Пенсионная реформа изменила страну. Этот тезис можно признать очевидным и окончательным фактом, вне зависимости от того, чем закончатся акции протеста и голосование в Государственной Думе. Система контроля, более или менее стабильно работавшая на протяжении полутора десятилетий, хоть и не сломалась окончательно, но дала сбой. Причем в таких масштабах, что надеяться на возврат к прежней ситуации уже не приходится.
Принимая решение повысить пенсионный возраст, власти, конечно, ожидали массового недовольства и волны протестов. Но волна эта должна была угаснуть к началу осени, оставив у людей лишь очередной осадок разочарования. Ничего сделать нельзя, от нас ничего не зависит. Подконтрольная думская оппозиция и официальные профсоюзы должны были в очередной раз взять на себя управление процессом и, как положено, в кратчайший срок завести его в безнадежный тупик. Либеральные оппозиционеры и сторонники Алексея Навального явно не годились на роль лидеров социального протеста, а независимые левые и свободные профсоюзы были настолько слабы, что их можно было вообще не принимать в расчет.
Однако получилось несколько иначе. Сначала обнаружилось, что география митингов стала неожиданно обширной, выступления охватили регионы и населенные пункты, которые ранее ни разу не мелькнули на карте протестов. Принципиально важно тут даже не расширение данного списка, а то, что недовольство охватило именно небольшие города, районные центры, где ещё несколько месяцев назад люди искренне любили власть и без особого принуждения голосовали за «Единую Россию» и Владимира Путина. В отличие от больших городов, где неприязнь к начальству является частью культуры, тут живут люди политически безобидные. Но по ним-то реформа и ударила совершенно адресно, жестко, ощутимо.
Изменения в общественном сознании произошли и оказались необратимыми. Пропаганда перестала срабатывать даже по отношению к аудитории, которая ранее потребляла её, не испытывая приступов тошноты.
Вторая проблема состояла в том, что какими бы продажными и трусливыми ни были лидеры официальной оппозиции или высшие функционеры государственных профсоюзов, на местах неожиданно обнаружилось много людей, готовых использовать эти организации для серьезной борьбы. Первичные структуры КПРФ и ФНПР, а кое-где и «Справедливой России» вдруг ожили, проявив неожиданное упрямство и решимость.
В такой обстановке главная задача власти состояла в том, чтобы остановить и погасить протестную волну, упорно не желавшую спадать. Речь Путина с обещанием незначительных уступок ожидаемого эффекта не дала. Куда более эффективной тактикой оказалось игнорирование протеста, когда правящие круги явно давали понять населению, что с его взглядами никто считаться не будет. Возникла тупиковая ситуация: митинги совершенно безрезультатны, а на более жестки формы протеста не готово само общество.
Такое положение дел нельзя назвать особо благоприятным для власти, но это временное равновесие всё же работало в её пользу. Активисты и организаторы протестов стали уставать, сопротивление выдыхалось. Собственно, речь Путина была, довольно тонко приурочена к этой ситуации. Естественное ослабление протеста, вызванное исчерпанностью его первоначальных форм, можно было бы представить как результат чудесного вмешательства Первого лица.
И тут обнаружилась новая неприятность. Пока чиновники из Администрации президента гасили уличный протест, они упустили выборы. Между тем избирательные урны оказались крайне привлекательны для тех, кто не решается выходить на митинги. Неожиданно значительная часть населения проголосовала против «Единой России», создав (по крайней мере — в нескольких регионах) новую политическую ситуацию. Другая, ещё большая, часть граждан в регионах, где им не предоставили даже сколько-нибудь убедительной иллюзии выбора, проголосовала ногами, не явившись на избирательные участки.
Итог говорит сам за себя. Явка на местные выборы 9 сентября в целом по стране оказалась низкой, но там, где появлялся хотя бы небольшой шанс наказать власть, граждане всё же приходили на участки и отдавали свои голоса оппозиции, какой бы она ни была. В Иркутской области, которой руководил Сергей Левченко, единственный губернатор, выбранный гражданами вопреки воле администрации, «Единая Россия» потеряла большинство в Законодательном собрании. Её кандидаты проваливались и по спискам, и в одномандатных округах несмотря на вложение огромных денег и использование административного ресурса мэрами городов, находящихся в жестком противостоянии с «красным» губернатором. Теперь Иркутская область оказывается единственным регионом в стране, где и законодательная и исполнительная власть принадлежит политикам, выдвинутым от КПРФ.
Впрочем, если ещё за несколько дней до выборов пресса говорила об «иркутской аномалии», связывая ситуацию в регионе исключительно с личностью его руководителя, то после 9 сентября Приангарье перестало быть единственным исключением, подтверждающим правило. «Единая Россия» потеряла большинство в ряде регионов. В Забайкалье первоначальный подсчет голосов дал явную победу КПРФ, как и на губернаторских выборах в Хакасии, но к вечеру результат «Единой России» чудесным образом исправился. В Хакасии, как и в Хабаровске объявлен второй тур голосования.
Связывать эти события с ростом популярности оппозиции было бы грубой ошибкой. Избиратель просто воспользовался возможностью проголосовать против партии власти, как только увидел хоть малейшие признаки политической конкуренции. В тех регионах, где её не было (или где попытки создания альтернативы были на корню задушены), граждане «голосовали ногами». Так случилось в Новосибирске после того как КПРФ отказалась выдвигать на пост губернатора Анатолия Локтя, мэра областного центра, имевшего все шансы на победу. Локоть покорился воле партийного начальства, продемонстрировав непростительную для политика нехватку амбиций, а избиратель просто не пошел на выборы — голосовало по официальным данным менее 30% граждан. Аналогичным образом сложились дела и в Москве. Какие-либо признаки избирательной кампании здесь можно было заметить лишь за день-два до голосования, да и то, при некотором желании. В итоге мэр Сергей Собянин, конечно, получил более 70% голосов, но к урнам пришло менее трети избирателей. Разумеется, столица и на прошлых выборах не отличалась высокой активностью, но нежелание москвичей голосовать на сей раз лишь увеличилось.
Приближенные к власти эксперты принялись старательно выискивать регионы, где «Единая Россия» сохранила или улучшила свои позиции. Но встает вопрос, за счет чего это произошло? И ответ исключительно прост: причин подобных успехов три — отсутствие реальной конкуренции, административный ресурс и низкая явка.
Утешением для власти может стать то, что если весной нынешнего года неявка избирателей могла быть связана с кампаниями за бойкот выборов, которые вели Алексей Навальный и левые, то на сей раз оформленной кампании за бойкот не было. Как-то так само вышло: кампании не было, а бойкот был…
Легко догадаться, что в условиях, когда лояльность и терпение граждан явно находится на пределе, власть может укреплять свои позиции лишь ещё больше закручивая гайки и подавляя остатки политической конкуренции. Но как быть с теми депутатами и губернаторами, которые уже избраны или будут избраны нынешней осенью? Можно ли будет от них просто избавиться? Ответ на этот вопрос зависит от самих людей, получивших за последнее время свои мандаты. Готовы ли они бороться?
В любом случае, происходящие сдвиги не сулят правящему кругу ничего хорошего. А главное, социальное недовольство носит объективный характер и не может быть преодолено ни с помощью политтехнологий, ни с помощью демагогических уступок.
Иными словами, результаты выборов лишь отражают в кривом зеркале естественные процессы, которые запущены экономическим кризисом.
