Сентиментальный тигр

Любой клочок информации, касающийся его,

несет следы либо восхищения, либо слепой ненависти,

но никогда беспристрастности.

Фридрих Сибург 1

Трудно найти в истории Великой французской революции более противоречивую и трагическую фигуру, нежели Максимилиан Робеспьер (6 мая 1758 – 28 июля 1794), человек, в отношении которого историки так и не смогли прийти к консенсусу. Наряду со Сталиным и Наполеоном Неподкупный входит в число тех великих, деятельность которых оценивается крайне полярно. Для одних (И. Тэн, Г. Дез Эссар) Робеспьер, бесспорно, чудовище, Каин, возомнивший себя Авелем, в то время как для других (Л. Блан, Э. Амель, А. Левандовский, А. Манфред) – великий гуманист, демократ, борец за счастье и равенство. И те и другие характеристики нельзя в полной мере считать объективными, так как они продиктованы идеологией их авторов. В самом деле, должны ли мы доверять гневным инвективам Тэна, убежденного, что просветители развратили (!) французский народ и разнуздали его страсти. Естественно, при таком подходе Робеспьер – напыщенный, посредственный, абстрактный формалист и глава секты имени самого себя. С другой стороны, можем ли мы, зная, что Робеспьер – это первый палач Коммуны, человек, который, несмотря на свою гуманистическую фразеологию, сохранил в силе антирабочий закон Ле Шапелье 2, вместе с Левандовским заявить, будто «робеспьеризм — это демократия; оба эти слова тождественны. Воскрешая робеспьеризм, можно быть уверенным, что воскрешаешь демократию» 3?

Подлинный Робеспьер намного сложнее того образа, который пытались нарисовать его поклонники и ненавистники. Ранний Неподкупный – это возвышенный, прекраснодушный романтик, при этом совершенно лояльный к существующему порядку и занятый, скорее, собственной карьерой, чем вопросами преобразования общества. Однако таким он будет недолго. Вскоре Робеспьер приходит на помощь крестьянам, которые судятся с епископом, умело защищает ремесленника, оклеветанного церковными властями 4, и убедительно доказывает местным судьям-мракобесам, что их постановление о сносе громоотвода, якобы «опасного для общественного порядка», – идиотизм 5. Робеспьер не поклонник Вольтера, Дидро или Гельвеция (в будущем он даже выбросит бюст последнего из Конвента), но фанатичный последователь Руссо. В отношении с прекрасным полом – сухарь: вместо страстных любовных писем шлет барышням тексты своих судебных речей.

Робеспьер начала революции – фигура серая, скучная, его речи депутаты Учредительного собрания встречают ироничными замечаниями и хохотом, что, естественно, не может не озлобить тщеславного аррасского адвоката 6.

Только Мирабо понял, что на трибуне не заурядный пустомеля, а титан революции 7. Но что смешило циничных и беспринципных краснобаев, заседавших тогда в Собрании и панически боявшихся собственного народа 8? Робеспьер, пока еще монархист, выступает яростным защитником народа 9 (правда, в том смысле, в каком он сам понимает это слово). Выступает за отмену рабства, против деления граждан на пассивных и активных, против смертной казни, против осуждения народных волнений, против имущественного ценза для вступающих в ряды Национальной гвардии. Он предлагает демократические гарантии против опасного усиления исполнительной власти, против так называемого права короля на вето, блокирующее любой закон, выдвигает предложение о ежегодном переизбрании депутатов, требует введения отчетности должностных лиц перед избирателями и так далее. Ни одно из его предложений Учредительное собрание не приняло. Учитывая эти факты, мы никак не можем согласиться с Тэном, будто Робеспьер – это лишь «беспочвенная посредственность», «тупица и шарлатан», «пустой и надутый педант» и т. п. Речи Робеспьера тем временем находят благодарных слушателей. В 1789 году газеты отметили 69 выступлений Неподкупного в Учредительном собрании, в 1790 – 125, а в 1791 уже – 328. «Свеча Арраса», как прозвали Максимилиана, превратилась в факел.

