1905 – 1917 годы на Урале: документы, демография, события

1905 – 1917 годы на Урале: документы, демография, события

Основными источниками, которые были использованы при подготовке данной публикации, являются фонды Ф-6, Ф-180, Ф-185 из Государственного архива Свердловской области. В простонародье это «метрики», «прокурорский» и «жандармский» фонды. Всё в открытом доступе, в Екатеринбурге, кое-что даже сканировано. Статья является логическим продолжением уже вышедшего материала «Урал крестьянский и Первая русская революция. Демографический аспект» http://rabkor.ru/columns/analysis/2020/03/17/ural_peasant/.

История не наука о прошлом. История – это настоящее, опрокинутое в прошлое. И архивному делу отводится роль сохранения колоссального объёма духовного и практического опыта. Это не мёртвый груз разрозненных фактов и путано шифруемых культурных кодов. Глобально, архивные знания – это хроника становления человеческих идеалов, путь, который цивилизацией ещё не завершён.

Именно поэтому, применительно к архивной деятельности в целом и конкретным архивам, не может быть никаких «против». Вредность, пыль? В мире существует миллион двести тысяч гораздо куда более опасных и вредных профессий!

Ценность исторической информации не заключена просто в фиксировании некого события (она же не вещь в себе!), а архивное дело не сводится к проверке его наличия. Именно общество выбирает, к чему следует обратиться на данном перегоне пролетающей магистрали. Архивист здесь лишь обходчик на путевом посту, актуальный ландшафт дискурсивного поля зависит не от него.

Людей интересует: «Кто мы, откуда, куда мы идём и почему в пути следования мёрли в основном от поноса?». Им не интересно как в замерзшей, полуголодной стране обеспечивать сражающую армию сапогами и хлебом, им не интересно, как строить города в условиях, непригодных для среднестатистической жизни. Им интересно, как Демидовы крали, пороли, фальшивомонетничали, выводили баблище в Европу и проматывали свои баснословные капиталы. По крайней мере, так гласит официальный райдер хотелок «глубинного народа», ловко сфабрикованный нынешними кремледержателями. Содержание господствующего дискурса в исторической науке не заслуга, а терновый венец архивного дела, как общественного института. Против хайпа не попрёшь. Его диктат тотален и тоталитарен. Даже Anti-hype является не более чем своей полной противоположностью: они просто по-сиамски саморазличающиеся тождества! И хайпуют историки, ибо банально предпочитают не суетиться под клиентом. Это мудро. Зачем прилагать усилия для уточнения фактографической стороны, составляющей официальный дискурс? Совершенно непонятно!

Однако время течёт, одни парадигмы сменяются другими, мещанско-потреблятский дискурс тоже не бесконечен. В этом и смысл архивного шифра дел «Хранить постоянно», и даже наименее популярные сейчас фонды дождутся своих скрупулёзных исследователей.

Итак, начнем наш рассказ: что же происходило с народом на Урале в эпоху русских революций?

Революция и реакция

Наиболее распространённым политическим правонарушением в годы Первой русской революции было распространение революционных прокламаций. Дела заводились просто по факту обнаружения листовок сомнительного содержания. Зачастую, по ним не было возможности даже очертить круг подозреваемых. Листовки расклеивались по ночам, просто разбрасывались на улицах, однажды их раскидали в екатеринбуржском театре прямо во время представления. Карали также и за «репосты» чужих статей. Это называлось хранение нелегальной литературы. Обнаружение текста «Марсельезы», «Варшавянки» и других революционных песен могло стать причиной крупных неприятностей, посерьёзней тех, которые случаются сейчас у граждан, опрометчиво размещающих в соцсетях треки, призывающие к чему-то более или менее экстремистскому. Примером может служить дело по обвинению Басаргина Григория Даниловича, Лагунова Фёдора Михайловича и других в хранении и распространении среди крестьян Шадринского уезда нелегальной литературы: печатный текст песни «Дубинушка», «Отчёт уездной организации партии социал-демократов». Разбирательство тянулось с 17 декабря 1907 по 29 сентября 1915 года[1].

