Путинская идеология победы
Анализ «ложного сознания»
Отгремели салюты очередного Дня Победы. На сей раз он был особенным, поскольку проходил на фоне военной спецоперации на Украине. Но именно это обострило и еще ярче обозначило специфические черты путинской идеологии Победы, которая, согласимся, существенно отличается и от соответствующей позднесоветской официальной идеологии, и от той трактовки Победы, которая сформировалась в рамках диссидентского движения и которую в 1990-е чуть не сделали государственной в постсоветской России. Обозначу вкратце основные тезисы той и другой, чтоб легче было понять, каково понимание Победы у современного российского режима.
Великая отечественная война (равно как Вторая мировая) рассматривались в позднем Советском Союзе как борьба с абсолютным злом – «немецким фашизмом» (именно так, хотя это и звучит антисторично[1], термин «нацизм» тогда использовали только историки). Поскольку «фашизм», практически лишённый конкретных политологических характеристик, рассматривался при этом просто как апология насилия и варварства и абсолютное, беспримесное зло, то в противостояние ему социалистический Советский Союз вполне мог объединиться со «злом относительным», западными «буржуазными демократиями» (которые тоже были настроены к СССР вполне враждебно и улучшив момент, вступили с ним в «холодную войну»). Более того, для скорейшего уничтожения «чистого зла», советские большевики с этой точки зрения даже могли принять помощь церкви (и вообще религиозных организаций), которые ранее оценивались как «тянущие в прошлое» и контрреволюционные.
Несмотря на то, что для борьбы с нацизмом в этой версии событий объединились все более или менее прогрессивные и гуманистические силы, вклад Советского Союза и парии большевиков объявлялся решающим. Правда, о роли ее тогдашнего вождя И.В. Сталина в позднем СССР старались уже лишний раз не упоминать (ведь брежневско-сусловское руководство вышло из хрущевской эпохи и было тесно связано с «бунтом аппарата против вождизма»). Однако и слишком рьяные нападки на «мертвого льва» не приветствовались.
Такова была суть идеологии Победы времен Брежнева.
Обратимся к диссидентскому образу Победы. Он был разработан А.И. Солженицыным и другими представителями среды диссидентов-русских националистов 1960-1970-х гг. Согласно ему, война 1941-1945 гг. была «борьбой двух тоталитарных режимов» – нацистского и коммунистического, из которых еще «неизвестно какой кровожаднее». Солженицын даже сознательно отказался от термина «Великая отечественная война», и писал о «советско-нацистской войне» 1941-1945. Из самого это наименования явствовало, что Гитлер якобы воевал не против русского народа, а против «советчиков», большевиков, а Красная армия также защищала не народ и Отечество, а «режим Сталина». Последнему доставалось от «белых диссидентов», как говорится «по полной». Современные оппоненты Солженицына смеются, что если суммировать цифры «невинно убиенных», которые приводил в своих «публицистически-исторических» трудах Александр Исаевич, то их число превысит количество жителей Советского Союза 1930-1940-х.
Неудивительно, что при такой интерпретации истории, истинными героями выглядели не Матросов и Гастелло и уж тем более не Жуков и Рокоссовский, а генерал-коллаборационист Власов и солдаты и офицеры его РОА. Солженицын их всячески обелял в своих книгах, объявлял «патриотами», «воевавшими и против Гитлера, и против Сталина», оплакивал их «горькую судьбу». Немалую симпатию он испытывал и к коллаборационистам из других республик СССР, в частности – к украинским националистам – бандеровцам. В «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицын изображает их как храбрых, отчаянных бунтарей. В отличие от своего «поклонника» В.В. Путина, который носит цветочки к памятнику автора «Архипелага», сам автор сего опуса вовсе не считал украинских националистов нацистами, несмотря на их сотрудничество с немцами. Он писал в «Архипелаге ГУЛАГ»: «бандеровцы», как и «петлюровцы», это всё те же украинцы, которые не хотят чужой власти. Узнав, что Гитлер не несёт им обещанной свободы, они и против Гитлера воевали всю войну, но мы об этом молчим…». Собственно, Солженицын здесь придерживался позиции, на которой стоят и нынешние украинские власти, не видящие в прославлении Бандеры и Шухевича проявления неонацизма. Более того, Солженицын, в отличие от имперских русских националистов, считал украинцев – отдельным народом, а не «неправильными русскими» и не возражал против «самостийности» Украины: «Почему нас так раздражает украинский национализм, желание наших братьев говорить, и детей воспитывать, и вывески писать на своей мове? … Раз уж мы не слились до конца, раз уж мы разные в чём–то, … раз упущено время… почему нас так раздражает их желание отделиться? Нам жалко одесских пляжей?». Интересно, как Солженицын оценивал действия тех, кто хотел бы решить русско-украинскую проблему силой: «Мы обязаны отдать решение им самим (украинцам – Р.К.) – федералистам или сепаратистам, кто из у них кого убедит. Не уступить – безумие и жестокость (курсив мой – Р.К.)».