Увы, история порой несправедлива к своим творцам. В общественном сознании закрепился не мечтатель и романтик, сострадающий бедам народа, а исключительно апостол террора. Даже безумный духовидец Даниил Андреев нашел Робеспьеру место в одном из кругов придуманного им ада 10. В мультфильмах мрачный образ Неподкупного тоже получил свое воплощение 11. Складывается впечатление, будто из сентиментального тигра 12 хотят сделать козла отпущения, свалив на него всю вину за эксцессы революции. Но был ли Робеспьер причастен к террору? Да, отрицать бессмысленно. С другой стороны, кто не был? Как сказал перед смертью Каррье: «Здесь все виновно, все, вплоть до колокольчика председателя!»

Более того, если уж говорить о терроре, давайте вспомним, что еще до возникновения якобинского ревтрибунала «контра» уже грезила казнями и кровью.

Разве австрийский дипломат де Мерси не писал, что «революцию можно подавить только террором», что «французы смирятся только тогда, когда союзные державы разоружат народ, разгонят клубы, сотрут с лица земли преступный Париж, истребят часть наиболее активных граждан» и что «страна должна пережить все ужасы голода и бедности» 13?

А вот выдержки из переписки эмигрировавшей дворянской швали:

«Я считаю необходимым подвергнуть Париж террору», – писал 13 июля 1792 г. бывший министр, наперсник королевы, Монморен графу де ла Маршу.

«Чем больше пощады, тем больше полумер, – восклицает герцог де Кастри в своих мемуарах в апреле 1793 г. – Необходимо, чтобы разбойники, опустошившие Францию; мятежники, возмутившие Европу; чудовища, убившие короля, были стёрты с лица земли».

«Их намерения ужасны, – говорил секретарь прусского короля Ломбар, сопровождавший эмигрантов во время аргоннской кампании. – Если бы их соотечественники были преданы их мести, Франция превратилась бы вскоре в чудовищное кладбище» 14.

В конце концов, не забудем, что встать на путь террора Конвент вынудили массы санкюлотов, не видевших кроме гильотины другого средства борьбы с контрреволюционерами и спекулянтами. Использовал ли Робеспьер террор для борьбы с политическими противниками? Разумеется, хотя никто из них не был противником террора вообще – раз, и многие действительно заслужили свою смерть – два.

Взять хотя бы монарха, за казнь которого голосовал Робеспьер. Франция времен его правления торгует рабами-неграми, рабочий день длится от 16-18 часов, крестьянин живет в состоянии перманентного голода 15. Ему под страхом смерти запрещено истреблять зайцев, кроликов, куропаток, разгуливающих по засеянным участкам. Он даже должен был содержать их, предоставляя им опустошать свои поля и огороды, и во время жатвы обязывался оставлять на полях убежища для дичи 16. Практика продажи государственных должностей в самом разгаре. Высокие посты стоят от 200-300 тысяч ливров, что равняется стоимости роскошного отеля с полной обстановкой 17. Туповатый и трусливый король то желает начать реформы, то пугается дворянского давления и отступает, предпочитая охотиться. Только в августе 1784 года Пропавшая свинья (так с легкой руки Демулена народ прозвал Людовика после его попытки сбежать из Франции) подстрелила 460 штук дичи, а в декабре 1787-го – 218. За 10 лет она застрелила 1275 оленей 18!

Приближенная к королю знать тратила деньги, не думая ни о чем. Перед революцией из государственной казны было выплачено 23 млн ливров графу д’Артуа, брату короля, на покрытие его долгов, 1200 тыс. ливров графине Полиньяк на уплату ее долгов и приданое дочери, 100 тыс. ливров графу де Гишу в приданое его дочери, 1750 тыс. ливров – постоянная пенсия семье герцога де Ноая. Герцог Орлеанский имел долги до 70 млн ливров 19.