Дела прокурора Екатеринбургского окружного суда по составам преступлений на 1906 – 1908 годы

На Урале действовали представители всех известных на тот момент партий. Весьма активны были эсеры. Принадлежал к этой партии даже известный фольклорист и писатель Павел Петрович Бажов (родной дед Егора Тимуровича Гайдара)!

Членом Государственной думы II созыва стал эсер Гавриил Иванович Кабаков. Жандармское отделение возбудило против него дело по факту незаконного сборища на железнодорожном вокзале. Стихийный митинг произошёл в ходе проводов народного избранника в Санкт-Петербург. С тех пор он всегда был в зоне особого внимания «органов». После роспуска Думы он продолжил революционную пропаганду на родине среди местных крестьян и рабочих. На основании писем, перехваченных охранным отделением, Кабаков был в конце октября 1907 арестован и обвинён в принадлежности к антиправительственной партии, а в 1908 году выслан по решению суда за пределы Пермской губернии.

Не случайно в 1918 году Екатеринбург на месяц оказался прибежищем для съезда членов Всероссийского Учредительного собрания. Состоял это  съезд в основном из эсеров и держался, конечно же, на штыках чехословацкого корпуса, но уже в ноябре – декабре члены Комуч были доставлены в товарных вагонах и переданы адмиралу Колчаку в Омск. Конец этого сюжета, как говориться, немного предсказуем…

Поучительно дело «Союза активной борьбы с самодержавным произволом»[3], которое имеет признаки полицейской провокации. 10 марта 1907 года некий гражданин сколотил политическое объединение с откровенно идиотским названием. Но вместо «активной борьбы с произволом», группа «обнесла» единоверческую церковь в Екатеринбурге, вынеся ночью из её здания иконы с окладами из самоцветов. Преступников изловили невероятно быстро, но в ходе судебного разбирательства организатора признали… невменяемым! Так, самый главный «борец с произволом» был изящно выведен из-под удара. Тоже напоминает некоторые современные истории.

Для того, чтобы показать, что такое действительная революционная ситуация в сравнении с нынешней борьбой нанайских мальчиков и бесконечными «договорняками», следует привести пример солидарности по-нижнетагильски. Революция, это когда воспитанницы женской гимназии сносят ворота своего учебного заведения, чтобы присоединиться к забастовке железнодорожников.

Наиболее «горячим» в плане революционной активности на Урале оказался 1907 год. В среднем окружная прокуратура возбуждала по три «политических» дела в неделю. Это больше похоже на войну. Ответом властей стало широкое применение практики «упрощённого судопроизводства», что придало новый импульс полицейской активности в 1909 году, когда было возбуждено 92 дела. Всего по Российской империи за четыре года реакции по решениям военно-полевых и военно-окружных судов было казнено около 6 тысяч человек («столыпинский галстук»), выслано на каторгу около 66 тысяч человек («столыпинский вагон»).

Службой прокурора Екатеринбургского окружного суда (Пермская губерния) было заведено дел:

На практике, дела заводились, а служебная переписка по ним, следственные и иные мероприятия по ним велись порой по несколько лет. Так что нельзя сказать, что 1910 год стал для Екатеринбургского окружного суда таким уж «разгрузочным». Что сбило революционную волну на Урале – карательные меры или начавшийся экономический рост, — вопрос дискуссионный. Возможно — сочетание того и другого.

В развитии глухого гражданского противостояния существует определённая динамика. Так, наиболее частыми составами преступления в «тихие» годы становятся всевозможные «оскорбления личности» царя и представителей правящей династии, неуважение церкви и государства. Впоследствии, критическая масса недовольства накапливается и это выливается в более серьёзные правонарушения. В «лихие» годы население берётся за оружие. Особым моментом стала «шпиономания», развернувшаяся после 1914 года.