Таков был диссидентский образ Великой отечественной войны. В 90-е годы он чуть было не стал частью госидеологии постсоветской Эрэфии. «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына был включен в школьную программу, госиздательства стали выпускать множество книг, обеляющих РОА и Власова, под влиянием зарубежной церкви, давно уже считающей власовцев героями «борьбы со сталинизмом», подобные взгляды стали высказывать священники внутрироссийской церкви (как протоиерей Георгий Митрофанов). Даже либералы, сгруппировавшиеся вокруг «Ельцин-центра», со временем принялись именовать власовцев «диссидентами 40-х». В 2003 в Санкт-Петербурге прошел съезд движения кадетов, где участвовали кадеты русского зарубежья, чьими наставниками были … ветераны РОА. Всех их приветствовали на высшем уровне. В частности, с приветствием выступила Валентина Матвиенко – тогда губернатор Санкт-Петербурга и Сергей Миронов – тогда председатель Совфеда РФ. Пожалуй, это был пик постсоветской мутации идеологии Победы в духе Солженицына…
Вскоре, по мере того, как укреплялась власть второго президента РФ, государство вернулось к версии Победы, отчасти напоминающей позднесоветскую. Однако либералы-антикоммунисты, вечно пытающиеся сопоставить нынешнего «хозяина Кремля» с «грозным Иосифом Виссарионовичем», совсем неправы, когда отождествляют эти два образа. Если внимательней присмотреться, то мы увидим, что трактовка Победы в России зрелого и позднего путинизма представляет собой эклектическое сочетание элементов сусловского и солженицынского образов Победы. От сусловского взяты красные знамена, прославление Красной армии и ее героев (превратившееся вскоре в костюмированные карнавалы, когда даже детей переодевают в форму красноармейцев), провозглашение нацизма (теперь говорят чаще о нем, чем о фашизме) абсолютным злом. При этом, конечно, на место СССР везде ставится постсоветская Россия, которая, строго говоря, возникла уже гораздо позже описываемых событий и в плане идеологическом и политическом вряд ли может быть преемницей даже РСФСР… А от солженицынского образа взяты постоянные и настойчивые заявления о «преступлениях сталинского режима» и странный тезис о том, то СССР победил в войне вопреки действиям партийного и государственного руководства и даже вопреки социализму. Мероприятия по строительству последнего – индустриализация, коллективизация, изображаются при этом как безумные, утопические, жестокие эксперименты. Причем помимо репрессий с особой ненавистью упоминается именно коллективизация. Рисуется такая, вполне антиисторическая картинка: была страна крестьян — частных собственников, многие из которых бели «справные хозяева»-кулаки. Пришли к ним из городов злые большевики, отобрали собственность, согнали всех в колхозы, устроили репрессии. Затем на страну напали еще злейшие враги – немецкие фашисты. Тут уж русскому народу не оставалось ничего как защищаться и победить фашистов. Но большевики присвоили себе Победу, вопреки ожиданиям народа не вернули собственность, продолжили угнетать народ… При этом, конечно, подразумевается, что в 1991 Борис Ельцин, наконец, «освободил всех от советского тоталитаризма» и, уходя на покой, передал власть нынешнему лидеру…
Ели вдуматься, госпропагандисты имеют в виду, что идеология 40-х была вот такая, «красная», лишь напоказ, «для государства». Внешне советские люди исполняли ее обряды и требования, а по сути – оставались, дескать, кулаками и антисоветчиками. Это, конечно, клевета на большинство наших дедов и прадедов, которые ковали Победу 1945 года, истово веря в социализм и даже наивно веря в Сталина как «доброго полубога». Но именно так все выглядит согласно логике путинского официоза… Хозяева тех, кто создал эту картинку, и сами отличались «двоемыслием»: в 70-х с партбилетами и удостоверениями КГБ в карманах, травили анекдоты о Ленине и сами же за эти анекдоты сажали. А в 90-х принялись ломать ленинское государство и общество. Конечно, они и дедов и отцов «судили по себе».
