В последнее время все чаще можно услышать о всплеске популизма: Brexit, избрание Дональда Трампа, «Движение 5 звезд» (Movimento 5 Stelle, или M5S) в Италии, «Подемос» (Podemos) в Испании, не говоря уже о восточноевропейских популистах. Надо признать, что популизм стал не просто предметом всеобщего внимания, но более того популизм как явление становится стандартом глобальной политики.
Если смотреть определение популизма в словаре, то понятие имеет довольно-таки благородное значение. Популизм – «обращение к простым людям, которые считают, что их проблемы игнорируются элитами». И как правило, выражают недовольство своим положением люди с низкими и средними доходами. Возникает вопрос: чем еще кроме экономических проблем недовольны люди, поддерживающие популистов?
Исследователи ценностей считают, что помимо экономических причин рост поддержки популистских идей вызван культурными изменениями, сопровождающими процессы глобализации. Прежде всего, речь идет о ставшем непривычно многообразным обществе. Притоки иммигрантов делают европейские (и не только) общества все более гетерогенными как в этническом, так и в религиозном плане.
На фоне экономических потрясений (рост безработицы, неравенство, снижение рабочих мест в производственных отраслях и др.) и культурных сдвигов приходят к власти популисты. Они апеллируют к эмоциям, страхам избирателей перед переменами, обещают затормозить эти процессы или вовсе вернуться назад. Однако если популисты приходят к власти в странах с устойчивыми демократиями, то последствия окажутся менее драматичными. Иная ситуация – в менее развитых странах, где отсутствуют инструменты противодействия и не развиты демократические институты для развития популистских настроений.
Интересным в данном случае становится опыт стран Африки. Равно как и в Европе африканские популисты крайне враждебно относятся к элите, называют себя хранителями подлинного патриотизма, «голосом» обычных людей. Традиционно африканские популисты опираются на экономические проблемы и культурные факторы. Ключевым моментом в Африке является борьба против коррумпированности элит и против коррупции в целом. Например, в Кении антикоррупционная риторика стала инструментом в битве между элитами в преддверии выборов. Модель достаточно проста: апеллирование к страхам населения перед, например, разворовыванием бюджета (социальным неравенством), соответствующая риторика, призванная для подогрева интереса и получения поддержки и в итоге борьба элит за власть. Пришедшие к власти или стремящиеся её удержать вновь апеллируют к страхам населения.
Популизм распространен в Южной Африке, где бывшие освободительные движения стали доминирующими политическими партиями. Лидеры любят напоминать людям о своей борьбе за свободу в недавнем прошлом. Африканский национальный союз Зимбабве (the Zimbabwe African National Union) действует с 1980 года, Надордная организация Юго-Западной Африки (the South West African People’s Organisation) правит в Намибии с 1990 года, а Африканский национальный конгресс (the African National Congress) сформировал все правительства Южной Африки с 1994 года. Эти стороны по-прежнему используют антиимпериалистическую риторику, но теперь она служит для отвлечения внимания масс от политических неудач правительства. Надежды народов этих стран на социально-экономические перемены практически не осуществились.
Борьба за освобождение Африки породила своих героев и стала основанием для легитимации новых правительств. Однако борьба эта предполагала, что отстранив от власти белое меньшинство и колонизаторов, новые правящие партии смогут улучшить жизнь людей. Новые лидеры обещали обеспечить больше равенство, экономическое процветание и социальную справедливость. Увы, после обретения независимости большинство бывших освободительных движений считали, что их партии занимают государственные должности не только законно, но и бесконечно. Многие африканские лидеры несколько десятилетий находятся у власти, продлевая себе срок пребывания в должности, изменяя законы и подавляя оппозицию с помощью прямого насилия. Чтобы сохранить власть, конституции изменили под себя и Теодоро Обианг Нгема Мбасого в Экваториальной Гвинее, и Пол Бийя в Камеруне, и Роберт Мугабе в Зимбабве, и Йовери Кагута Мусевени в Уганде – все они находятся у власти больше 30 лет.
Нежелание пделиться властью стимулируется тем, что после ухода из правительства лидеры и их окружение вынуждены будут отвечать за то, что они совершили пока возглавляли страну. А поскольку речь идет как минимум о коррупции, а в большинстве случаев о куда более серьезных преступлениях, приходится продлевать свои президентские сроки пожизннно. Для того, чтобы справиться с оппозицией многие руководители прибегают к универсальному инструменту – запугиванию населения. Пугают традиционно происками развитых стран, навязанными договорами и пактами, чуждыми для народов Африки. Таким образом, народные партии, лидеры начинают занимать вакуум, эксплуатируя страх перед глобализацией и повышенную незащищенность. Это отнюдь не мешает этим же лидерам подписывать с Западом всё новые кабальные соглашения, многие из которых ставят их страны экономически в более слабое положение, чем во времена колониализма.
