальной сферы при таком раскладе остается под большим вопросом, и, несомненно, оно должно быть в первую очередь лозунгом современного левого движения, поскольку это проблема реальная, а не иллюзорная (вроде «честных выборов» и тому подобного).
Станислав Чинков