Робеспьер отправил на гильотину жирондистов. Но разве те невиновны? Они, несмотря на яростное сопротивление Робеспьера и Марата, втянули Францию в войну с остальной монархической Европой, устроили махинации с выпуском ничем не обеспеченных ассигнатов, вызвав чудовищную инфляцию и кризис.

Они нарушили принцип неприкосновенности депутатов, устроив суд над Маратом, и заключили в тюрьму Эбера, а когда пришли делегаты требовать его освобождения, один из лидеров жирондистов – Инар – пригрозил разрушить Париж и срыть его до основания. И опять-таки они первые стали громко требовать репрессий и террора. Жирондист Керсен бесновался: «Пора воздвигнуть эшафот!» Его соратник Гюаде (гильотинирован в 1794) кричал: «Война! И пусть одна из партий (жирондисты или монтаньяры – прим. авт.) погибнет!» Ему ответил Дантон 20: «Ты хочешь войны, и ты получишь смерть» 21. Среди всех тех, в чьей казни виноват непосредственно Робеспьер, не было ни одного принципиального противника террора.

Эбер, казненный Робеспьером, призывал решать все проблемы революции гильотиной, реформировать существующую систему судопроизводства, заменив Революционный трибунал стихийным народным самосудом. При этом он требовал отмены революционной диктатуры, крепко дружил с голландским банкиром Коком и жил на роскошной вилле. В адрес Марии-Антуанетты, словно ему было мало правдивых аргументов, он присовокупил обвинение в том, что она вступила в сексуальную связь с малолетним дофином.

«Во всех дворах на австрийскую тигрицу смотрят как на самую жалкую проститутку Франции, – писал Эбер. – Ее открыто обвиняли в том, что она развратничает со слугами, и трудно сказать, кто же был тот удалец, который сделал ей хромых, горбатых и пораженных гангреной ублюдков, вышедших из ее трехэтажной утробы».

Перед казнью Эбер, однако, рыдал как ребенок, трясся от ужаса, причем так сильно, что достал даже своего собрата по несчастью Венсана, с которым ехал на казнь в одной телеге.

«Если он будет и далее кривляться, я потребую, чтобы его повезли на тележке одного», – возмутившись, закричал наконец Венсан.

За несколько мгновений до того, как нож гильотины отправил хнычущего Эбера в небытие, помощник палача сжалился над ним, снял свой красный колпак и вытер ему лицо…

Не чурался клеветы и Демулен 22, который в своих разоблачениях Жиронды дошел до того, что вся Французская революция, как заметил историк Молчанов, оказалась плодом заговора английского премьера Питта. Истоки заговора жирондистов Демулен нашел аж в делах Мазарини и Ришелье (за два столетия до революции!).

«Было бы недобросовестно требовать от нас фактов, доказывающих наличие заговора… Достаточно существенных признаков», – заявил в итоге Демулен.

Жиронда отвечала такой же отборной клеветой. Ее лидеры изобразили восстание в Вандее делом рук монтаньяров, а Марата, долгое время жившего в Англии, объявили старым агентом Питта.

Вообще же наиболее ярким примером, показывающим сложившуюся в 1792-1794 годах обстановку, в которой жило общество, служит эпизод с феминисткой-жирондисткой Теруань де Мерикур (настоящее имя Анна-Жозефа Тервань). В 1792 году она, верховодя толпой распаленных женщин, встретила Франсуа-Луи Сюло, памфлетиста, который прежде имел несчастье назвать ее «падшей женщиной» 23 и при помощи своих товарок линчевала его, сведя тем самым счеты. В 1793 ей самой выпало сомнительное счастье встретиться с толпой разгневанных гражданок (якобинок), которые, однако, проявили к ней больше гуманизма, чем она год назад к несчастному памфлетисту. Ее раздели донага и начали жестоко сечь. Оказавшийся поблизости «кровожадный» и «безжалостный» Жан-Поль Марат сумел остановить разъяренных дам. Не выдержав такой народной любви, Мерикур тронулась умом и переселилась в дурдом, где и прожила до самой своей смерти. Такой вот стихийный принцип талиона.