Ценным источником по истории Первой русской революции являются газеты тех лет. Однако необходимо учитывать, что они весьма зависимы от должностных лиц, которые делятся с журналистами информацией. Так, газета «Уральская жизнь» опубликовала в декабре 1907 году заметку о трагической гибели в тюрьме политического арестанта: «Ипполит Андреев был арестован весной в Верх-Исетском заводе и обвинялся в хранении оружия. За несколько минут до прихода Андреева в клозет, один из уголовных арестантов у окна пел песни и переругивался с часовым. Когда он только отошёл от окна, его место занял не подозревавший о раздражении солдата Андреев. Раздражённый часовой выстрелил и наповал убил его. После вскрытия в кадаверной земской больницы он был рано утром 13 декабря похоронен. При обряде отпевания кроме двух тюремных надзирателей, околодничего и безутешной матери, которая хоронила своего единственного сына, никого не было. Жестокость разыгравшегося фатума и небывалость самого события является теперь злобой дня нашего городка».

О произошедшем отдельным рапортом доложили тогдашнему министру юстиции Ивану Григорьевичу Щегловитову. По бумагам Камышловского уездного исправника, всё обстояло совсем иначе.

«10 числа сего Декабря около 3 часов по полудни часовой из нижних чинов, квартирующей в городе Камышлов 4-й роты 11 Псковского пехотного полка, стоявший на наружном посту у северной стены тюремного замка, услыхал, что из окна третьего этажа здания разговаривает с посторонним лицом политический арестант Ипполит Васильев Андреев. Он сделал ему несколько предупреждений о прекращении разговора, арестант же продолжал, тогда часовой снова предупредил арестанта словами: «Буду стрелять!». На это арестант грубо обругал часового и продолжил снова разговор с посторонним, — часовой выстрелил и убил арестанта. По произведённому мною лично осмотру оказалось: что в третьем этаже тюрьмы, в помещении ватер-клозета, обращённом на северную стороны, на каменном полу лицом кверху лежит труп арестанта. Труп одет в полушубок, рубаху, штаны, на ногах валенки. Около окна на полу стоит, перевёрнутая вверх дном, шайка-парашка, на которой, по видимому, стоял убитый и вёл через окно разговор с посторонним».

Таким образом, газетная заметка является лишь вспомогательным историческим источником, иллюстрирующим интересы читающей публики, уровень развития журналистики и умение властей водить за нос корреспондентов газет. Приоритет же как реальному свидетельству того, что произошло, безусловно, принадлежит официальным представлениям на имя соответствующих должностных лиц.

Золото

Самозваной «родиной» русского золота является Берёзовский завод (семнадцать километров восточней Екатеринбурга). По легенде, в его окрестностях в елизаветинские времена Ерофеем Марковым был найден первый самородок. Но настоящий бум золотоискательства начался во второй половине XIX века: во всех сферах и на всех уровнях развивались капиталистические отношения, разваливалась крестьянская община и, главное, севернее Нижнего Тагила были обнаружены богатейшие месторождения золота и платины. В начале ХХ века «Уральский Клондайк» обеспечивал до 80% мировой добычи платины.

Пожалуй, важнейшим фактором формирования «уральской идентичности» является деятельность артелей на золотых приисках. Как правило, это хозяйственное объединение, состоящее из родственников: братьев, отца и сына, словом, — «семейные подряды». В частном порядке, сбывая драгоценный металл по действующему прейскуранту цен государству, действовали подобные «микропредприятия» почти до хрущевских времён. Однако на то время деятельность «вольного старателя» была уже существенно менее рентабельна, чем работа в колхозе или совхозе, потому и сошла на нет.

Фундаментальными характеристиками пресловутой уральской идентичности является крайний индивидуализм, упрямство, неуступчивость, предприимчивость, стяжательство. Основные сюжеты этих представлений перекочевали сквозь пространство / время и трансформировалась в советский миф о «северном длинном рубле».

Центром старательской деятельности стал так называемый Екатеринбургский прииск (ныне – посёлок Ис). Причины смерти, среди которых: «от побоев», «застрелилась», «запился», «от цирроза печени», «повесился», «убиты», «от ран и побоев», «от газов в шахте», «завален в шахте», «задавлен землёю», — фиксируются метриками регулярно. В 1910 году каким-то невероятным образом утонули разом пять мужиков. А приход насчитывал всего-то 2225 душ обоего пола!

