Швецию лихорадит. Страна, которую нам долгое время пропагандировали как идеальную, общество как самое демократичное, а политику в области межнациональных отношений как образцовую, столкнулась с массовыми выступлениями нацменьшинств, в основном представленных мигрантами.
Учитывая уже имевшиеся массовые выступления иммигрантских сообществ, как, например, в предместьях Парижа в 2005 или в Лондоне в 2011, то происходящее сейчас в Швеции уже можно считать моделью новой европейской реальности в сфере межнациональных отношений.
При том, что СМИ и социальные сети, в том числе и российские, пестрят множеством громких заголовков: «Беспорядки в Швеции вызывают вопросы по поводу неравенства», «Россия это единственная надежда белого мира…», «ПЕДЕРАСТИЧЕСКИ-ФЕМИНИСТИЧЕСКАЯ ШВЕЦИЯ ДОИГРАЛАСЬ», «RAFIK INTE SKYLDIG», материалы аналитического характера, способные трезво оценить подоплеку происходящее, выяснить истинные причины происходящих событий, крайне малочисленны.
Одни авторы, представляющие правый политический фланг, во всем винят «плохих» мигрантов, а с другой — «слабаков» европейцев, не способных дать отпор. Представители левых все причины спихивают на кризис, не понимая, что кризис лишь усиливает противоречия, но не создает их. Еще одна категория «аналитиков» говорит о невозможности совместного проживания людей разных культурных цивилизаций. Европейская толерантность терпит исторический крах.
Однако политика толерантности терпит крах не из-за того, что она «европейская» или «американская». Дело не в географии, просто в ходе истории именно западные сообщества первыми стали применять эти принципы в межнациональных отношениях. Истинные же причины краха «принципа толерантности» — в его общественно-экономической составляющей. Политика Толерантности, как и любое социальное явление, это надстройка общества. Базисом же этой надстройки в последние десятилетия выступал неолиберализм как наиболее концентрированное выражение интересов международного капитала.
Цель современных ротшильдов и рокфеллеров — создание общества, наиболее приспособленного под нужды транснациональных корпораций. В том числе и в вопросах межнациональных отношений. Здесь выступают два взаимоисключающих противоречия. С одной стороны, капиталу выгодно полное стирание каких-либо национальных и культурных различий с целью создания однородного общества без границ и таможенных барьеров, приносящего большую прибыль. С другой, все-таки капитал нуждается в сохранении внешних национальных особенностей в концентрированной форме национализма, которые можно использовать для разобщения эксплуатируемых масс (принцип «разделяй и властвуй» никто не отменял). На стыке этих двух противоречий и формировалась современная политика мультикультурализма и толерантности.
Хотя о возможном объединении европейских наций в общеевропейское гражданское сообщество твердят уже лет 20, однако именно «политические сообщества» основанные на социальной и культурной толерантности, терпят крах. В результате, старушка Европа погружается все больше в межнациональные распри. Что приводит как к усилению влияния европейских правых, так и к росту агрессивности в среде мигрантов.
Происходящее в Европе сегодня — лишь вершина айсберга. Лишь конечное проявление результатов межнациональной политики, которую последние полвека проводили правительства Старого Света. Да, кризис противоречия усилил и дал свои всходы, но семена сеялись ранее.
Сегодня главными очагами напряжения стали анклавы проживания мигрантов. Но они же появились не вчера. Те районы, которые сегодня стали анклавами, в 60-70-е годы появлялись как гетто, где мигрантов из бывших колоний селили подальше от «добропорядочных бюргеров». Многие современные политики правого фланга кидают обвинения в адрес мигрантов. Якобы приезжие не желают приобщаться к европейской культуре. Хотя сообщества мигрантов такими сделали сами европейцы.
Это представители «среднего класса» буржуазной Европы десятилетиями не желали иметь ничего общего с приезжими. Добропорядочные буржуа не хотели «ходить с ними по одному Парижу» (или Стокгольму), не желали чтобы их дети ходили в одни детские сады и сидели в одних школьных классах. В результате, миллионы мигрантов, приехавших в Европу, оказывались на положении людей второго сорта. Да и социальная политика, проводившаяся правительствами в отношении мигрантов, заключавшаяся в предоставлении им социального обеспечения в «обмен» на колониальное прошлое, то есть так называемая «положительная дискриминация» поощряла возникновение паразитических настроений и становления огромных слоев люмпена. И получалось, что в отличие от пустых политических деклараций, в реальности система взаимоотношений между мигрантами и европейскими сообществами строились на отношениях, далеких от настоящего равенства, прежде всего равенства на хорошее образование и квалифицированные рабочие места. А как известно, сегрегация на людей «первого» и «второго» сорта (что и происходило в реальности все эти годы), никак не способствует формированию единой для всех общности.
И я основательно утверждаю, что виной тому капиталистическая система. Потому как мир знает более удачный процесс интеграции множества разных национальностей в единое сообщество.
Достаточно сравнить массовые миграции в Европе 60-80-х гг. с подобными перемещениями десятков миллионов людей в СССР во время Индустриализации 30-х гг, (а так же великих строек 50-х — 70-х годов). Ситуация была вполне аналогична. Миллионы молодых людей со всех окраин СССР в начале 30-х гг, в массе своей еще являвшихся продуктом патриархальных традиционных обществ, съезжались на крупные стройки. Конечно, можно возразить, что в СССР были не мигранты из других стран. Однако это не меняет сути. Была огромная разница в культурных особенностях строителей в самом начале 30-х гг. Миллионы работавших на стройках социализма были родом из Кавказа и Средней Азии и часто вообще не говорили по-русски. А по своему менталитету они были скорее привержены своим традиционным ценностям, чем юридическим законам страны. То есть с точки зрения либеральных теорий о столкновении «цивилизаций», это была самая благодатная почва для разрастания массовых межнациональных и межрелигиозных конфликтов, появления анклавов, маргинализации и криминализации национальных сообществ.