***
Каким же образом появилось это странное совмещение советского и антисоветского образов Победы? Как сформировался этот нынешний пропагандистский, полусусловский-полусолженицыновский образ?
Обычно это связывают с личными политическими взглядами второго президента России и его окружения, с «тонкими расчетами» провластных политологов и т.д.. и т.п. Однако дело ведь не в том, чего хотели власть имущие, и что напридумывали их высоколобые политологи в своих столичных кабинетах. Дело в том, что значительная часть населения, так называемый путинский «ядерный электорат» принял этот полусоветский-полудиссидентский концепт. О чем это говорит?
С марксизмом можно спорить по многим вопросам. Но марксистское учение об идеологии представляет собой общезначимый вклад Маркса и Энгельса в обществоведение. Основоположники исторического материализма убедительно доказали, что если массы людей исповедуют какие-либо идеи, то нельзя эти идеи воспринимать буквально. Они – «ложное сознание», фантастическое отображение в их головах процессов, происходящих в материальной сфере общества, то есть в области материального производства и распределения. Конечно, этот вывод основоположников не надо доводить до абсурда и во всем, включая гениальные произведения искусства и философии, видеть лишь идеологию и ничего больше. Но нельзя его и сбрасывать со счетов. Каждый человек и каждая социальная группа обладает своим особенным местом в системе производства и распределения жизненных благ. В связи с этим каждый человек и социальная группа имеют свои собственные интересы в рамках этой системы. Проблема в том, что эти интересы не осознаются ими, ибо и люди, и социальные группы всегда склонны воспринимать себя лучшими, чем они есть на самом деле. Где вы видели капиталиста, который станет откровенно заявлять о том, что он — живоглот, который богатеет за счет ограбления своих работников? Нет, он станет вам рассказывать, что он – инициативный, деловой человек, что он создает новые рабочие места, что благодаря ему рабочие имеют пищу, а на его налоги государство содержит инвалидов и безработных. От налогов, правда, он всегда старается ускользнуть, а рабочие места регулярно сокращает, но когда он врет другим, то забывает об этом и начинает верить самому себе. Вот только в этом вранье все-равно отображается правда, только с искажениями.
Вернемся после этого теоретического экскурса к современной официозной идеологии Победы. Я подчеркиваю, что говорю именно о политической идеологии Победы, а вовсе не о почитании памяти погибших героев великой войны.
Те, кто эту идеологию с восторгом принимают и пропагандируют, это, как я уже говорил, «ядерный путинский электорат». Ученым давно уже известен их социологический портрет. В основном это – пенсионеры и бюджетники (врачи, учителя, работники госпредприятий, мелкие чиновники). То есть представители социальных страт, которые достались современной России от СССР, но в определенной мере встроились и в нынешнюю, капиталистическую действительность. Попробую выразиться грубее, зато понятнее.
Либеральные реформы 90-х раскололи россиян на две группы – тех, кто больше приобрел в результате этих реформ, чем потерял, и тех, кто больше потерял, чем приобрел. Первые хотели углубления и доведения до конца этих реформ (и голосовали за Ельцина и Чубайса), вторые хотели вернуть назад социализм и СССР и голосовали за Анпилова и оппозиционного тогда еще Зюганова. Но и те, и другие составляли меньшинство в российском обществе. Большинство же составляли те, кто кое-что приобрел и поэтому полного возвращения прежних порядков не очень-то хотел. Но с другой стороны в их выживании играли большую роль остаточные институты социализма и поэтому углубления реформ и полной победы либералов они тоже не желали. Яркий пример – те же пенсионеры. Пенсионная система досталась РФ от РСФСР и хотя власть имущие всласть покуражились над нею, реформируя ее по разным образцам из западных учебников, она все же еще существует и худо-бедно подбрасывает пожилым людям путь скромные, но денежные выплаты.
Общеизвестно, что наши радикальные неолибералы по отношению к пенсионной системе безжалостны: даже такое, почти убитое реформами социальное государство они хотели бы ликвидировать, заменить в России благотворительностью и частными пенсионными фондами (тем самым предоставим большинству стариков выживать, как смогут). Понятно, что сохранение хотя бы остатков советской пенсионной системы жизненно важно для пенсионеров и в их сознании это фантастически преломляется как приверженность социалистическим ценностям, советский патриотизм, культ Сталина и т.д. и т.п. Но с другой стороны те же самые пенсионеры получили от Ельцина в частную собственность квартиры (под видом приватизации, но последняя предполагает выкуп госсобственности, а тут ее дали даром). Это было немалое приобретение: квартиру, отданную в собственность, можно сдавать и жить на ренту. Многие московские пенсионеры таким образом умудряются, кстати, даже получать ежемесячный доход выше среднего. Но и без этого преимуществ масса — ее можно продать, завещать детям и внукам или просто работникам соцслужб в обмен на уход. Наконец, ее просто не могут отобрать и вселить в нее еще кого-нибудь, «уплотнить», как бывало в те времена, когда вся «цивильная» жилплощадь в городах принадлежала государству.