Но оправдывает ли Робеспьера распространенность террористических настроений и нечистоплотных политических приемов? Ни в коей мере. Мы лишь иллюстрируем ту атмосферу, в которой вынужден был действовать Робеспьер, до поры до времени побеждавший путем хитроумных интриг и безжалостных решений. Главное, о чем не следует забывать, это буржуазный характер той революции. Нам могут быть симпатичны ее деятели, но независимо от их личных качеств все они (за исключением «бешеных»), сознательно или нет, отстаивали интересы той или иной прослойки буржуазии. Конкретно Робеспьер – мелкой, что и предопределило сначала его противоречивую политику, а в итоге и поражение. Он то проводит политику принудительных займов у богатых и принимает меры (правда, под давлением низов) против спекулянтов, то вдруг заявляет, что имущественное равенство – это химера, которое не приблизит людей к счастью, и возмущается тягой народа к «жалким товарам» 24. Он судил о народе в основном по семье Дюпле, у которого квартировал до конца своих дней и которого советская историография частенько называла скромным «простым столяром». Последний между тем имел годовой доход в 30 тысяч ливров, плюс 12 тысяч ливров он получал за счет сдачи в аренду нескольких своих домов 25.

Несмотря ни на какие свои благородные устремления, Робеспьер оставался классовым врагом рабочих.

Он разворачивает омерзительнейшую по коварству и лживости кампанию против защитника бедных Жака Ру и обманом через Колло д’Эрбуа заставляет подключиться к ней Марата 26. В итоге загнанный Ру 27, обвиненный к тому же и в воровстве, покончит с собой. Именно Робеспьер принимает против рабочих весьма крутые меры, грозя тем жестокими карами за любые попытки забастовок. Да, монтаньяры для борьбы со спекулянтами ввели максимум цен 28, но ввели они и максимум зарплат, притом что во всем мире рабочие всегда боролись за минимум.

Робеспьер искренне пытается построить общество добродетели, где бедность почетна, а богатство умеренно, но эти попытки закономерно терпят крах. Вместо абстрактного народа, который существует лишь в мыслях Неподкупного, жизнь снова и снова демонстрирует ему народ реальный – раздираемый классовыми противоречиями, разностью интересов и стремлением к улучшению собственного благополучия. Изучая последние дни Робеспьера, создается впечатление, будто последние полгода он находится в состоянии какой-то тихой истерики – то бросается обвинениями, не называя имен, то перестает посещать собрания своего комитета, предпочитая общество своего пса Браунта компании политиков. Сыграло свою роль и колоссальное нервное перенапряжение последних двух лет, но главная причина этого, как кажется, лежала во все усиливающемся разочаровании и непонимании происходящего. Общество упорно отказывалось жить по робеспьеровским установкам.

Навязанный ему культ Верховного существа народ так и не принял 29.

Сентиментальный тигр, не заметивший рабочего класса 30, на который мог бы опереться, приходит к единственно возможному для себя в той ситуации выводу – всему виной враги, некая зловещая «лига всех клик», которая строит заговоры, интригует, наживается и хочет разрушить царство свободы и добродетели. Тем хуже для нее – в действие вступают страшные законы от 22 прериаля, донельзя упрощавшие судебную процедуру и, собственно, обеспечившие разгул террора. Народ не хочет сплотиться в стремлении к добродетели? Тем хуже для него – страх объединит всех. Более никто не застрахован от ножа гильотины – ни богач, ни бедняк, ни член Конвента. Кроме того, Робеспьер, очевидно, понимает, что после того как роялисты разгромлены, а иностранные войска побеждены, общество не захочет больше мириться с тяжелой дланью якобинцев. Законы 22 прериаля – это попытка запугать всех потенциальных оппозиционеров, которые решат выступить против якобинцев. Здесь Неподкупный пересолил.