Но ничего подобного в СССР в 30-х гг., на великих стройках, ни в последующие годы и близко не было. Почему? Именно потому, что сплав людей многих национальностей в единую общность происходил на базе социалистической системы. Системы, где все были реально равны. Все жили и трудились в одинаковых условиях. У всех была одна цель — строительство нового общества. И каждому трудящемуся было видно, что все созданное принадлежит самим создателям, а не кучке эксплуатирующих нахлебников.
Контролёр выписывает парковочный билет для пострадавшей от пожара машины © Fria Tider
Контраст с Европой разительный уже на этом этапе. Туда мигранты приезжали не строить новое общество, а обслуживать интересы европейского капитала, это были не созидатели, а слуги.
Далее. Социалистической была и социально-экономичесая политика. Например, на многих стройках широко была распространена форма сдельщины (плата зависела от конкретной выполненной работы), которая поощряла труд человека, а не тунеядство. А размер зарплаты зависел от квалификации работника, которая в свою очередь, и об этом буде сказано ниже, не была чем-то недосягаемым. И главное: не было безработицы.
В Европе значительная часть мигрантов была изначально предоставлена сама себе. Те, кому везло больше, получали кое-какие права и низкооплачиваемую, но официальную работу. Остальные уходили в серый сектор экономики и вместе с безработными пополняли маргинализованные группы.
В области образовательных программ в СССР была проделана колоссальная по объему и охвату работа. Создана была система массового обучения тех, кто работал на стройках Индустриализации. Различные ФЗУ (фабрично заводские училища) давали возможность получить образование всем, не разделяя людей на «коренных» и «понаехавших». Если в начале 30- годов на стройки приезжали безграмотные вчерашние крестьяне, над которыми еще довлели атавизмы патриархальных общин, то уже к концу 30-х, миллионы человек имели среднее образование и хорошую квалификацию. А сотни тысяч по направлениям поступали в ВУЗы, получая право, а главное, и возможность получения высшего образования и квалифицированной, достойной работы.
В Европе мигранту или его детям получить даже среднее техническое образование было сложно. Процент высшего образование среди мигрантов до сих пор на много ниже, чем у «коренных».
Таким образом, социальные лифты социалистической системы давали возможность для развития и продвижения вверх по социальной лестнице всем, без различия по национальному признаку и принадлежности к «культурной цивилизации». Поэтому не было необходимости создавать какие-либо закрытые изолированные группы (общины, анклавы), которые изначально всегда возникают как традиционные формы взаимопомощи.
Ничего подобного и близко не было в Европе. Никого не заботили проблемы мигрантов, никто не занимался их «вхождением» в европейский социум. Вся система отношений европейских буржуазных обществ с мигрантами строилась на формальных принципах встраивания национальных культур в европейскую «толерантную» семью, но без предоставления приезжим реальных возможностей для самореализации.
Можно выявить некоторые ошибки, допущенные европейцами в политике встраивания мигрантов в европейское сообщество: мигрантами надо было постоянно заниматься — обучать, проводить культмассовую работу, устраивать их в среду коренного населения (как происходило в СССР), давать возможность получать квалифицированные профессии и высшее образование наравне со всеми. А их просто бросали на произвол и запирали в окраинных гетто.
Естественно, что такая политика вела не к вливанию приезжих в единую общность с общими экономическими интересами, а наоборот — к образованию социально изолированных групп с ущемленными правами и еще большими не реализуемыми возможностями.
Не получив хорошее образование и не будучи включенными в законные экономические отношения, мигранты были лишены реальных путей продвигаться вверх по социальной лестнице. Как подачка, целью которой было показать формальную заботу, мигрантам выдавали мизерные пособия, что бы те не поумирали с голоду.
Но самое главное — это то, что дети мигрантов, уже граждане Европы, с одной стороны не видели никаких перспектив, а с другой — привыкли жить на пособия. Так создавались условия для формирования паразитирующего люмпена. И это всецело есть результат политики сегрегации в Европе второй половины 20 в.
Еще раз повторю, нынешние анклавы — это бывшие гетто, где люди вынужденные были объединяться по национальным или религиозным признакам просто для выживания. А уже потом эти объединения стали требовать для себя больших прав.
Как мы видим, в историческом плане буржуазная толерантность полностью проигрывает советскому интернационализму. Советский Интернационализм был основан на общих экономических интересах трудящихся, буржуазная толерантность есть совокупность людей с разными экономическими интересами, которая основывается лишь на идее взаимной терпимости, в отличие от интернационализма, основанного на дружбе народов. То есть социализм предлагал народам дружить, созидая вместе, на равных правах, капитализм требует лишь взаимного терпения, а оно, как известно рано или поздно заканчивается. С началом мирового экономического кризиса обостряются противоречия: с одной стороны, заканчивается терпение «добропорядочных бюргеров», чье недовольство используют правые, с другой — беднеют и мигранты, этим пользуются религиозные фанатики, все это приводит к росту межнационального напряжения.
И те болезненные всходы, которые пожинает Европа, необходимо понять и нам, поскольку имея в своей истории пример более удачного решения проблем в межнациональных отношениях, мы сегодня очень бодро идем по пути, которым шли адепты мультикультурализма. Такими темпами, со временем, мы пожнем те же плоды, которые сегодня созревают на «елисейских полях» многих европейских столиц.