От Путина же они получили «дачную амнистию», то есть новая власть передала им в собственность земельные участки с домиками (которые в старое время были тоже государственной или кооперативной собственностью). Дача или «огород» для значительного числа пенсионеров, особенно, в провинции – не просто натуральное хозяйство, обеспечивающее их продуктами, но и источник денежного приработка, поскольку излишки продаются ими на рыночках и дают пусть маленький, но денежный доход.
Соль ситуации в том, что ни одно, ни другое по отдельности (то есть ни пенсия, ни доходы от квартиры или дачи) не могут обеспечить пенсионеру более или менее сносной жизни (а не выживания). Это и превращает его в «экономическую амфибию», которая одновременно живет в двух средах – в системе соцобеспечения, доставшейся от социализма, и в новых капиталистически-рыночных отношениях в жилищной сфере и в сфере мелкой торговли.
В случае бюджетников – врачей, учителей, преподавателей вузов — это проявляется еще более ярко. У нас есть оставшаяся от СССР система образования и медицины – школы, вузы, поликлиники, больницы, санатории, профилактории. Они избыточны для страны, которая встроилась как ресурсный придаток в мировой капитализм. Поэтому государство их сокращает, реформирует, но до конца так еще не уничтожило. В этой области государственной экономики работают миллионы людей. Платят им сущие гроши, потому что за редкими исключениями (некоторые технические вузы, вузы МВД и ФСБ, «ведомственная медицина и т.п.) правящей нефтегазовой и агро-олигархии они в общем-то не нужны. Но работники этих учреждений выживают, работая одновременно в «коммерческих», частных, «капиталистических» вузах школах и клиниках, занимаются репетиторством и частной врачебной практикой. То есть это — тоже «экономические амфибии». С одной стороны, они с тоской вспоминают о социализме, когда члены их корпорации занимали гораздо более высокие социальные позиции, чем сейчас (зарплата профессора вуза в 1980-х доходила до 500-600 рублей, столько получал лишь советский директор завода!). С другой стороны, в докризисные времена, в эпоху «путинской стабильности» многие из них имели довольно солидные дополнительные доходы, позволявшие иметь средний уровень потребления, покупать не только еду, иногда ездить в Турцию на отдых… То есть, как и пенсионеры, бюджетники заинтересованы в том, чтоб государство сохраняло доставшиеся от социализма институты образования и здравоохранения, но не менее заинтересованы и в существовании капиталистического рынка в этих областях.
Все это в «волшебной камере-обскуре идеологии» и отображается как сочетание советского патриотизма и критики социализма, доходящей иногда до лютого антикоммунизма.
***
Произведенный анализ позволяет гораздо лучше понять путинскую идеологию Победы, которую с таким восторгом разделяют массы пенсионеров и бюджетников. Эта картинка, по сути, состоит из символов, означаемые которых — отношения наших современников (тех же бюджетников и пенсионеров) в экономике современной России. Сами они осмысляют эти отношения, примеряя на себя маски бойцов Великой отечественной, своих отцов, дедов и прадедов, как санкюлоты времен Французской революции примеряли на себя маски греческих и римских героев. «Миллионы обманутых крестьян-единоличников», согнанных «злобным Сталиным» в колхозы, из идеологической картинки путинского ТВ – это они сами, нынешние бюджетники и пенсионеры, желающие и дальше заниматься мелкой торговлей, частной практикой, сдачей квартир. Они боятся, что их лишат их маленьких приработков и этот страх – питательная среда для обвинений в адрес советского социализма и большевиков. Но в то же время они не смогут прожить и без выплат от государств — куцых зарплат и пенсий. Это их толкает поддерживать государство и любые его действия. И эту поддержку, конечно, удобнее всего вообразить как участие в «священной войне». Тем более если государство объявляет «фашизмом» и «нацизмом» все, что ему не нравится…
Такая картинка получается после расшифровки официозной идеологии Победы…
Роман Куницын
[1]в Германии в 1933-1945 был нацизм, фашизм был в Италии при Муссолини