То, что в самом деле не нравится популистским лидерам, это не экономическое господство иностранных корпораций (западных или теперь уже нередко — китайских), но попытки внедрения западных правовых норм для ограничения коррупции и произвола власти. Один из примеров – Римский статут Международного уголовного суда. В настоящее время немалое число африканских стран задумывается о выходе из Римского статута МУС. Свое решение африканские лидеры объясняют неэффективностью МУС и его предубеждении против африканских государств и расследовании исключительно событий в Африке, игнорируя военные преступления на других континентах.
Первым, кто заявил о возможном выходе из Римского статута, был президент Бурунди – Пьер Нкурунзиза. Далее подобные заявления сделали руководители и других африканских стран. Только в 2016 году три африканских государства (ЮАР, Бурунди, Гамбия) представили письменные уведомления о выходе из Римского статута Международного уголовного суда (МУС) Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций в соответствии со статьей 127 Римского статута. В то время как выход из Римского статута набирает обороты среди африканских стран, сам Международный уголовный суд в выходе африканских стран из Римского статута видит нежелание лидеров стран отвечать за преступления, совершенные во время пребывания у власти. Стоит также учесть, что несмотря на поддержку Африканского Союза о выходе трех африканских государств из МУС, Гамбия и Южная Африка все-таки отозвали свои уведомления. Но это не останавливает другие африканские страны – Кения, Намибия, Уганда – задумываться о выходе из МУС.
Сегодня доминирующие политические партии в Анголе, Мозамбике, Намибии, Южной Африке, Танзании и Зимбабве являются бывшими освободительными движениями. Но их легитимность и доверие к ним подрываются плохим управлением, коррупцией и пустыми обещаниями. Эти страны, образуя своего рода сеть, помогают друг другу при первой необходимости. Их сеть может быть достаточно эффективной, как, например, узнал на собственном опыте лидер оппозиции Зимбабве, глава «Движения за демократические перемены» (Movement for Democratic Change), Морган Цвангираи. За несколько дней до второго тура президентских выборов, который должен был состояться 27 июня 2008 года, Цвангираи неожиданно снял свою кандидатуру (хотя по закону уже не имел на это права), мотивируя свое решение запугиванием, ссылаясь на преследование своих сторонников. В итоге уже на безальтернативной основе во втором туре победил Роберт Мугабе, набрав 85,5 % голосов. Реакция Европейского Союза и Сообщества развития Южной Африки (Southern African Development Community) была крайне негативной. Поэтому в июле 2008 года Европейский Союз принял решении о расширении санкций против зимбабвийских чиновников и бизнесменов.
Из этого можно сделать вывод, что бессменные лидеры-долгожители любят теории заговора и воздействуют на тех, кто осмеливается критиковать их. Они не хотят быть привлеченными к ответственности – будь то избиратели или суды. В последние годы Трибунал САДК был отложен, потому что его судьи были достаточно смелы, чтобы говорить правду. Однако это хороший признак того, что публика Южной Африки не боится думать и говорить в неугодной для власти форме.
И всё же, есть ли у нас основание говорить применительно к Африке о популизме? С одной стороны, безусловно есть, поскольку именно приемы популистской демагогии применяются правящими там режимами. Но популизм это не только демагогия и обещания, но и массовые движения, которые мобилизуются снизу под лозунгами равенства и справедливости. В этом смысле популизм возникает в странах, где существуют демократические институты, а люди привыкли бороться за свои права. Появление таких движений сама по себе свидетельствует о равноправии граждан, о наличии свободы слова в стране, где можно открыто критиковать несправедливость социальной системы, разоблачать элиту и критиковать коррупцию. Только при этих условиях народные массы выступают участниками политических процессов, хотя бы и в качестве избирателей. Поэтому, можно сказать, что африканский популизм находится в зачаточном состоянии. Политический режим в Африке – автократия с элементами популизма. Южная Африка – регион, в котором политический популизм наиболее распространен во всем континенте. Именно здесь мы видим наиболее зрелые демократические институты и всё ещё живые традиции массовой борьбы. Поэтому южноафриканский вариант популизма может стать образцом для других регионов континента.
Киряченко Дмитрий, Овшинова Ирина
Данная статья публикуется в рамках программы сотрудничества между «Рабкор.ру» и Московским региональным представительством Совета молодых политологов Российской ассоциации политической науке, которое создано на учредительном заседании 13 июня 2017 г.