Не обошли стороной старателей и политические бури. Так, 16 июля 1907 года некто Пётр Ильич Петухов был обвинён в распространении среди рабочих прииска «Журавлик» прокламаций «Ко всем рабочим», «К солдатам» и ряда других.«Праздник жизни» прекратился только с Первой мировой войной, когда прииски фактически обезлюдили (показатели рождаемости и смертности сократилась почти втрое). Причём, наиболее интенсивно эти процессы происходили в 1916 – 1917 годах.

Массовые драки, суициды, убийства, кровавые внутрисемейные разборки не были для старателей чем-то из ряда вон выходящим. Разумеется, столь «лихая» жизнь нуждалась в неусыпном церковном пригляде. Удивительно, но почти семьдесят лет на Екатеринбургском прииске не было своего прихода. Проблема решалась за счёт… передвижного храма! Дело в том, что верхотурское церковное руководство прикладывало усилия по христианизации южных манси, которые жили разрозненными стойбищами по нескольку десятков человек, для чего и была организована «походная» миссионерская церковь. Странным образом, передвижной храм систематически откочёвывал с территорий рассеянного проживания инородцев, с которых нечего было взять, в золотоносные (в прямом и переносном смысле) районы старательской деятельности. Во всех отношениях, новый приход являл собой лакомый кусочек: сравнительно малочисленное, богатое, активное население. В конце концов, было принято решение положить конец цыганской жизни миссионеров: в 1908 году на Екатеринбургском прииске была построена Зосимо-Савватиевская церковь.

Духовенство и «Ъ»

Конфессиональная ситуация на Урале начала ХХ века была чрезвычайно пёстрой. На территории нынешней Свердловской области проживали башкиры и татары, информация о естественном движении мусульманского населения фиксировалась в метриках, которые велись исключительно на арабском языке. В Екатеринбурге действовали католические и протестантские приходы, строго фиксировались рождения / смерти / браки лиц иудейского вероисповедания. Центрами расселения раскольников и единоверцев были Екатеринбург, Шадринск, а также Екатеринбургский, Верхотурский и Шадринский уезды. В северо-восточной части Пермской губернии проживали язычники – манси и коми.

Конфессиональная картина не будет полной, без указания на деятельность сект христианского извода. Так в Камышловском уезде было распространено движение «скопчества» или «духовного скопчества». В феврале 1913 года в отношении лидеров этой религиозной секты Константина Ивановича Захарова и Марфы Петровны Новосёловой было возбуждено дело. Причём, в 1885 году их уже отправляли на пятилетнее поселение в Якутск.

Уголовное уложение 1903 года подразумевало свободу совести, однако вводило ограничение на вербовку «добропорядочных православных» и членовредительство в обрядовых целях. Именно за это секта скопцов и попала в поле зрения жандармов. Получался юридический казус, когда мусульманcкое иудейское обрезание соответствует нормам Уголовного уложения, а «Духовное оскопление» (чисто символический акт, с точки зрения медицины) — нет. Впрочем, следовательские мероприятия против «скопцов» ничем и не кончились. После «жирных» дел 1906 – 1909 годов жандармам категорически нечем было обосновывать свою нужность, видимо, по этой причине пришлось «расчехлить» дела 25-летней давности.

Что касается политики и религиозности, то эсеры, например, вели целенаправленную работу с раскольническим населением Урала,а в революцию шли и сами священнослужители и члены их семей. Трагедия уральского духовенства заключается в том, что в период Гражданской войны оно пережило два раунда разнонаправленного политического «селективного» отбора.

Результат этого можно проследить по записям в метриках за 1917 – 1920 годы. К причинам смерти добавилась не только «от кровавого поноса», «убит большевиками» (так попы решили продемонстрировать«фигу в кармане»), добавилось «умер от худобы»! При царе уральские священнослужители не рисковали указывать на разразившийся голод, но смертность «от поноса» (холера, дизентерия) достигала 40 % и никого это особо не волновало, а вместо «умер от худобы» писали политически нейтральное «слабость». Более того, в кошмарные годы для отчёта в консисторию, чтобы изобразить благолепие в беспросветных условиях временной депопуляции, у священников на местах была возможность «занять» рождённых от следующего года (до Пасхи) и «ссудить» умерших на следующий год. Как правило, этот трюк удавался: «А что? Бабы же ещё нарожают!». В столь вольном обращении с живыми и мёртвыми в годовых росписях и заключается основная претензия к метрикам, как к историческому источнику.