Он действительно напугал всех, и все решили от него избавиться. Именно в эти дни Сен-Жюст произносит свои знаменитые слова: «Революция оледенела, все ее принципы ослабли, остался лишь красный колпак на головах интриги». Советские историки, такие как уже упоминавшийся Левандовский, рассуждая о прериальских законах, говорили, что враги Робеспьера специально казнили много невиновных, чтобы настроить массы против вождя монтаньяров. Подобное объяснение выглядит большой натяжкой.

В конце концов грянул неизбежный термидор, и авторами его, словно подтверждая слова Робеспьера о его противниках, оказались ничтожнейшие из членов Конвента, а отнюдь не благородные паладины, восставшие против террора. Вот Фуше, ловкий интриган, который ухитрится остаться на плаву аж до реставрации Бурбонов. Он вместе с Колло д’Эрбуа утопил в крови Лион, где за три месяца зверств на смерть отправили 1665 человек 31. Людей связывали группами и стреляли по этим вязанкам тел из пушек 32. Вот Фрерон и Баррас, два вора-проходимца, укравшие в Марселе 800 тысяч франков и объяснившие пропажу денег тем, что их экипаж опрокинулся в канаву и деньги потерялись. Вот Тальен, алчный сладострастный кобелек, соблазненный маркизой Терезой Кабаррюс, наживший в Бордо солидный капитал за счет того, что брал деньги у приговоренных к смерти и за это «миловал» их. Единственный из этой компании, кто не вызывает отвращения, это Бийо-Варенн, который в конце жизни горько раскается в том, что участвовал в термидорианском перевороте и будет казнить себя, что «слишком щадил кровь европейских тиранов».

Казнь Робеспьера. 28 июля 1794.

Робеспьер умер в жутких страданиях. Осознание того, что республика, ради которой он не щадил ни себя ни других, «погибла и настало царство разбойников», усиливалось физическими муками. Сен-Жюст лег под нож гильотины с великим мужеством, тело несчастного парализованного Кутона палач долго мял и никак не мог положить его так, как требовала процедура казни, но Неподкупному не повезло сильнее прочих – экзекутор резким движением сорвал с его лица присохшую к раздробленной челюсти 33 повязку, и над головами собравшихся раздался страшный, пронизывающий крик боли.

«Это был фанатик, чудовище, но человек неподкупный, неспособный осудить кого-либо на смерть из личной вражды или кровожадности. В этом отношении можно сказать – он был честный человек», – спустя годы скажет о Робеспьере Наполеон, обязанный началом своей карьеры брату сентиментального тигра Огюстену.

По легенде, на памятнике, что стоит над могилой Робеспьера, выбита такая эпитафия «Прохожий, не печалься над моей судьбой, ты был бы мертв, когда б я был живой». Это, конечно, вымысел 34, тем более несправедливый. Слова «Как мог – все что мог» подошли бы в качестве эпитафии этому человеку куда больше.

P.S. Монтаньяры ввели прогрессивно-подоходный налог, причем доходы ниже 1000 ливров освобождались от всякого обложения, а свыше 9 тыс. целиком подлежали усиленному обложению. Была уничтожена свобода завещаний, теперь все дети получали равную долю из отцовского наследства; наследователь мог распорядиться лишь 1/10 своего имущества, завещав его кому-нибудь из дальних родственников или посторонних лиц. Установился максимум дарений (не свыше 200 тыс. ливров). Принят декрет о социальном обеспечении: предполагалось выдавать пособия отцам семей, живущим своим трудом и содержащим более двух детей (до 12-летнего возраста), родильницам, пенсии старикам, достигшим 60 лет. Конвент отменил все феодальные повинности без всякого выкупа. Благодаря Робеспьеру крестьяне получили наконец то, что было им обещано Учредительным собранием еще в 1789 г.: полную отмену феодального режима.