В 1919 году, когда Советская Власть на Урале пришла и больше уже не уходила, церковь была отделена от государств и отрезана от стабильного финансирования, собралось поместное священство одного из Верхотурских благочиний делить кассу. Как водится – заспорили: всё никак не могли по справедливости. Один поп упирался, всё-то ему было не так. А был он у паствы в большом авторитете, его мнение проигнорировать было решительно невозможно. Так вот, святые отцы, не будь дураки, взяли и написали в ВЧК, что поп тот — антисоветчик! Чекисты недолго думая, арестовали его. Крестьяне, конечно, давай письма чекистам писать: «Отпустите нашего батюшкА, он хороший»!

Пока писали, попа того расстреляли уже, а другие священники деньги по благочинию-то благополучно разделили. Разобрались со всеми обстоятельствами дела уже много позже. Так вот вопрос: свят ли наш бАтюшка? Не то слово! Великомученик почти, но осадочек-то остался…

Ничего личного, только бизнес: святые отцы-то твёрдо понимали, что после отделения церкви от государства им госфинансирование не светит, от былого великолепия не останется и следа. Были ли они сплошь контрреволюционерами? Сомнительно, но есть один нюанс: церковников, которые были со своим народом, поддержали свержение самодержавия, выход из войны, словом — революцию, так вот, того священничества к 1919 году на Урале уже ФИЗИЧЕСКИ не существовало! Ибо тех, кто хоть как-то смог ужиться с новой властью, поголовно истребил небезызвестный АдмиралЪ.

Сейчас эту историю преподносят, как пример беспримерных большевистских зверств, но все обстоятельства дела стыдливо умалчивают. Уникальна ли эта ситуация или подобные эксцессы были массовым явлением? Трудно сказать однозначно: сколько ещё дел пылится в региональных архивах!

«Бунт Хама» или «Революция достоинства»?

Последние годы существования Российской империи выдались богатыми на неурожаи, эпидемии, войны, народные волнения. Но нежизнеспособность государства определяется не наличием катастроф, а тотальным неумением или преступным нежеланием властей избегать или, хотя бы, минимизировать их последствия.

До поры народ-богоносец был ограничен в средствах воздействия на правящие элиты. Но уже в 1918 году по прибытии из Сибири в Екатеринбург состава с гражданином Романовым и его семейством, разъярённая толпа намеревалась голыми руками растерзать бывшего царя. Большевикам пришлось дать залп поверх голов собравшихся, оцепить состав и высадить пассажиров в другом месте, после чего Романовы и прислуга отправились в дом Ипатьева на автомобилях… Недостатка в желающих расправиться с бывшим царём не было ни до, ни после этих событий.

Когда политическая система обанкротилась, а общественные институты рухнули или оказались существенно ослабленными, альтернативой всеобщему хаосу становится диктатура. Её непосредственное содержание, от становления до ухода в небытие, формируется предшествующим историческим опытом. Идеологический смысл «страны Советов» лежит в отрицании нищеты, в отрицании собственного скотского существования и скотского же отношения к себе со стороны представителей господствующего класса.

Актуальность изучения перманентной демографической катастрофы начала XX века, в частности на Урале, заключается в том, что грядущее переустройство общества происходило сообразно идеалам представителей угнетённых классов. Но чрезвычайно узок политический горизонт этих притязаний: «Чай, сахар есть и то хорошо!». Поэтому едва ли «Большой 1917 год» можно понятийно свести к «революции достоинства» или «бунту восставшего Хама». Именно жизнь наперегонки со смертью с ранними браками, износом организма от непосильного труда и неизбежно частыми родами у женщин, которой жило крестьянство, во многом предопределила набор личностных ценностей, связанный в основном с удовлетворением базовых витальных потребностей.

[1]
[1] Фонд № 180, Опись 1, Дело № 566. Государственный архив Свердловской области.

[2]
[2] Согласно статье 21 о государственной охране

[3]
[3] Фонд № 180, Опись 1, Дело № 621. Государственный архив Свердловской области.